Юбилей Белградской Операции 1944 г. мы решили отметить продолжением цикла о Велько Булайиче. Ибо кто как не он главный режиссёр партизанских блокбастеров? Собственно, Булайич и породил этот поджанр, и похоронил его ещё до распада Югославии.
Часть первая
Часть вторая
В принципе, все необходимые слагаемые «партизанского блокбастера» или «партизанского балета», как эти фильмы иногда называют, были уже в фильме «Козара» 1962 г. Но после «Козары» Булайич отвлёкся на картину о катастрофическом землетрясении в Скопье, потом собирался снимать про Патриса Лумумбу, потом про космос и только к 1966 г. режиссёр дозрел до новой военной картины. Но Велько Булайичу хотелось, чтобы она была максимально непохожа на «Козару» — мы уже отмечали, что в фильмографии хорватского черногорца вы не найдёте двух похожих фильмов, снятых подряд. То есть если «Козара» вошла в историю благодаря своей многотысячной массовке и сложным батальным сценам, в том числе с использованием авиации, то следующий фильм, пусть и военный, обречён был быть камерным и минималистичным. При этом, как мы опять-таки отмечали, и в «Козаре», и в фильме про землетрясение чётко просматривается тяга Булайича к мрачному гротеску, если не сказать фильму ужасов. Апофеозом такого подхода стал «Взгляд в зенит солнца» 1966 г.
Мультики и тифозный бред
Тут мы опять вынуждены вспомнить Ватрослава Мимицу, с которым Булайич когда-то начинал трудовую биографию. Мимица после изничтоженного критиками дебюта на десять лет ушёл из игрового кино в анимацию. Причём его мультфильмы любопытным образом рифмуются с тем, что делал Булайич в игровом кино. Так, анимационная короткометражка Мимицы про ядерный армагеддон «Happy End» (1958) предвосхитила «Войну» Булайича. В 1963 г. Ватрослав Мимица снял свой самый мрачный и безысходный мультфильм, тринадцатиминутную экранизацию избранных мест из поэмы Юре Каштелана «Тифозные» (1945). Это удивительная некрореалистическая хтонь, в которой больные тифом партизаны похожи на оживших каменных идолов, а стихи Каштелана, воспроизводящие тифозный бред, сопровождаются воем аналоговых синтезаторов от пионера электронной музыки Бранимира Сакача (1918-1979). Сложно отделаться от ощущения, что Булайич посмотрел работу старого товарища и сказал — я тоже так хочу. Доказать это мы, понятно, не можем, читателю придётся верить нашей интуиции.
В общем, «Взгляд в зенит солнца» — это тоже страшилка и тоже про тифозных. По нашему мнению, это последняя подлинно великая картина Булайича, обязательная к просмотру, завершающая его военную трилогию: «Война» (о конфликтах будущего) — «Козара» (о недавнем прошлом) — «Взгляд в зенит солнца» (о войне человека с самим собой и своими страхами). По сюжету трое больных тифом партизан и приставленный к ним здоровый (но это временно) парнишка-комсомолец отбиваются от отряда, отступающего зимой по заснеженным горам от нацистов и их пособников. Где именно и в какой именно момент «народно-освободительной войны» события происходят — совершенно не важно, отметим, впрочем, что снимался фильм в Хорватии на горном массиве Велебит, там же западные немцы снимали картины про индейцев. Тифозные поначалу ещё похожи на людей, но, когда к инфекции добавляются голод и холод (партизаны укрылись в пастушеском «летнике», где и дров-то нет), они стремительно теряют человеческий облик и погружаются в паранойю и галлюцинации. Медицинская энциклопедия сообщает нам, что при «тифозном статусе» характерны «бред, чаще профессионального характера» и «галлюцинации устрашающие». Несложно догадаться, какой у партизан «профессиональный бред».
