Ему был дан шанс спасти родную землю от кровопролитной междоусобицы, но воспользоваться им он испугался. Сегодня его малую, некогда процветавшую родину целенаправленно уничтожают нищетой и нашествием мигрантов.
Атипичная Босния
Расположенная на северо-западе Боснии Цазинская краина всегда была, как это принято говорить, «вещью в себе». Местное население – это славяне-мусульмане (которых впоследствии назовут бошняками), веками живущие бок о бок с католиками-хорватами и православными сербами. Область при этом является довольно удаленной от османо-боснийских, а впоследствии — от просто боснийских центров влияния, самым мощным из которых, безусловно, был и отчасти остается Сараево.
Потому не удивительно, что в годы Второй мировой, с установлением на боснийских землях усташского режима Независимого государства Хорватия (НДХ), здесь чуть ли ни с первых лет возникло мощное коммунистическое партизанское движение, в то время как на соседних землях молодые люди в турецких фесках массово записывались в дивизию СС «Ханджар» и пополняли ряды хорватских карателей. Местный городок Бихач стал столицей антифашистского вооруженного сопротивления. Одним из его командиров стал Хусейн «Хуска» Милькович. Его, правда, всю войну «шарахало» от «красных» к прохорватско-мусульманским коллаборационистам-домобранам: он несколько раз переходил от одних к другим, но неизменно оставался командиром, и ни один волос ни разу не упал с его головы. Союзничать с Мильковичем хотели и немцы, и югославские монархисты-четники, и партизаны Тито. Одним из бойцов Мильковича был Хашим Абдич — отец будущего «отца» этих земель Фикрета Абдича.
Фикрет стал одним из старших детей в многодетной семье Хашима и Златы (у которых было 13 наследников). В ранние годы застал войну, итало-германскую оккупацию, видел нищету и бесправие жителей родного края. От отца Фикрет унаследовал резкое неприятие деления соплеменников (в широком, югославском понимании этого слова) на конфессии и национальности в угоду зарубежным политическим силам.
В послевоенные 50-е Цазинскую краину, населенную преимущественно крестьянами, накрыл мощный бунт: новые «красные» власти пытались загнать людей в местные колхозы, те отказывались повиноваться. Волнения подавили при помощи армии, при этом убито было более трех десятков человек, еще около двадцати впоследствии были расстреляны. После этих событий на самом высшем уровне было принято решение предать край экономическому забвению, дабы сломить свободолюбивый нрав его обитателей.
Краина погрузилась в тотальную и беспросветную бедность. И так бы все и продолжалось, но тут дело взял в руки Фикрет Абдич. Молодой, энергичный, целеустремленный инженер-агроном, решивший дилемму, как совместить социалистическое хозяйствование с вполне себе коммерческим получением и распределением прибыли.
Капиталистический размах социалистической агроимперии
Такая штука, как хозрасчет (в его практическом его понимании), для СФРЮ изначально не был экзотикой, как, например, долгие десятилетия — для догматичного СССР: предприятия были вольны распределять заработанные деньги на собственные нужды. Абдич весьма удачно подметил, что хозяйства не всегда успевают реализовать весь снятый урожай. Многое им приходилось просто закапывать, в то время как это добро можно перерабатывать, а на этом зарабатывать.
Именно этот принцип был взят за основу в созданном Абдичем в его родном городе Велика-Кладуша предприятии «Агрокомерц». На момент создания, в 1963 году, тут работало три десятка человек. К 1987 году это уже был огромный холдинг в 13 тыс. человек, с производственными мощностями в Боснии и в Хорватии и с представительствами во всех югославских республиках. А Цазинская краина из нищего и депрессивного региона превратилась в процветающую землю, куда стремились приехать и устроиться работать люди из разных уголков Югославии. Консервированные овощи и фрукты, соки, паштеты, мясные изделия и консервы из птицы и кролика, шоколад, печенье, майонез, яйцо высокого качества были известны не только по всей стране, но и за рубежом: продукцию предприятия поставляли в три десятка стран. Компания с миллионными оборотами имела восемьдесят подразделений, собственные склады, фирменные грузовики, развозившие ее продукцию, а также автобусы для персонала и для нужд местных жителей. Предприятие активно поддерживало население: провело воду в каждый дом региона, отремонтировало старые и прокладывало новые дороги, много инвестировало в образование.
