По легенде его дед спасал сербов от австрийской военщины после знаменитых «выстрелов в Сараево». Ну а внука почитают как создателя нации бошняков, ради чего ему пришлось развязать террор в отношении потомков тех сербов. Изетбегович мечтал об «исламистской федерации от Марокко до Индонезии», но перед смертью понял, что был лишь марионеткой в руках Запада.
Дед спасал, внук вербовал будущих убийц
Даже в фамилии рода Изетбеговичей отражена вся противоречивость и сложность истории Западных Балкан: корень его фамилии происходит то ли от арабского слова «изза» («слава», «достоинство»), то ли от персидского «свободный», что менее вероятно. В целом же, имя Изет характерно для многих тюркских народов мусульманского вероисповедания. Одновременно с ярко выраженным восточно-мусульманским корнем фамилия имеет характерное славянское окончание «ович», как и у подавляющего большинства перешедших в ислам боснийских славян. При этом наличие в ней тюркского титула «бег» говорит о том, что основатель рода занимал не последнее место в иерархии, установленной оккупантами на покоренных землях.
Кем был прародитель рода нынешних Изетбеговичей тоже известно: его звали Изет-бег Яхич. Он был военным Османской империи, потом, по всей видимости, чиновником, женился, как это было модно у славянских «потурченцев», на турчанке, семья жила в Белграде, но после того как страна скинула иго османов, бежал в Боснию (какое-то время та еще оставалась турецкой, но после была аннексирована Австро-Венгрией). Там Изет-бег поначалу поселился в городке Босански Шамац (ныне просто Шамац), где у него родилось пятеро детей, со временем даже стал местным градоначальником. И, будучи на этом посту, по легенде спас сорок сербов, которых разыскивали австрийцы в связи с убийством в Сараево эрцгерцога Фердинанда.
Один из детей Изет-бега — Мустафа, отец будущего первого президента БиГ, никаким особым серболюбием не отличился: как поданный венской короны воевал на итальянском фронте, был ранен, частично парализован, что не помешало ему жениться и родить четырех детей, в том числе в августе 1925 года — Алию. Занимался торговлей, разорился, после семья переехала в Сараево.
Юность Алии Изетбеговича пришлась на тот исторический период, когда марионеточный клеро-нацистский режим пособников Гитлера — хорватских усташей — во главе с местным фюрером Анте Павеличем включил Боснию и Грецеговину в состав так называемой Независимой Державы Хорватской (НДХ). Усташи, с самого начала движимые крайней сербофобией (сербы на тот момент составляли практически 70% населения БиГ), приняли доктрину, согласно которой треть сербов полагалось уничтожить, треть — изгнать, а треть — «окатоличить». И для выполнения этой задачи предлагалось взять в союзники боснийских мусульман, которых усташи записали в «хорваты исламского вероисповедания», а Павелич назвал «цветом хорватской нации». Неслучайно вице-премьерами НДХ в разное время были боснийские беги Осман и Джафер Куленовичи, а в кровавых карательных операциях против сербов, евреев и цыган на территории Боснии участвовали не только усташские молодчики в характерных бустинах с буквой U в качестве кокарды, но и в красных турецких фесках, ставших национальным головным убором для боснийских славян-мусульман. В итоге при посредничестве довольно экзотического союзника Гитлера — иерусалимского муфтия Мухаммада Амина аль-Хусейни — была создана 13-ая горная дивизия СС «Ханджар» (короткий меч — ятаган), занимавшаяся в основном массовыми этническими чистками.
Вот в таких условиях жил и формировался сараевский подросток Алия Изетбегович. Совсем юным, в пятнадцать лет, он вступил в организацию «Молодые мусульмане», ставшей, по сути, боснийской калькой с фундаменталистских египетских «Братьев-мусульман», набравших к тому времени силу и популярность в арабском мире. Впоследствии в трудах самого Изетбеговича можно будет проследить, как догмы идеолога этого движения Хасана аль-Банна приобретают некий европейский лоск (прекрасное знание трудов «кафиров» Канта и Шпенглера боснийскому самородку не помешало), уходя больше в сферу политики, однако их исламистская направленность в целом остается прежней.