Довольно быстро потоки горячечных маниакальных фантазий полностью вытесняют из фильма «нормальный» сюжет, от зрителя требуется уже не понять, где реальность, а где бред, ибо нет её, реальности. Тут уже как в поздних фильмах Бунюэля или, скажем, Рауля Руиса, угадывать нужно не где сон, где явь, а скорее, кому какой сон снится. Могло бы быть занимательно, если бы не было так страшно. Реальные условия съёмок мало чем отличались от рассказываемой истории, все болели и ходили с температурой, Бата Живоинович, любимый актёр Булайича, похудел за месяц на 15 килограммов и стал абсолютно неузнаваем. «Больше я у тебя сниматься не буду» — пригрозил актёр режиссёру в последний рабочий день. «Будешь, будешь» — заверил Живоиновича Булайич и был, конечно, прав.
Иосипу Брозу Тито фильм не понравился, он якобы сказал: «Видел я тифозных на двух войнах и сам в Первую мировую тифом болел. Всё именно так и есть, как в фильме Булайича. Но мне не понятно, зачем вообще это показывать…» В итоге критики фильм поругали, но на фестивале в Пуле Булайичу дали поощрительный диплом, а актёру Антуну Налису — приз за лучшую мужскую роль. Фильм даже показали в Каннах, правда, вне конкурса. В общем, в очередной раз не поняли Булайича его современники. Зато сегодня фильм смотрится отлично, заставляя вспомнить и Линча с Ноланом, и «Фарго» братьев Коэн, и якутские ужастики.
«Битва на Неретве» — начало конца Булайича
Когда колосс падает, это происходит с шумом и грохотом. Падение Велько Булайича было столь масштабным, что поднятые им тучи пыли не рассеялись до сих пор. В этой пыли и дыму не всем видно, насколько прославившая Булайича в мировом масштабе «Неретва» — примитивный и бессмысленный фильм. Бюджет 4,5 миллиона долларов, 10 тысяч статистов, 20 танков, 10 самолётов, дважды построенный и дважды взорванный настоящий, действующий мост через каньон горной реки Неретва… И всё это ради фильма, в котором нет ни драматургии, ни вообще сюжета, который не может предложить зрителю ничего, кроме массовки и чудес пиротехники. Кто сказал «Перл Харбор» Майкла Бэя? Молодец, возьми с полки пирожок.
Гигантомания Булайича была совершенно очевидна ещё на «Козаре». Но в том фильме были яркие, нешаблонные персонажи, которым можно сочувствовать, даже ослепшего от контузии SS-мана в конце фильма было жалко. «Неретву» губит огромное количество действующих лиц, которые возникают из ниоткуда и исчезают в никуда, а многие к тому же появляются только для того, чтобы сразу умереть. По умершим непременно кто-то рядом стоящий интенсивно сокрушается: «Марко, брат родной!», «Мирко, сосед дорогой!», «Славко, кум любимый!» и т.д. Поскольку предысторию этих персонажей мы не знаем, смерти и стенания быстро начинают раздражать.
Вообще в фильме слишком всего много, в том числе действующих лиц. Причём кастинг вызывает очень большие вопросы. Например, четнического воеводу Доброслава Евджевича, фактически перешедшего со своими бойцами на службу к итальянцам, играет Орсон Уэллс. Старина Орсон создаёт яркий образ типичного «гибаничара» (от названия сербского пирога с сыром) — на нём деревенская шапка из овчины, у него толстое пузо, маленькие злые глазки, неопрятная борода, по которой стекает жир и масло от съеденных пирогов. Ничего общего с реальным Евджевичем, юристом, учившимся в Вене, в прошлом министром пропаганды королевского правительства, любителем джаза, англофилом и английским агентом (британцы его вывезли в Италию, где он спокойно дожил до 1962 г.). Упоминаем об этом потому, что семья Евджевича подала в суд на создателей фильма и лично Орсона Уэллса. Суд они, естественно, проиграли.