О Западной Боснии, Фикрете Абдиче и предприятии «Агрокомерц»
В итоге дошло до того, что многие жители Цазинской Краины, уезжавшие на заработки в Германию, возвращались домой, потому как с зарплатами на родной земле дела обстояли намного лучше. Нужно ли удивляться, что очень скоро краинцы дали Абдичу прозвище Бабо, то есть «папа», поскольку благодаря его трудам жили в настоящем социалистическо-капиталистическом раю.
Но, как известно, любой земной рай недолог. В 1987 году грянул гром, который услышали не только по всей стране, но и за рубежом. В медиа он получил название «Афера Агрокомерц». Суть заключалась в том, что предприятие выпустило в продажу облигации, не обеспеченные достаточным капиталом. Во всяком случае именно в этом обвиняли Абдича и его высокого покровителя в руководстве Югославии — Хамдию Поздераца. И про сей день существует версия, что мошенником Абдич был не более, чем любой другой руководитель крупного и успешного предприятия-гиганта, вынужденного развиваться в условиях забюрократизированной плановой социалистической экономики. То есть, по сути, мошенником Абдич и не был. Вся эта кампания была направлена именно против Поздераца, который на тот момент встал на пути молодого и амбициозного Слободана Милошевича, прокладывавшего дорогу к власти под сербскими великодержавными лозунгами, что не могло не вызывать опасений у других народов, в том числе и у мусульманина Хамдии Поздераца.
В результате скандала Поздерац подвергся шельмованию в прессе, ушел в отставку и через год умер, а Абдич был арестован и осужден за «экономический подрыв Югославии» и «поддержку мусульманского национализма» (что звучит особенно занятно, учитывая интернационально-коммерческие взгляды Бабо). Паралич работы крупного холдинга наряду с рядом других причин спровоцировал в стране мощнейшую инфляцию, которая составила 250%….
Как брошенный на ветер миллион голосов спровоцировал бурю
Впрочем, если кого-то тюремный срок и способен сломить и выкинуть на обочину жизни, то только не нашего героя. Напротив, за годы заключения популярность Абдича только укрепилась, и на свободу он выходил уже настоящим народным героем, под аплодисменты восторженных поклонников. К тому времени страна вошла в фазу политического кризиса, причем не без помощи внешних игроков, поощрявших противоречия между народами федерации и ускорявших центробежные тенденции. И здесь, на фоне либерализации политической системы Югославии, как сложившиеся, так и нарождающиеся силы спешили заручиться поддержкой такой значимой фигуры, как Абдич. К нему приходили эмиссары и от коммунистов, и от реформаторов Анте Марковича во главе с небезызвестным Эмиром Кустурицей. Но тогда Фикрет почему-то выбрал именно исламиста-консерватора Алию Изетбеговича – главного персонажа будущей кровавой боснийской драмы. Возможно, таким экстравагантным образом он хотел отомстить за обвинение в поддержке бошнякского национализма…. Как бы то ни было, но именно Абдич вместе с Изетбеговичем стали создателями Партии демократического действия (ПДД) – силы, расшатавшей и окончательно уничтожившей хрупкий межнациональный и межконфессиональный мир в Боснии и Герцеговине.
