Помнил ли библейский Лазарь свою прежнюю жизнь после воскрешения? Может ли человек воскреснуть после эмиграции? Переродиться для новой жизни?
Творческая биография писателя и публициста Александра Хемона не то чтобы уникальна, но достаточно нетипична, чтобы о ней упомянуть. До 28 лет Хемон жил в Сараево, окончил университет и начал публиковаться на родном языке. На момент начала конфликта в Боснии в 1992 году он находился в туристической поездке в США, где и вынужден был остаться. Для кого-то из писателей это могло обернуться завершением карьеры, для кого-то – мукой творчества в отрыве от читательской аудитории. Александр Хемон выбрал третий путь: он в совершенстве освоил английский язык и уже через несколько лет стал писать на нем, да так, что богатство его словарного запаса вызывает восхищение у англоязычной критики. Как публицист он сотрудничает с The New York Times, Esquire и The New Yorker, а романы его отмечены премиями. И даже очень далекому от тематики Балкан и не читающему по-английски человеку знакомо как минимум одно произведение Александра Хемона: в соавторстве с Дэвидом Митчеллом и Ланой Вачовски он создал сценарий фильма «Матрица: Воскрешение».
Роман «Проект “Лазарь”» — это в первую очередь переосмысление автором темы эмиграции через расхожий библейский сюжет. Легенда о воскрешении Лазаря из Вифании накладывается на историю реального человека — Лазаря Авербаха, еврея из Кишинёва, эмигрировавшего в Америку после погромов начала ХХ века. Параллельно с этим наш современник, писатель-неудачник Владимир Брик, изучающий обстоятельства смерти Авербаха, рассказывает и свою историю переезда в США.
Тело иммигранта Лазаря Авербаха исчезло из могилы после погребения. Неизвестно, было ли это чудом, стечением обстоятельств или чьей-то попыткой сыграть на религиозных чувствах и схожести имен. Роман Хемона объясняет, что нет никакой необходимости разбираться, как оно было на самом деле. Ведь в жизни вовсе не существует перехода от реального к фантастическому, нет грани между вымыслом и истиной. Просто каждый верит в то, во что ему необходимо верить, а реальность создается ежеминутно – в голове каждого отдельно взятого человека. Кажется, примерно об этом и хотели рассказать Вачовски в своем нашумевшем блокбастере.
В жизни случаются моменты, когда все переворачивается с ног на голову: реальные вещи становятся нереальными, а те, в свою очередь, — осязаемыми. Отсюда все наши трезвые попытки управлять своей судьбой оказываются не более чем пустой тратой времени.
Писатель Брик отправляется в путешествие с целью собрать материал для написания книги об Авербахе. Уже поработав в архивах, исследовав историю Лазаря по всем доступным источникам, он собирается посетить Западную Украину и Кишинев. Неизвестно, на что он рассчитывает в этих местах: то ли найти документальные свидетельства о жизни Авербаха, то ли узнать побольше о еврейских погромах. Он посещает музеи, кладбища, еврейские общины. Если оценивать трезво, никакой особой практической пользы путешествие литератору не принесет. Все, что он найдет, это пара надгробий с интересующей его фамилией. А надгробия, как известно, мало что могут сообщить о биографии людей. Потому что вся «биография» на них умещается в черточку между датой жизни и датой смерти.
Даже в музеях, призванных сохранять подлинную историю, бессмысленно искать истину. Музеи хранят настолько мало, что подлинность их экспонатов теряет свою значимость. На экспозиции, посвященной погибшим в Афганистане, Брик изучает оставшиеся от мальчишек-солдат мелочи – то последнее, что напоминало об их загубленных жизнях: зачетка Андрия с одними пятерками; шерстяные носки Ивана и письмо от его матери («Будь храбрым и трудолюбивым, помни, мы с твоей сестрой все время о тебе думаем»); ремень, похожий на мертвую змею (предпоследняя дырочка — с обтрепанными краями); медаль на красной ленточке и одна кожаная перчатка, когда-то принадлежавшая Олександру. Что могут рассказать носки о реальном человеке, его мечтах, стремлениях, мыслях?
Рора, приятель-фотограф нашего писателя, вызвавшийся сопровождать его в путешествии, много может рассказать о том, как подделываются «документальные свидетельства» и «подлинные артефакты». Он знает, что один портной в Берлине занимается пошивом старой военной формы, в Милане есть человек, подделывающий любовные письма XVI века, а в Амстердаме кузнецы изготавливают самурайские мечи.
В силу профессии Рора вроде бы должен запечатлевать реальность, а на деле он представляет собой кладезь свидетельств того, что никакой реальности не может существовать по определению. Он развлекает писателя неиссякаемыми байками о жизни на Балканах во время войны, а тот порой не может понять, что в них вымысел, а что нет. И хотя Рора обо всем говорит легко и с юмором, истории его порой так чудовищны, что лучше бы они были выдумкой, плодом его воспаленной фантазии. Чего стоит один только рассказ о журналисте, приехавшем в Сараево писать о войне. За деньги он просил местных детей бегать под снайперскими обстрелами, прячась за мусорными контейнерами. Его не смущало, что дети подвергались опасности, ведь нужно было снабдить репортаж из горячей точки реалистичными фотографиями.
Такого понятия, как «то-то я сомневаюсь», не существует, ведь никто и не надеется услышать правду или получить достоверную информацию. Самое большее, на что можно рассчитывать, — это почувствовать себя участником истории и потом при случае рассказать ее от своего имени.
Что криминального в фальсификации реальности, если подмена истины случается в ней на каждом шагу? Лжем ли мы или создаем новые миры?
Брик вспоминает, как перед смертью его дед, в начале века иммигрировавший в Боснию с Украины, стал путаться в воспоминаниях. Для него реальность вернулась к началу века, настоящих его детей и внуков заместили давно умершие Мыколы и Зоси, Иваны и Романы. Он любил их, он помнил их – и воскресил в своей памяти для того, чтобы еще немного пожить вместе с ними.
Читая своему слепому дяде книги, Брик что-то придумывает от себя, ведь его обман вряд ли когда-нибудь будет раскрыт. Он безнаказанно создает для дяди мир, в котором живут неизвестные никому бесстрашные исследователи и открываются новые субатомные частицы. А будучи не в силах объяснить американской жене свое прошлое, Брик превращает родину в пародийное государство, где реально все: например, законодательный запрет на воздушное сообщение.
В письмах Брика жене, в воображаемых письмах сестры Лазаря своей матери, в преступных махинациях, в музеях, в газетах, в архивах и на кладбищах… Нет, не ложь. Вымышленная реальность. Такая, какой кто-то захотел ее увидеть.
И на что, в конце концов, можно положиться в мире, где бытует выражение «врет как очевидец»? Если только на чувство прекрасного, лишенное рефлексии.
— Ты когда-нибудь видел россыпи трассирующих пуль в ночном небе?
— Нет, — ответил я.
— Удивительно красивое зрелище.