В разгар Второй мировой войны молодой человек занимается вербовкой своих сверстников в вышеупомянутую дивизию СС «Ханджар», но сам воевать не идет: уже тогда он определяется со своей миссией. Он не желает пачкать руки кровью, но активно провоцирует на это других, себя же видит агитатором, идеологом, мыслителем и, наконец, лидером…. Причем уже тогда у Изетбеговича была возможность пойти другим путем: в 40-е многие славяне-мусульмане Боснии вступили в партизанское антифашистское сопротивление, верхушка мусульманского духовенства трижды выступила с осуждением резни сербов, евреев и цыган, устроенных усташами и их пособниками среди единоверцев, и даже местные коллаборационисты обратились к самому Гитлеру с просьбой выделить им собственную автономию, чтобы не быть на подхвате у хорватов, правда, ответа не получили. Но Алия уже тогда выбрал свою дорогу.
После победы коммунистов, в то время как многих агитированных им приговорили к высшей мере наказания, молодой пропагандист получил всего три года тюрьмы. А после — возможность поступить в Саревский университет и окончить его с дипломом юриста. Так «красный» режим Тито, опасавшегося не меньше усташей возрождения великодержавных идей у сербов, благоволил национальным элитам. В довесок Тито выделил Боснию и Герцеговину в отдельную республику, окончательно похоронив лелеемую с XIX века мечту сербов присоединить ее к своему государству, а боснийских мусульман «выделил» в отдельную нацию, так и назвав их просто и без обиняков — мусульмане («муслимане» по-сербохорватски).
Срок для революционера
Выйдя из стен сараевского вуза в 1956 году, Изетбегович работает юрисконсультом в транспортных компаниях. Но не оставляет ни идей, ни привычного круга общения, ни, естественно, агитации, в основном среди молодежи. По сути, спецслужбы должно были бы плотно контролировать деятельность странноватого сараевского интеллектуала, в сороковые показавшего себя далеко не с лучшей стороны. Но те то ли теряли последние силы в борьбе с замаскировавшимися монархистами-четниками, а потом со сталинистами, то ли уже тогда работали отнюдь не на единство страны, а на отдаленную перспективу.
И вот в 1970 году, внезапно и абсолютно неожиданно для югославских властей, Изетбегович выдает «городу и миру» свой программный труд «Исламская декларация» — эталонный образец исламского фундаментализма с замахом на мировой передел под флагом джихада. Учитывая, что Югославия, в те годы позиционировавшая себя как лидер Движения Неприсоединения и «друг всех арабских стран», принимала много молодежи из этих самых стран и не меньше отправляла туда на учебу (в исламских вуза под патронатом ортодоксальных имамов обучались до 280 югославских юношей в год), эффект от появления такого труда, как внутри страны, так за ее пределами, можно было представить. Автор провозглашал: «Эпоха пассивности и миролюбия кончилась!».
«Турция как исламское государство владела миром, — писал Изетбегович, призывая единоверцев не повторять ошибок прошлого. — Турция как плагиат европейской государственности представляет собой третьеразрядную страну, которых больше сотни на Земле».
«Ислам нужно внедрять на всех уровнях: в жизнь и каждого индивидуума, и общества в целом, для создания единой мусульманской общины — от Марокко до Индонезии, от тропической Африки до Центральной Азии», — предлагал автор.
Как это осуществить? Да очень просто. «Не может быть ни мира, ни сосуществования между исламским вероисповеданием и неисламскими политическими институтами власти… Исламское обновление не может начаться без религиозной революции, но оно не может успешно продолжаться и претворяться в жизнь без революции политической. Наш путь начинается не с захвата власти, а с завоевания людей».
После такого югославские спецслужбы целых двенадцать лет не видели в Изетбеговиче никакой опасности. Через десять лет тот издает книгу «Ислам между Востоком и Западом», где обосновывает недюжинные геополитические аппетиты своей доктрины. В 1983 году Алию и двенадцать его сторонников упекли за решетку. Самого идеолога — аж на четырнадцать лет. Однако сидеть до конца срока ему не пришлось: в Югославии в конце восьмидесятых случилась своя «перестройка», и Изетбеговича, как и многих диссидентов, выпустили на свободу. К тому времени в СФРЮ был снят запрет на создание политических партий, кроме «ведущей силы народа» — коммунистической. Чем Изетбегович и поспешил воспользоваться.