В 1990 году Бабо избирается в Президиум БиГ по спискам ПДД. На тот момент выборы в этот орган республиканской власти проходили по несколько иной схеме, чем после Дейтонского соглашения, навязанного трем вдрызг развоевавшимся основным общинам края. Тогда от мусульман, сербов и хорватов выбирались по два представителя, еще один избирался от малочисленных народов. Причем, голосовать за каждого могли все жители республики вне зависимости о национальности (сейчас нечто подобное происходит только в рамках Мусульмано-хорватской федерации БиГ, что позволяет Сараево проводить в Президиум «своих» хорватов нередко вопреки желаниям представителей хорватской общины). И вышло так, что большинство боснийцев предпочли догматику-исламисту Изетбеговичу именно Абдича, который, по словам современников, никогда не прикрывался исторической риторикой и был чужд любого национализма, а также размежевания по религиозному признаку. Всего перевес голосов в пользу Бабо составил тогда 200 тысяч, а общее количество проголосовавших перевалило за миллион (всего — 1 млн 45 тыс. человек)…. Так, по итогам народного волеизъявления, президентом республики должен был стать именно он, но тут произошло то, что резко изменило судьбу не только самого Абдича, но и всей и Боснии.
Почему он пошел на этот шаг, Абдич толком не объясняет даже в своей вышедшей относительно недавно книге «От кумира до военного преступника и обратно». Есть версия, что к этому его принудили товарищи по партии: мол, кресло лидера нужно было уступить по старшинству. Другое расхожее предположение допускает, что на Абдича, умело используя экономические рычаги, надавили силы извне, желавшие кровопролития, отделения БиГ от СФРЮ и подчинения этой территории.
Как бы то ни было, Бабо уступил президентство Изетбеговичу, оставшись обычным членом Президиума, а потому ответственность за все произошедшее в крае после, как ни крути, лежит отчасти и на нем.
Сегодня медиа (отнюдь не комплементарные бывшему любимцу боснийцев, зато лояльные режиму в Сараево) пишут, что весной 1992 года, по согласованию с Белградом, Абдич планировал чуть ли не свергнуть Изетбеговича, когда в мае тот был арестован подразделениями Югославской народной армии (ЮНА) в сараевском аэропорту. На самом деле, у того ареста была совсем иная подоплека: к тому моменту подчинявшиеся Изетбеговичу боевики «Патриотической лиги» и «Зеленых беретов», возглавляемые сараевскими криминальными авторитетами, начали нападать на армейские казармы и прочие объекты инфраструктуры ЮНА, а также милицейские отделы, укомплектованные преимущественно сербами. При этом сам Алия для виду вел в Европе политический торг о будущем Боснии, но уже тогда, поддерживаемый американцами, целенаправленно двигался к войне и сецессии, желая построить из родного края моноэтничный исламистский анклав. И его арест по сути стал вынужденным шагом, при помощи которого югославская армия хотела без потерь выйти из закипающего Сараево. Уже тогда взятый в заложники Изетбегович определился с ближайшими соратниками, временно возложив свои функции отнюдь не на Абдича, а на близкого по взглядам Эюпа Ганича. И едва ЮНА отпустила Изетбеговича на все четыре стороны, как сепаратисты открыли по армейской колонне огонь на поражение. В ходе инцидента на улице Дороволячка погибли 40 солдат, были ранены 73, попали в плен 203. Ситуация повторилась в Тузле, где при аналогичных обстоятельствах погибли более 50 солдат, а затем в Яйце: там боевики убили шестерых солдат и ранили около тридцати….
К тому времени Абдич уже четко понимал, чего добивается его однопартиец и какими методами он будет воплощать желаемое. А потому более оставаться в кипящем ненавистью и агрессией сараевском котле не захотел и высказал желание на время уехать в родную Цазинскую краину, дабы «подготовить ее оборону» (так это было сказано Изетбеговичу и компании).
Однако по прибытии в сентябре 1992 года на малую родину Абдич, отвечая на вопросы журналистов, уже не говорил ни о какой обороне, а только об экономике. Создатель местного экономического чуда, он как никто другой понимал, что вопреки воле закусивших удила политиканов из ПДД должен попытаться сохранить хотя бы на родной земле мир между мусульманами, сербами и хорватами, тем более что все три народа там жили очень близко по соседству.
