Теперь о том, как это делается. Конкретнее – о том, как те или иные смыслы, образы, нарративы вбиваются в массовое сознание. Лучше всего, ясное дело, реализовывать подобное через кино (Ленин был прав; цирк отбросили), а отталкиваться — от истории.
Классический пример – лента Стивена Спилберга «Спасти рядового Райана». Блестяще исполненная работа, но… абсолютно пропагандистская. Зритель сочувствует рядовому, сопереживает ему, а вместе с тем проецирует чувства на всех американских солдат. Сколько их там, кстати, в израненной Европе было? И с кем они воевали? И где русские в истории в целом и в фильме в частности? Меж тем фильм «Спасти рядового Райана» для восприятия Второй мировой войны в массовом сознании сделал куда больше, чем сотни книг и учебников по истории. Впрочем, кто нынче читает учебники и энциклопедии, когда есть «Телеграм» и «Википедия»?
Но что делать, если кино сделано не столь эпично и талантливо, как, к примеру, вышеназванный фильм Спилберга? Механизм, на самом деле, тут не меняется. Арт-рынок живёт, в общем-то, по одним и тем же законам. Вы знаете, к примеру, кто самый дорогой художник из тех, кто представляет современное искусство? Жан-Мишель Баския. Объективно ли это? Почему Баския? Да потому что критика, PR, — потому что шлейф. Вот так и с кино.
Берём свежий пример – боснийская лента «Куда ты идёшь, Аида?». Работа свежая, 2020 года. Впрочем, в производстве участвовали не только боснийцы, но и турки, голландцы, много кто. Режиссёром же выступила Ясмила Жбанич родом из Сараево. Известной она стала после того, как удостоилась «Золотого медведя» на Берлинском кинофестивале в 2006 году. Тогда авторитетное жюри (выразимся этим забавным мемом) высоко оценило её кино «Грбавица» — ленту о шрамах и травмах прошлого, стонущего войной и лагерями для пленных. Это темы, без которых балканское искусство обходится редко.
Вот и в новой работе «Куда ты идёшь, Аида?» Жбанич обращается к трагедии боснийского народа – к «геноциду» в Сребренице. Собственно, так заявлено у большинства критиков, а те, как мы знаем, врать не станут. Вслед за ними слово «геноцид» повторяют и зрители. Страдали боснийцы, мучили их сербы. Учительница Аида, знающая язык, выступает переводчицей между голландскими войсками ООН и мэром Сребреницы, а меж тем к городу подходят войска генерала Ратко Младича. Она пытается спасти семью, и тем же измучены остальные люди, находящиеся в жутких условиях. Казалось бы, простой, как удар ломом, расклад. Беда в том, что упрощение в сложных темах неизменно ведёт к трагедии.
Потому, не вдаваясь в подробности, должен напомнить, что в своё время Россия и Китай наложили вето на проект резолюции Совета Безопасности ООН, в котором убийство «восьми тысяч» боснийских мусульман в 1995 году в Сребренице классифицируется как «геноцид». А напомнив, важно проговорить иную точку зрения на те события; проговорить для воссоздания полноты картины.
Серьёзные исследования относительно трагедии в Сребренице до недавнего времени не проводились. И та же цифра в восемь тысяч не является подтверждённой: она меняется в зависимости от того, кто проговаривает её и с какой целью. Также важно знать, что основная задача генерала Младича была прекратить вылазки мусульманских боевиков под командованием Насера Орича, находившихся под защитой миротворцев, в окружающие Сребреницу сербские сёла. За период с 1992 по 1995 год как в этом городе, так и в регионе Подринья в целом бошняки вырезали более 3,5 тыс. мирных сербов.
В ходе операции по зачистке Сребреницкого анклава сербские войска эвакуировали мирных мусульман. Были пригнаны автобусы – на этот счёт есть соответствующие кадры, — в них уезжали из Сребреницы женщины и дети; боевики же покидали территорию в колонне, с оружием в руках.
А затем рождается неоднозначность. Есть кадры, на которых бошняки входят в Тузлу, но есть и данные, что колонна уходящих была расстреляна. Боевые столкновения на маршруте ее следования на самом деле происходили, это факт. Вот только каково было реальное число жертв? И жертвами были отнюдь не мирные мусульмане, ведь погибали они с оружием в руках! Этими исследованиями — того, что произошло в Сребренице и ее окрестностях, — занимается Независимая международная комиссия.