Как приближали войну
Вместе с единомышленниками Алия создает Партию демократического действия (ПДД). И хотя в названии политической силы ни слова не говорилось ни об исламе, ни о боснийских мусульманах, Алия не пошел против себя, ибо в своих трудах ранее утверждал, что «ислам — это и есть наивысшая демократия, к которой стремятся и богатые и бедные». А ради установления этого «торжества демократии» нужно действовать решительно.
С появлением новой силы на политической арене региона постепенно начинает постепенно меняться и атмосфера в республике, когда-то лидировавшей по количеству межнациональных браков. Благо и «средняя температура» по Югославии, где начался повсеместный бардак и шатание вкупе с падением уровня жизни населения (что произошло не без помощи международных кредиторов), способствовала этому. В сознание боснийских мусульман пропагандисты искусно закладывали мысль о том, что все проблемы происходят от того, что Белград забирает у них права, свободы и ресурсы, и достаточно отделиться от этих кафиров, чтобы зажить счастливо и в достатке, словно в братской Турции или в Арабских Эмиратах.
Открывшиеся по всей республики националистические издания подливали масла в огонь, как могли. Одно помещало на обложку рисунок усташа в феске с тем самым ханджаром в руке, поправшего ногой отрезанные головы местных сербских лидеров 80-ых, другое предлагало «вместе с друзьями-хорватами сыграть в интересную игру» по составлению комбинации из черепов (отсыл к Башне Черепов, созданной турками в 1809 году из голов участников Первого сербского восстания). Провалившаяся операция ЮНА в Словении и начавшаяся кровопролитная бойня в Хорватии также оказывали влияние на местные горячие головы.
Изетбегович к тому времени прошел в региональный парламент — Скупщину БиГ, а затем был избран председателем его президиума. И когда 12 августа 1991 года он отказался приехать в Белград на встречу руководителей республик стремительно разваливавшейся Югославии, где была принята Инициатива по мирному разрешению кризиса в стране, стало окончательно понятно, какого будущего для родного края хочет лидер ПДД.
Учитывая, что к тому времени в Боснии и Герцеговине проживали 43,5% мусульман, 31,2% сербов (их число существенно снизилось вследствие усташского геноцида времен Второй мировой войны) и 17,4% хорватов, кровопролития при отделения республики от Боснии было явно не избежать. Но Изетбеговича кровь и страдания будущих шахидов и кафиров волновали мало: всем им предстояло сгореть во имя воплощения его великой идеи.
Одновременно с политической подготовкой к сецессии Изетбегович позаботился и о том, что подготовить силовой блок этого процесса: по всей стране стали формироваться вооруженные формирования так называемой «Патриотической лиги» (ПЛ) и «Зеленых беретов», во главе которых встали авторитетные в криминальном мире бандиты, свихнувшиеся на почве религии и национализма отставные военные и просто фанатики. Филиалы югославских спецслужб докладывали о тревожной тенденции в Белград, заявляя что гидру пока еще можно раздавить на ее же тренировочных базах и в домах, но там на эти сигналы среагировали довольно вяло. И к началу 1992 года — старту кровавой войны — в БиГ под ружьем только ПЛ стояло 98 тыс. вооруженных и скоординированных между собой боевиков. При этом одно из белградских демократических изданий умудрилось выпустить интервью с Изетбеговичем под заголовком «Ганди из Баш-Чаршии» (исторический сараевский район, считающийся центром обитания мусульманской диаспоры).
Имея неординарные способности дипломата, сочетая лесть, лукавство и восточное коварство, Изетбегович умел расположить к себе собеседника. Так, готовя отделение БиГ от Югославии, он установил прочные и доверительные контакты с представителями Запада, Турции, арабского Востока и даже шиитского Ирана, находившегося в непримиримой позиции к арабам. Алия говорил, что его народ хочет независимости и очень просит поддержать его в борьбе с сербской гегемонией.
Чувствуя, что ситуация пахнет войной, ряд лидеров боснийских мусульман — Адиль Зальфикарпашич, Мухуммед Филиппович — откалываются от ПДС и встречаются с лидерами боснийских сербов Радованом Караджичем, Момчило Краишником и Николой Колиевичем, договариваясь о сохранении Боснии в составе Югославии. Позже к ним присоединяется известный предприниматель и хозяйственник Фикрет Абдич. Однако помешать набирающему обороты процессу они уже не смогут.