Интересно получилось с Юлом Бриннером, сыгравшим титовского партизана-подрывника, взрывающего пресловутый мост через Неретву. Иосип Броз хотел, чтобы этого персонажа играл его любимый голливудский актёр Кирк Дуглас, но он был занят.
Сценарий передали Бриннеру, тот поначалу отнёсся к предложению без энтузиазма, однако, читая прилагающуюся историческую справку, обнаружил, что персонажа, которого ему предлагали сыграть, в реальной жизни звали Владимир Смирнов. «Он что, русский?» — удивился Бриннер. Ему объяснили, что так оно и есть, Владимир Фёдорович Смирнов, известный среди партизан как «Владо Рус», эмигрант, по профессии военный инженер, отвечал в ставке Тито за строительные и подрывные дела. Он единственный русский, дослужившийся в Югославской народной армии до звания генерала, даже разрыв с СССР в 1948 г. на его карьеру не повлиял. «Ну наконец-то я сыграю хорошего русского!» — радостно воскликнул Юлий Борисович Бриннер, уставший от ролей злокозненных чекистов и страхолюдных козаков. Главный русский Голливуда и единственный русский генерал ЮНА встретились на съёмочной площадке, говорили, естественно, без переводчика, на родном для обоих языке.
Фильм Булайича распадается на плохо связанные друг с другом эпизоды, и наш рассказ о фильме тоже получается сильно фрагментарным, иначе, видимо, и невозможно. Разберём подробно историю со взорванным мостом. По официальной версии, неустанно популяризируемой самим Булайичем, съёмочная группа построила мост, взорвала его, однако из-за клубов дыма снять разрушающийся мост не получилось. Мост возвели на том же месте второй раз, камеры разместили на других точках, но разваливающийся мост всё равно было не видно. Тогда эту сцену сняли в миниатюре на пражской студи «Баррандов» — чехи такое делать умели, в отличие от югославов. Но «в реальности всё не так, как на самом деле»… Мост взамен взорванного в войну построили ещё в 1948 г. А Булайич добился разрешения взорвать активно используемый местными жителями мост с условием, что взамен него сразу же будет возведён новый, деньги под это были заложены в бюджет фильма. И вот старый мост взрывают, а взрыва не видно. На имеющиеся средства Булайич строит новый мост, как и планировалось, но его тоже взрывают, к негодованию местных. И главное — на плёнке опять ничего не видно. Тогда Булайич делает взрыв в павильоне у чехов, а жители сёл в долине рек Неретвы и Рамы остаются без моста.
В 1972 г. о судьбе моста через Неретву снимают документальный фильм боснийские режиссёры Мирсад Бегович и Свето Маслеша, фильм показывают на XIX фестивале югославского документального кино. Булайич, узнав об этом, шлёт оргкомитету фестиваля паническую телеграмму — да, взорвали, нет, не восстановили, но я держал эту историю на своём личном контроле всё время, деньги из бюджета выделены, строительные работы уже ведутся. Вот этого Булайичу не надо было делать, но, видимо, нервы подвели. Режиссёр Бегович, сам уроженец тех краёв, которые Булайич оставил без моста, связывается с локальным начальством и узнаёт, что мост, естественно, никто не восстанавливает и никаких денег не выделено. Бегович и Маслеша выходят на сцену фестиваля и публично заявляют — Булайич врёт. Скандал подробно освещают югославские газеты, даже в советскую прессу что-то просачивается. Булайич, поняв, что подставился по-крупному, уезжает на отдых в Италию. Что до моста, то его восстановили в 80-е гг., но во время войн 90-х гг. опять взорвали. Это Балканы, читатель. Привыкайте.