«В ПДД желали исламизации Западной Боснии. Исламизации, которая вызывала беспокойство и у сербов, и у хорватов, — вспоминал впоследствии Бабо. — Мы хотя и мусульмане, но отказались дать согласие прокрутить колесо истории на триста лет назад. Вот почему наша политика была реальным и единственным возможным решением для всех народов, которые здесь живут».
«Абдич никогда не прятался за напыщенной националистической демагогией, — писал о нем боснийский литератор Мухарем Баздуль. — Он никогда не упоминал ни короля Томислава (первый король Хорватии — прим.авт.), ни князя Лазаря (сербский государь, погибший на Косовом поле — прим.авт.) ни бана Кулина (средневековый правитель Боснии — прим.авт.), ни «священную историческую традицию народа»».
Напротив, с первых же дней дома Бабо начал переговоры с соседями — боснийскими хорватами, а также с представителями непризнанных сербских государственных образований — Республики Сербской и Республики Сербской Краины, стараясь сделать все, чтобы война, которая, как грозовой фронт, наступала на Боснию, не затронула его родной край. При этом он старался укреплять торговые связи со всеми сторонами, оставаясь, в первую очередь, бизнесменом. Именно эта коммерческая жилка поможет и ему, и его землякам выжить в трудный период, который был уже не за горами.
Цазинская Вандея
Понятно, что подобная деятельность не осталась без внимания сараевских однопартийцев, и им она сильно не понравилась. Занозой для Бабо стал созданный исламистским правительством Пятый корпус Армии Боснии и Герцеговины со штабом в Бихаче, управлять которым Сараево отправит Атифа Дудаковича, в прошлом — кадрового офицера ЮНА, а по сути склонного к жестокости и кровопролитию изувера с ярко выраженным дефектом речи. Тем самым Цазинскую краину по сути раскололи напополам. Впоследствии этот раскол пройдется по многим семьям, чьим представителям придется выбирать сторону в будущем военном конфликте: или просараевский Бихач, или «бабину» Велику-Кладушу. И получится так, что брат пойдет на брата, отец — на сына, дядя — на племянника.
В ноябре 1992-го года ПДД нарочно не выбирает Абдича в свой Исполком, а в Цазинской краине начинаются столкновения между сербами и Пятым корпусом Дудаковича. Последний начинает заниматься своим любимым делом — убийством мирных жителей. Когда Бабо приедет на место такого преступления, он и его делегация подвергнутся обстрелу… И это будет не единственное покушение на его жизнь.
Первый серьезный конфликт между Сараево и Велика-Кладушей произойдет (и это выглядит забавным только по нынешним временам) из-за телефона спутниковой связи, который верхушка ПДД передаст своей цазинской ячейке, состоящей из сторонников Абдича. В итоге связь окажется в руках местных правоохранителей (соратников Бабо), при этом из Сараево придет приказ: Пятому корпусу связь забрать! На это глава местного МВД, «абдичивец» Ирфан Сарачевич ответит: «Чтобы сделать это, вам придется пролить кровь!». Телефон все-таки кое-как отдадут армейцам, но гражданский конфликт (на сей раз уже между мусульманами Цазинской краины) уже не остановить.
К началу 1993-го года Абдичу удастся заменить все руководство Велика-Кладуши на верных лично ему людей. А в июне того же года, что показательно, международные силы (в основном, европейские, пытавшиеся остановить боснийский конфликт) пригласят именно его к разработке очередного плана мирного урегулирования: даже на Западе уже четко понимают, кто в боснийской политике голубь, а кто — ястреб.