В октябре 1991 года Скупщина БиГ провозгласила суверенитет республики, а в ноябре сербские общины провели референдум, высказавшись за сохранение в составе Югославии. В том же ноябре о создании собственного государства на территории — Республики Герцег-Босны — заявляют местные хорваты, а в начале следующего 1992 года на территорию пока еще Югославии входят регулярные части хорватской армии, начиная борьбу с местными сербами, чего мировое сообщество будто бы и не замечает. В свою очередь, 9 января 1992 года представители сербских общин заявляют о создании Республики Сербской. Казалось бы, границы будущего конфликта обозначены и пришло время решать вопрос, но Изетбегович и компания на 29 февраля назначают референдум о независимости, который демонстративно игнорирует сербское население. Тем не менее плебисцит был признан состоявшимся. Официально сообщается, что при явке в 63,4% избирателей подавляющее большинство отдает голоса за независимость, а в народе начинает ходить поговорка что «тот не голосовал, кто не голосовал дважды». После последовал парад признаний БиГ со стороны стран Запада и Востока (а Римский Папа даже умудрился прислать телеграмму солидарности еще до голосования, что также можно было трактовать как признание со стороны Ватикана).
Чего стоило ожидать от этой независимости, сербам стало ясно уже 1 марта, когда отряд «Зеленых беретов» под командованием известного сараевского бандита Рамиза «Чело» Делалича открыл огонь по сербской свадьбе, празднование которой проходило у православного храма в Баш-Чаршии: люди выходили из церкви, неся по обычаю национальный флаг. За что боевики открыли по ним огонь, был убит отец жениха, ранен православный священник, флаг сожжен.
Чужую кровь не жалко
Сползания страны в кровавую кашу еще можно было избежать. В середине февраля в Сараево открылась Международная конференция по БиГ под эгидой ЕС и кураторством португальского дипломата Жозе Кутильеро. В марте ее работу перевели подальше от кипящих страстей в Европу, где и был составлен документ, согласно которому республику планировалось оставить единой, но по швейцарскому типу разбить на этнические кантоны. Подпись под этим проектом поставили главы всех основных общин БиГ — Алия Изетбегович от мусульман, Радован Караджич — от сербов, Мате Бобан — от хорватов. Однако по возвращении в Сараево, после встречи с американским послом Уорреном Циммерманом, Изетбегович дезавуирует свою подпись под этим компромиссным вариантом.
Что пообещал американец Алие, можно только догадываться, но стало понятным одно: упустив начало югославского конфликта, где активность из внешних сил проявляли в основном Германия и Ватикан, США теперь намеревались войти в него посредством Боснии и при помощи боснийских мусульман. Которым, возможно, была обещана вся Босния.
Итак, 6 апреля планировалось официальное провозглашение БиГ, и эта дата также несла жесткий символизм: именно в этот день в 1941 году немецкая авиация подвергла жестокой бомбардировке Белград…. А за два дня до этого Изетбегович объявил мобилизацию всех подконтрольных Сараево сил — боевиков «Патриотической лиги» и «Зеленых беретов», а также местных полицейских. Еще через день группа боснийских югославов, не желавших выхода республики из состава большой страны, провела митинг в центре Сараево, однако по ним открыл огонь снайпер, убив двух женщин — мусульманку и хорватку. После этого сараевское руководство обвинило в инциденте, само собой, сербов, поскольку офис Сербской демократической партии находился поблизости, в отеле Холидей Инн. При этом сербы меньше всего были заинтересованы в жертвах среди тех, кто, как и они, хотел остаться в составе Югославии.
После же объявления независимости вооруженные формирования мусульман стали нападать и блокировать казармы Югославской Народной Армии (ЮНА), а также полицейские участки, укомплектованные преимущественно сербами. Сама армия некогда единой страны, в которой служило много выходцев из самой Боснии, в том числе и мусульман, была объявлена оккупационной. В этих условиях, видя, как страны Запада и мусульманского Востока признают независимость БиГ, Белград решает вывести свой военный контингент из республики. Но это оказалось не таким простым делом: окружавшие расположения частей боевики будто бы сошли с ума, не желая выпускать военнослужащих живыми. Чтобы осуществить эту операцию, отряду ЮНА пришлось арестовать Изетбеговича и его дочь, работавшую переводчицей при отце, в сараевском аэропорту. При посредничестве ООН было достигнута договоренность о беспрепятственном выходе армейских колонн из Сараево, причем Изетбегович лично гарантировал неприкосновенность военнослужащих.