Лично я не имею морального права склоняться ни к одной, ни к другой картине трагедии. Но тем больше моё изумление! С какой лёгкостью на одни события вешают ярлыки «геноцид», а другие, похожие, игнорируют. Откуда эта дьявольская избирательность? Почему в ООН не заикаются даже о том, как поступали с сербами на территории Боснии и Хорватии? Почему до сих пор не даны внятные оценки того, что НАТО без какого-либо решения Совета Безопасности ООН на протяжении 78 дней бомбило и прессовало «томагавками» сербов? Где диалог о данных трагедиях?
Я столь подробно останавливаюсь на данных вопросах, на истории и предыстории, потому что без них невозможно полное, осмысленное восприятие «Куда ты идёшь, Аида?». Иначе, вслед за не очень образованными людьми, мы рискуем повторять «истины», которые истинами не являются. Оттого, смотря ленту Жбанич, где беженка рожает в кошмарных условиях (жизнь пытается оттеснить смерть даже таким болезненным методом), я пытался ответить себе на главный вопрос: её картина – это во многом спекуляция на жертвах Сребреницы или всё-таки художественное высказывание? Собственно, ответ на данный вопрос определяет мощь данного кино. Или, наоборот, немощь. Проблема в том, что я так и не смог полновесно ответить на свой вопрос, а лишь склонился в сторону «скорее художественное высказывание».
Да, картина Жбанич не лишена хмурых штампов, но нельзя забывать, что лента сделана боснийкой о боснийских жертвах. Это переживания и страдания того, кто изначально видит лишь одну сторону. Но – и это архиважный вопрос! — может ли он в принципе видеть иную? Возможно ли дистанцироваться от трагедии, чтобы полнее передать её? Вот, на мой взгляд, ключевой вопрос, который должно решать кино, подобное «Куда ты идёшь, Аида?». При отсутствии дистанции мы рискуем получить не художественное высказывание, а пропагандистский крик, что, в свою очередь, обнулит саму трагедию.
В некоторые моменты картина Жбанич определённо срывается на этот крик, но всё же, честь и хвала, удерживается от того, чтобы свалиться в пропасть. Возможно, во многом потому, что режиссёр предпочитает работать не с физиологическими ужасами войны, а воссоздавать атмосферу напряжения, страха, близости трагедии. Это по-своему весьма любопытный ход, когда стилистика триллера, его квинтэссенция переносится в военную драму. И из такого приёма рождаются эпизоды, перебирающиеся из сознания в подсознание, а оттого сильнее воздействующие на зрителя.
Как по мне, лучшие моменты в «Аиде» — это вовсе не драматические военные сцены, довольно вторичные, а истории вроде погружения главной героини в болезненный сон, когда она вспоминает себя молодой манекенщицей, поставленной в странные и немного сюрреалистические обстоятельства и декорации. Вот эти кадры напомнили мне лучшие работы Дэвида Линча в «Твин Пиксе», и «боснийская Лора Палмер», при всей, на первый взгляд, абсурдности данного сравнения, заставила думать о Чёрном Вигваме, о тех демонах, что выползают из него – думать об ирреальности реальности или ненормальности нормального; обратное тоже верно. Потому что любая война – это на самом деле выверт, прорыв, когда сдвигаются древние плиты, и из преисподней вырываются чудовищные силы, которые одновременно очаровывают и ужасают, но, так или иначе, пленяют. Вот что первостепенно важно!
И в лучшем балканском кино о войне – «Дара из Ясеноваца», «Нож», «Красивые деревни красиво горят» — меня изумляло именно это беснование, перенесённое на экран. Явственное ощущение того, что война в своей сути абсолютно ненормальна, патологична, но люди, в неё погружающиеся, как в бассейн, наполненный кровью, изо всех сил пытаются сделать её нормой, установив внутри свои правила, которые, казалось бы, априори невозможны.
В работе Жбанич «Куда ты идёшь, Аида?» есть лишь отблески подобного представления, как, впрочем, есть и любопытные ходы. Достаточно ли их для возвышения над исторической подоплёкой трагедии? Пусть зритель решает сам.
Впрочем, это не помешало ленте «Куда ты идёшь, Аида?» номинироваться на премию «Оскар» за лучший иностранный фильм и получить главную награду Европейской киноакадемии. Но это уже другая – совсем не кинематографическая – история. Тут я делаю реверс в начало – в то, как это делается. Ведь если будет необходимо, то наградят чем угодно, лишь бы представить определённые события в необходимом ракурсе. К тому, собственно, и идём.
Обложка: Кинопоиск