Визит в Россию премьер-министра Венгрии Виктора Орбана 1 февраля вызвал самую живую реакцию не только в наших странах, но и по всей Европе. Впрочем, Орбан не был бы Орбаном, если бы не появился в Москве в такое время. Иначе бы превратился в «пуделя Евросоюза», — а ведь с ЕС он ранее вдрызг разругался.
Сегодня в это трудно поверить, но Виктор Орбан начинал свою карьеру как политик антироссийский – пусть и не самый радикальный. В 1998-2002 гг., во время первого премьерского мандата, он называл отношения с Россией «пережитком прошлого». Когда в 2009 году его страна присоединялась к проекту газопровода «Южный поток», Орбан, будучи лидером оппозиции, призывал не превращать Венгрию в «казарму Газпрома». Спустя год после возвращения Орбана к власти Будапешт с его подачи запретил коммунистическую символику в стране, приравняв ее к нацистской.
Однако жизнь вносит свои коррективы. Несмотря на то, что Орбан всегда ратовал за членство в Евросоюзе и НАТО, он оставался консервативным политиком. В обеих организациях он видел «ту старую, некоммунистическую Европу», куда Венгрии надлежало «вернуться». Однако со временем они менялись, и все большую роль в них начали играть пресловутые «европейские ценности», которые включали в себя не только парламентскую демократию и свободу слова, но и, например, свободную пропаганду однополой любви.
Кроме того, Орбан оставался жарким поборником обеспечения прав мадьяр, проживающих в соседних с Венгрией государствах. Именно в его первое премьерство началась раздача «карт венгра» в Словакии, Румынии, Сербии и на Украине. Затем дело дошло и до раздачи паспортов. И когда в 2011 году, во время председательства Венгрии в ЕС, мадьяры привезли в Брюссель карту старого Венгерского королевства, превосходившего современную страну по площади почти втрое, Евросоюз выразил по этому поводу открытое недовольство.
Дальше – больше. С 2012 года в Венгрии действует конституция, согласно которой страна обязуется защищать соотечественников за рубежом. Кроме того, закон открыто говорит о христианских корнях венгерского государства, гарантирует право на жизнь с момента зачатия и определяет брак как союз между мужчиной и женщиной. Естественно, в Евросоюзе потребовали убрать подобное как противоречащее европейским нормам и ценностям. Но Орбан стоял на своем. Этим он, естественно, испортил к себе отношение на коллективном Западе.
О выходе из Евросоюза речь никогда не шла, не идет и сегодня. Но именно тот момент можно запомнить как поворот Венгрии на Восток, и не только в сторону России… Страна превратилась в одного из главных партнеров Китая в ЕС. Также мадьяры вспомнили, что вплоть до XIX века считали себя тюрками, – и установили особое партнерство с Турцией. В целом, речь шла о том, чтобы найти для Венгрии опору за пределами евроатлантического сообщества, раз уж оно не разделяет ее ключевые установки…
Ни о какой «казарме Газпрома» Орбан больше не вспоминал. Он поддерживал российские газопроводы, как бы они ни назывались – «Северный поток», «Южный», «Турецкий»… Он больше не возражал против того, чтобы Росатом занялся расширением АЭС в Пакше. Он нашел в России неплохой рынок сбыта для венгерских товаров, часть из которых по известным причинам в 2014 году к ввозу у нас запретили. Советский Союз и коммунистов Орбан, разумеется, не полюбил, но исторические спекуляции в российско-венгерских отношениях отошли на задний план…
Казалось бы, события 2014 года на Украине и вокруг нее требовали от Венгрии проявить евроатлантическую солидарность. Это ведь не Кипр с его пророссийским настроем и полным отсутствием проблем с Россией в прошлом… Однако для Орбана положение его соплеменников в Закарпатье вновь оказалось важнее формальной поддержки ЕС и НАТО. В новой украинской действительности их права все больше ущемлялись, и Россия здесь превратилась в естественного партнера. Вплоть до того (добавим от себя), что юго-запад Закарпатья мог бы повторить судьбу Крыма… Какая уж тут поддержка санкций?!
Может быть, Орбан меньше бы раздражал коллективный Запад подчеркнуто доброжелательными отношениями с Россией, но в 2015-2016 гг. разразился миграционный кризис. Прошедшие через территорию Венгрии двести тысяч беженцев настолько перепугали мадьяр, что они отказались принимать хоть одного даже ценой прямого нарушения обязательств по членству в Евросоюзе. Но для ЕС это была последняя капля: его доверие Орбан окончательно утратил.
Далее отношения с Россией стали еще более доверительными. Причем в их развитии сочетались прагматический расчет, желание показать Евросоюзу известную комбинацию из трех пальцев, национальная гордость мадьяр и личное упрямство главы правительства. Подчиниться требованиям ЕС – значит, поставить под угрозу безопасность на венгерских улицах и фактически лишить страну независимости. В итоге уступал Орбан только в том, что нехотя соглашался на продление антироссийских санкций. Но тут особого выбора не было. Увы, средства, получаемые Венгрией из фондов ЕС Россия не может заменить даже на пару с Китаем.
Наконец, в последние годы политики из более зажиточных стран усердствовали с заявлениями о том, что в Венгрии ущемляют права геев и лесбиянок. И тут Россия с ее законом о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних выступила для Орбана естественным образцом для подражания – и не столь важно, по-настоящему или лишь формально. Тем самым Евросоюз своими топорными действиями опять подтолкнул строптивого мадьяра стать еще ближе к России.
Получается, если бы Орбан не приехал в Москву 1 февраля 2022 года, он бы просто дал слабину. Под предлогом «недопустимости подрыва евроатлантической солидарности» в условиях нынешнего обострения вокруг Украины он позволил бы прогнуть себя. Причем не только Евросоюзу и НАТО, но и собственной венгерской оппозиции, которая назвала его поездку «предательством». Решительный и харизматический политик просто не мог поступить иначе. Потому и не стоит удивляться нынешнему появлению Орбана в таком месте и в такое время.
Вадим Трухачев,
кандидат исторических наук,
политолог, доцент РГГУ
Фото: Фото: Павел Баранов, Life/ kremlin.ru