Почему после этого командование местной части ЮНА посадило 18-летних срочников в военные машины без оружия, а автомобиль с Изетбеговичем и командиром контингента ООН, канадцем Льюисом МакКензи — в головной автомобиль, не обеспечив охрану прилегающих по месту следования колонны территорий — непонятно и по сей день. Однако после того как авто с боснийским лидером и канадцем, согласно договоренностям, покинуло армейцев и двинулось в сторону Скупщины, по тем был открыт прицельный огонь. В итоге было убито более 40 солдат, 73 были ранены, 203 попали в плен. Впоследствии ситуация повторилась в Тузле, где при выходе погибли более 50 солдат (раненых добивали молотками). Потери при выходе из города Яйце были менее внушительные: шесть человек убитых и около тридцати раненых. И везде одни и те же ошибки при планировании операций.
Вот таким оказался «Ганди из Баш-Чаршии». И хотя, конечно, все произошедшее можно списать на самоуправство командиров, но верится в это с трудом. Уже после того как по всей стране запылало, Алия Изетбегович неоднократно демонстрировал, что ради реализации своих идей он готов идти на любые жертвы, если они, конечно, не касаются его самого и его семьи. Вот и пресловутый «геноцид» в Сребренице также стал следствием его договоренностей с американцами.
Так, начальник полиции Сребреницы Хакия Михолич вспоминал, как его с делегацией руководства городка вызвали в сентябре 1993 года в Сараево:
«На Сараевский аэродром нас доставили на девяти вертолетах. Затем, на ООНовских бронетранспортерах UNPROFOR привезли в гостиницу «Холидей Инн». Там нас дожидался президент Алия Изетбегович. Он обратился к нам: «Клинтон сказал мне, что если четники (сербы — прим. авт.) войдут в какой-нибудь город и уничтожат пять тысяч мусульман — будет военная интервенция НАТО». На что гости, естественно, возмутились: «Если вы это уже решили за нас, то незачем было и вызывать!».
Аналогичные истории впоследствии рассказал медиа начальник генштаба БиГ Сефер Халилович. А вот командир мусульманских боевиков, действовавших в Сребренице, Насер Орич совершал регулярные рейды в окрестные сербские села, вырезая их жителей с особой жестокостью, провоцируя наступление сербов, — что у него и получилось. Самого же его накануне этого наступления по чудесному стечению обстоятельств вызвали в Тузлу на обучение.
Аналогичная история произошла после минометного обстрелов рынка Маркале в Сараево в феврале и августе 1994 года, в результате которых в общей сложности погибли более сотни мирных жителей города. В случившемся командование НАТО обвинило боснийских сербов, взявших город в кольцо, после чего Альянс провел бомбардировку их позиций, напрямую вступив в войну на стороне мусульман.
При этом эксперты убедительно доказывали, что мины по рынку были запущены с позиций мусульманских войск, с сербских же позиций они туда бы просто не долетели: «Люди из окружения Роуза (командующего сухопутными силами ООН в БиГ — прим. авт.) никогда не скрывали: он получил информацию, указывающую, что снаряд был выпущен не из района, подконтрольного сербам, а из мусульманской части города, — вспоминал лорд Оуэн. — Но сегодня вопрос о том, кто выпустил снаряд по Маркале, не имеет того политического веса, как имел два года назад, когда он был поводом для ультиматума НАТО, а затем и для бомбежки боснийских сербов».
«Мусульмане сознательно вызывали нехватку газа и электричества в Сараеве, а снайперы стреляли по монтерам, ремонтирующим линии электропередач, обвиняя в этом сербов, — говорил выступавший на процессе по делу сербского генерала Ратко Младича сотрудник миссии ООН Дэвид Харланд. — Боснийское руководство полагало, что подобные действия будут полезны для провоцирования западного военного вмешательства. Изетбегович лично сказал мне, что населению не должно быть позволено выйти из Сараево».