Согласно проекту сопредседателя Международной конференции по бывшей Югославии Дэвида Оуэна и заместителя наблюдательного комитета этой конференции Торвальда Столтенберга, страну предлагалось преобразовать в федерацию, состоящую из трех республик и межнациональной федеральной территории, включающей столицу — Сараево. Однако в этот раз дело завершилось ровно через месяц. Причем по тому же сценарию, что и в 1992 году (когда пытались утвердить предыдущий проект урегулирования — «план Кутильеро»): в последний момент, пообщавшись с американскими друзьями, Изетбегович опять отозвал свою подпись под документом. И кровопролитие продолжилось. А взбешенный Бабо вернулся в Цазинскую краину со словами, что подпишет соглашение с хорватами и сербами сам.
Он так и сделает. Но сначала, в день своего рождения 27 сентября, провозгласит создание Автономной области Западная Босния, куда захочет включить всю территорию Цазинской краины. Через два дня Изетбегович и компания, в обход демократических процедур (кворума на заседании не было, поскольку в стране шла война и лидеры этнических общин разошлись по разным сторонам линии противостояния), исключат Абдича из Президиума БиГ, обвинив в сепаратизме. Это, конечно, занятно, когда сепаратисты обвиняют в сепаратизме, но, с другой стороны, этот принцип идет через всю историю как пост-югославского, так и постсоветского пространства.
Провозглашение Автономного края Западная Босния
В конце октября Фикрет Абдич подписывает мирное соглашение с Мате Бобаном, лидером непризнанной республики Герцег-Босна и боснийских хорватов. Разгромленные сербами местные хорватские подразделения по сути переходят под начало формирующихся сил обороны Западной Боснии. Правда, только фактически: по сути активного участия в войне они не принимают. Уже через день Бабо едет в Белград, где в компании Слободана Милошевича подписывает аналогичное соглашение с лидером уже боснийских сербов Радованом Караджичем. На сторону лидера Западной Боснии переходят 521-я и 527-я бригады Пятого корпуса Армии Боснии и Герцеговины. Однако на этом его удачи заканчиваются: далее Сараево идет в ва-банк.
Исламисты наносят ответный удар
Атиф Дудакович арестовывает всех «автономашей» (сторонников автономии) в Бихаче, а также не дает им овладеть Цазином (в честь которого, собственно, край и получил название Цазинская краина). После этого он идет войной на верную Абдичу Велику-Кладушу.
Надо отдать должное военной смекалке и врожденному коварству Дудаковича: однажды, например, он инсценировал восстание автономашей в Бихаче, дабы за их счет восполнить нехватку боеприпасов. Ему это удалось даже в условиях частичной блокады Бихачского анклава, со всех сторон окруженного Западной Боснией, Республикой Сербской и Республикой Сербская Краина.
Ну а автономная область под управлением Бабо худо-бедно, но живет. Во-первых, ушлый Абдич не прекращает торговать. Он закупает горюче-смазочные в Хорватии, потом отдает их сербам в обмен на оружие и продовольствие, а последнее перепродает в воюющий с ним Бихач…. Влиятельные западные партнеры позволяют ему контролировать поставки в край гуманитарной помощи, треть которой он отдает сербам (без него они, назначенные Западом «агрессорами» и обложенные санкциями со всех сторон, не получали бы ничего). При этом Фикрет Абдич и на короткой ноге с первым хорватским президентом Франьо Туджманом, который уже вынашивает при помощи американских советников план операции «Буря» и готовит окончательное решение сербского вопроса. Абдич же получает хорватское гражданство и даже иногда (почти по Павеличу!), называет себя «хорватом мусульманского вероисповедания».
Десятитысячное войско Бабо, нарочно облаченное в форму Югославской народной армии, поддерживают такие известные сербские добровольческие подразделения, как «Тигры Аркана», «Скорпионы», «Пантеры», а также спецназ «Красные береты». На границе Республики Сербская Краина для поддержки сил Абдича был даже создан специальный оперативный штаб. Однако все это не уберегло Велику-Кладушу от хитрого, напористого и жестокого Дудаковича.