Велько Булайич врёт
Эта фраза из предыдущего раздела объясняет многие странности в официальной биографии Булайича. Режиссёр был мастером присочинить о самом себе и своих фильмах, историкам будущего придётся проделать большую работу, чтобы отделить в его рассказах зёрна от плевел. Например, журналисты и блогеры очень любят историю о том, как Пабло Пикассо нарисовал плакат к «Битве на Неретве» за ящик югославского вина. Так, мол, ему фильм Булайича понравился. Как вариант — такой уж наш Велько обаятельный пройдоха, самого Пикассо уболтал (позиция тех, кто любит Булайича, но не этот его фильм). Конечно же, всё было совсем не так. Поскольку эта история очень популярна, позволим себе дезавуировать её качественно и подробно.
Булайич, безусловно, был знаком с Пикассо, свёл их ещё в 1964 г. французский драматург и кинокритик Марсель Ашар, человек левых взглядов, активно помогавший в раскрутке на Западе кинематографа соцстран (и давний друг Пикассо). Но Булайичу и в голову не приходило просить Пикассо нарисовать постер к «Неретве», пока за продвижение фильма в англоязычных странах не взялся Роджер Корман. Мы про него делали отдельную публикацию, но про «Битву на Неретве» там не писали. В общем, Корман одним из первых понял, что югославское партизанское кино — это отдельный культурный феномен, отдельный мета-жанр (внутри которого может быть много поджанров). Он даже сам в этом жанре попытал счастья, получилось неоднозначно, как почти всегда у Кормана.
«Неретва» на американца произвела впечатление сокрушительное, и он убедил своего работодателя, владельца «American International Pictures» Сэма Аркоффа, купить права на американский прокат картины. Корман, как всегда, поработал ножницами, сократив фильм с трёх часов (да, в оригинале фильм-мастодонт длится три часа) до «всего лишь» 127 минут, переписал многие диалоги и ангажировал любимого композитора Хичкока — Бернарда Херрмана. Получилось хорошо. На самом деле хорошо, лучше, чем у Булайича. Но чего-то не хватало.
Именно в этот момент в истории появляется Пикассо — Булайич охотно всем рассказывает, что «старику» показали фильм и ему понравилось. При этом, чтобы вам, читатель, было понятно, фильм уже идёт в прокате и во Франции, и в Югославии, с вполне конвенционными и вполне банальными афишами, никакого Пикассо даже рядом нет. Врать, что именно Корман предложил задействовать Пикассо в создании плаката, мы не будем. Но покупка прав на «Неретву» AIP и появление афиши «нарисованной Пикассо» примерно совпадают по времени. Вот только никакой афиши Пикассо не рисовал.
А нарисовал он в 1963 г. картину «Похищение сабинянок», собственно, даже и не одну картину, в этот период жизни Пикассо создавал сразу целые серии, переосмысливающие классические работы его предшественников — «Портретов инфанты Маргариты» и «Портретов инквизитора Ниньо де Гевары» у него штук двадцать (и все разные), вот и сабинянок тоже сразу много. Интересующую нас картину из «сабинянского» цикла Пикассо продал, к 1964 г. она оказалась в Бостонском музее изящных искусств (MFAB). То есть никаких прав на эту картину у художника к 1969 г. уже не было. Поэтому на постере «Битвы на Неретве» картина воспроизводится в монохромной чёрно-красной цветовой гамме — это не является нарушением прав обладателя картины. И вообще это можно было сделать без разрешения Пикассо.
А за что тогда престарелому художнику заплатили «ящиком лучшего югославского вина»? За его автограф — надпись «Битва на Неретве» легко узнаваемым кривым почерком. Надпись тоже поместили на плакат. Вот только «гонорарное» вино Пикассо вряд ли попробовал — к тому моменту он был неизлечимо болен и совсем не пил. Кто выпил тот вошедший в легенды «ящик лучшего югославского вина» — Бог весть. А может, его и вовсе не было.
В четвёртой заключительной части жизнеописания Велько Булайича мы расскажем, как у него не получился фильм про Сараевское убийство 1914 г., как Булайич снял сатанинский порно-трэш по мотивам черногорской истории и как он сознательно обанкротил сербскую киностудию «Неопланта».
Обложка: Capital Pictures / Film Stills / Profimedia