Головорезы всего мира — в гости к нему
Так Изетбегович, сознательно не жалея единоверцев, не говоря уж близкородственных соседях, создавал плацдарм для будущей исламской конфедерации своей мечты. С этой целью в Боснию на антисербский и частично антихорватский джихад съехались боевики из Ближнего Востока, Северной Африки, Ирана и Афганистана. По разным оценкам в боснийской войне приняли участие от четырех до шести тысяч иностранных моджахедов, более полторы тысячи из них впоследствии получили гражданство БиГ.
В девяностые Алия вволю красовался на камеры перед стройными рядами вооруженных до зубов бородачей под черными и зелеными знаменами, соревновавшимися друг с другом кто более грозно крикнет «Аллах акбар». После победы лидеру боснийских сепаратистов пришлось взять себя в руки и оставить в прошлом те времена, когда он в Сараево встречался с самим Усамой бен Ладеном.
А после памятного теракта в Нью-Йорке про весьма оригинальные связи Изетбеговича заговорили мировые медиа: например, про его дружбу с суданцем Эльфатихом Хассанейном омаль-Фатихом, чье Агентство помощи странам третьего мира (TWRA) поставляло оружие не только в воюющую БиГ, но и организаторам терактов в США. При этом Изетбегович выступал гарантом Фатиха перед Die Erste Osterreich Bank.
Дружил Изетбегович и с саудовским богатеем Яссином Аль-Кади, который в 1996 году перевел ему через дочернюю благотворительную организацию 195 тыс. долларов, правда, потом счета предпринимателя по требованию США были заморожены многими странами: добрый человек помогал и Аль-Каиде. Потому совсем не удивительным выглядит тот факт, что американцы обнаружили в Боснии тренировочные лагеря многих террористических структур. А у одного из крупнейших международных террористов Абу Зубейды, готовившего теракты во Франции, Канаде и Иордании «внезапно» оказалось боснийское гражданство. Равно как и у Карима Саида Атмани, готовившего взрыв в аэропорту Лос-Анджелеса…
Со временем выходки «Ганди из Баш-Чаршии» основательно надоели его западным покровителям. Под их непосредственным руководством БиГ из президентской республики была преобразована в парламентскую, в которой Изетбегович получил лишь должность одного из членов президиума, в который входят на равных правах лидеры трех самых крупных этнических общин страны. А когда в 2000 году местные социал-демократы, заявлявшие о своей мультиэтничности, обошли его ПДД, Алия заявил, что стар и уходит из политики.
Поговаривают, что старика Алию попросили об этом. Впрочем, на старости лет он действительно приобрел болезнь сердца. И выглядел крайне недовольным тем, что видел вокруг: вместо того чтобы возглавить мировой исламистский реванш, его Босния превратилась в малозначимое, полностью управляемое Западом государство-марионетку. Опять же, местные хорваты и сербы никуда не делись, причем с первыми пришлось делить еще и целый энтитет — Мусульмано-хорватскую федерацию. Смирившись, на склоне лет Изетбегович был вынужден даже сделать реверанс в сторону национализма, который он ранее решительно отвергал: его соплеменники перестали быть просто мусульманами, а превратились в бошняков и даже получили собственный язык, который по сути остался тем же сербохоратским, но щедро приправленным заимствованными ориентализмами и местными жаргонизмами.
Скончался человек, развязавший войну в Боснии, в возрасте 78 лет, в 2003 году. Перед этим его доставили в больницу с четырьмя переломанными ребрами: с ним случился приступ, и он упал с лестницы. Похоронили внука Изет-Бега в Сараево, правда в 2016 году его могилу взорвали, но затем отстроили вновь.
После себя Алия оставил семейный клан, занявший все ключевые посты в федерации и перераспределяющий львиную долю средств, активов и земель на территории созданного им полугосударственного образования, где Верховный представитель ООН имеет полномочия колониального саиба. Его сын Бакир, унаследовавший от отца черты лица хищной птицы, считается лидером мусульманской общины Боснии, и ни одно весомое политическое решение не обходится без его участия, о какой бы демократичности ислама не писал в свое время его отец. Соплеменники Алии все так же ненавидят своих соседей, а соседи платят им той же монетой. То и дело и те, и другие грозят друг другу войной, в невероятность которой уже давно никто не верит. Потому как Босния и Герцеговина, как это ни грустно, продолжает жить по заветам Алии Изетбеговича.