Армия Западной Боснии в боевых условиях
Первый раз западнобоснийская автономия пала в 1994 году. Войска исламистов с криком «Такбир!», ставшим их боевым кличем, заняли Велику-Кладушу, и Абдич в спешке скрылся на хорватской территории. Отбивали его вотчину совместным ударом обеих сербских республик и его уцелевших войск, причем преуспели настолько, что даже взяли Цазин. Бабо на радостях поменял статус автономного края, провозгласив его республикой. Однако радость была недолгой. В августе 1995-го, в результате с проведенной совместно с хорватскими войсками операции «Буря», в ходе которой была уничтожена Республика Сербская Краина, мятежный регион был усмирен окончательно, причем самым жестоким образом. Видео раздетых догола пленников-автономашей, которых везут по городу на капоте армейского джипа, а после расстреливают, стало настоящим символом тех событий.
Вернуть сказку не получилось
Зная, что их ждет, порядка 30 тыс. человек покинули родную землю перед ее оккупацией исламистами. Большинство из них было задержано на границе с Хорватией и перемещено в лагерь Купленско, где долгое время они жили в нищете и бесправии. Впоследствии многим из них, впрочем, удалось получить статус беженцев (причем выдававшие его западные структуры искренне полагали, что помогают спасающимся от «сербской агрессии») и переехать жить в США и Канаду. Ну а гражданин Хорватии Бабо опять уехал в известном направлении, поселившись в приморской Риеке на вилле, когда-то принадлежавшей «Агрокомерцу».
«Прежде, чем мы уехали, у нас было все: город с развитой инфраструктурой, магазины, полные товаров, склады, полные еды и материалов для посевной, — вспоминал впоследствии Абдич. — Все это было разграблено или уничтожено «освободителями». Запасов продуктов у нас было на полгода, товаров — на сумму около 60 млн немецких марок. После того, как уехали, мы попросили у сараевских властей провести инвентаризацию всех этих товаров. Но это государство, которое ограбило нас во время первой оккупации Кладуши, вернулось, чтобы ограбить нас снова».
Тем не менее именно это государство, согласно заключенному на американском военном корабле Дейтонскому соглашению, получило «монополию на истину» в разоренном войной крае. Лидеры боснийских сербов и частично командиры боснийских хорватов, решившие встать на пути складывавшегося мирового порядка, в итоге оказались за решеткой. Лидеров Западной Боснии ждала та же участь. Самого Абдича сараевские власти объявили в розыск, но на гражданина Хорватии их запросы не распространялись до той самой поры, пока был жив приятель и бизнес-партнер Бабо Франьо Туджман.
После его смерти прикрывать экс-главу Западной Боснии Загреб не стал. С хорватских властей было достаточно уже того, что они не выдали его БиГ, осудив у себя. По каким законам и по какому праву? Ну, чудес на территории бывшей Югославии хватает и по сей день. Абдичу вменили создание лагерей для военнопленных и жестокое обращение с ними и приговорили к двадцати годам. Учитывая накал страстей в регионе, это не было бы чем-то удивительным. Вот только ни одного приказа от самого Фикрета о том, что над временными узниками следует измываться, в ходе процесса представлено не было. Впоследствии срок скостили до пятнадцати лет. Сидел Бабо в хорватской тюрьме в Пуле. Каждый год на его день рождения тысячи автономашей собирались у стен тюрьмы, чтобы поздравить своего лидера и «отца». Они приезжали целыми автобусами как из Цазинской Краины, так и из Австрии и Германии.
Сидя за решеткой, деятельный Абдич зря времени не терял. Он создал «зачин на будущее» — региональную Демократическую народную партию (ДНП). На свободу он был выпущен досрочно, проведя за решеткой десять лет. У выхода его встречали четыре тысячи поклонников, распевавших песни про своего «папу», из которого народная молва сделала настоящего героя.
Фикрет Абдич покидает тюрьму
Но эпос эпосом, а реальность, как правило, намного приземлённей. Оказавшись на свободе, престарелый политик и бизнесмен, делясь с прессой планами на жизнь, рассказывал, что намерен частично вернуть себе управление над «Агрокомерцем». Естественно, при помощи суда, искренне надеясь на принципы западной демократии (будто бы сам лично не видел, какими отнюдь не демократическими способами насаждалась они в 90-е…). Бывший промышленный гигант был давно приватизирован сараевскими властями, которые запустили его от силы процентов на 30%, разграбив и разорив все, что только можно. Как работающие активы, так и разрушившиеся от времени и запустения склады и цеха возвращать они явно не собирались. Так что вступить во владение созданной им когда-то империей у Абдича не вышло.
Напротив, его вновь попытались ликвидировать физически: хорватским спецслужбам удалось задержать в Риеке трех боснийских «коллег», готовивших покушение на Бабо. Разного рода «доброжелатели» забросали хорватские, австрийские, боснийские и прочие суды исками на него и его семью, которая вела дела отца в его отсутствие. Иски были как по поводу, так и без повода: Абдич, как было принято во времена его молодости, крутился как умел, а потому не всегда был полностью чист перед капиталистическими законами. Сараево удалось даже перекупить его ближайших политических соратников по партии во главе с его помощником Рифатом Доличем: те добровольно отвергли «папу» и начали интриговать против него.
Другого все это бы сломило, но только не сына красного партизана. На основе кладушского отделения ДНП он собрал новую политическую силу — Лейбористскую партию, председателем которой поставил дочь Эльвиру. Да-да, вы не ослышались. Стараниями Абдича лейбористы перестали быть приметой политики исключительно англосаксонских стран. В 2016 году Бабо сам принял участие в выборах мэра в родном городе Велика-Кладуша, на которых убедительно победил, взяв почти 48% голосов избирателей: намного больше, чем его оппоненты, включая вчерашних соратников по ДНП.
Фикрет Абдич в Велика-Кладуше
Победа Абдича, который в 77 лет стал самым старым мэром в БиГ, была во многом обусловлена тем, что земляки ждали от него чуда. Но времена чудес прошли безвозвратно. На сегодня Велика-Кладуша — уникальный город, мэр которого постоянно живет в хорватской Риеке из опасения быть убитым. Треть населения — безработные. Жители города чаще бывают в столице Республики Сербской Баня-Луке или даже в Европе, чем в столичном Сараево, где кладушанцев откровенно не любят. К ним с неприязнью относятся и в соседнем Бихаче. И даже в самом городе есть заведения отдельно для автономашей, кто уцелел или вернулся после 1995 года, и отдельно — для сторонников Сараево (как оставшиеся с тех времен, так и новоприбывших). Отличительными приметами этого города сегодня являются заброшенные остовы гигантских складов, напоминающие о былом величии империи «Агрокомерца», а также отсутствие на его улицах характерных для всей остальной Боснии женщин в парандже или хиджабах: местные дамы так и остаются югославянками по духу.
Впрочем, недавно дамы в парандже появились и в Велика-Кладуше. Саревские власти, похоже, нашли способ добить некогда мятежный анклав: сюда начали массово селить мигрантов из Пакистана и Сирии. Ситуация в городе, и без того далекая от идеальной (каждый третий житель – безработный, а вся молодежь мечтает покинуть родной край после окончания школы), накалилась: начались грабежи и нападения на местных жителей со стороны приезжих. Абдич в ответ заявил протест по поводу политики сараевских властей. Но кто будет слушать вчерашнего мятежника, которого центральные СМИ, не таясь, называют «предателем», и во время инаугурации которого шестеро его коллег демонстративно покинули церемонию?
Фикрет Абдич жив. Но он уже не тот сказочный персонаж, поднявший родной край из нищеты на пик экономического благосостояния. Жизнь в свое время дала Бабо самый ценный кредит в миллион голосов соплеменников, которым он побоялся распорядиться, и потому проживает осень своей жизни на руинах империи, некогда созданной собственным умом и руками.
Алексей Топоров