Венгрия и Словения совсем не одинаково отметили 20-летие своего пребывания в Евросоюзе. Если венгерский премьер Орбан разразился порцией критики в отношении ЕС, то от словенских руководителей слышались только торжественные речи. Две страны очень по-разному вписались в Единую Европу, отсюда и такая разница в её восприятии.
В этом году отмечается 20-летие крупнейшего в истории расширения Евросоюза. 1 мая 2004 года его ряды пополнили сразу десять стран — Венгрия, Кипр, Латвия, Литва, Мальта, Польша, Словакия, Словения, Чехия и Эстония. А 9 мая отмечается ещё и День Европы — по случаю принятия в 1950 году «декларации Шумана», с которой, собственно, процесс европейской интеграции и начался. Не обошли стороной памятные даты и в Венгрии со Словенией. Правда, руководства двух стран отметили их по-разному.
Словенские руководители произнесли по этому поводу торжественные речи.
«Благодаря членству в ЕС мы, несомненно, живём лучше, чем если бы оставались вне его», — заявила президент Наташа Пирц-Мусар.
«Вхождение нашей страны в ЕС 20 лет назад было лучшим из возможных решений», — вторил ей премьер Роберт Голоб.
Кульминацией торжеств станет митинг-концерт на словенско-итальянской границе 9 мая, куда приедут бывший словенским премьером в 2004 году Антон Роп и тогдашний глава Еврокомиссии, экс-премьер Италии Романо Проди.
В отличие от соседей, премьер Венгрии Виктор Орбан выступил в эфире Radio Kossuth отнюдь не с дифирамбами в адрес ЕС.
«Мы вступали не в такой Евросоюз. Я сам в 2004 году проводил кампанию за вступление в ЕС и до сих пор считаю, что внутри ЕС лучше, чем вне его. Но 20 лет назад перед странами Евросоюза не стоял вопрос о том, что они будут пускать миллионы мигрантов, а те страны, которые, как Венгрия, против, будут принуждать. Не обсуждалось, что на государства, которые, подобно Венгрии, прописали в конституции, что семья — это союз мужчины и женщины, будут давить», — сказал он.
Он также посетовал, что надежды Венгрии благодаря членству в Евросоюзе поправить свои дела в экономике не сбылись. Она рассчитывала выйти со своими товарами на рынки богатых стран Западной Европы, а получилось, что ЕС переживает один кризис за другим. И словно в пику Брюсселю Орбан дал понять, что теперь его страна ищет более тесного партнёрства с неевропейскими партнёрами. В связи с этим особенно примечательно, что 9 мая — ровно в день Европы — в Будапешт приедет председатель КНР Си Цзиньпин. Такому символизму в ЕС вряд ли обрадуются.
То, что руководства Словении и Венгрии расставили по случаю памятных дат столь разные акценты, совершенно не удивляет. И дело не только в том, что Орбана сегодня считают едва ли не главным евроскептиком, а Пирц-Мусар и Голоб — вполне себе еврооптимисты. Просто путь, который проделали две страны за эти 20 лет, существенно различается. Как различалась изначально степень готовности к изменяющимся правилам игры у более богатых и не имеющих давнюю историю государственности словенцев и у более бедных, но за то имеющих глубокую государственную традицию венгров.
Словения, будучи частью пусть и социалистической, но имеющей тесные связи с Западом Югославии, уже была во многом встроена в общеевропейское «разделение труда». Ей не пришлось проводить столь же серьёзную перестройку экономики, как другим новичкам ЕС 20-летней давности. Она смогла сохранить своё машиностроение, производство бытовой техники и лекарств. Да, значительная часть её экономики попала под власть германского и австрийского капитала — но к этой издержке словенцы были готовы. По уровню доходов они обошли Испанию и Португалию и вплотную подошли к Италии. Таким же успехами может похвастаться разве что близкая словенцам Чехия.
Да и в политическом плане больших проблем здесь не было. После краха социализма в бывших соцстранах было можно возносить на щит авторитарные режимы 1920-1930-х гг., которые с современной европейской демократией сочетаются плохо. «Демократов» опять же могла здесь героизировать только Чехия. Словенцам же и вовсе героизировать было некого. Независимая Словения с самого начала развивалась по образцу современной западной демократии. Пожалуй, из всех западных идей только мультикультурализм вызывает у словенцев массовое неприятие — толпы мигрантов с Ближнего Востока и Африки они видеть у себя не хотят.
В остальном же словенцы как развивались несколько веков в русле немецкой — в том или ином виде — государственной системы, так и продолжили в том же духе. Оглядываться на внешние центры силы вроде Австрии или Брюссельского «обкома» давно вошло у них в привычку. Страна хоть и католическая, но не сверхконсервативная, и те же однополые браки не вызывают здесь такого неприятия, как в Венгрии или тем более в Польше или Португалии. Словения видит себя частью третьей, «славянской», опоры Единой Европы вместе с теми же Чехией и Польшей. И действуют в соответствии с данными представлениями.
Венгрии здесь было гораздо сложнее. Она смогла встать вровень разве что с пережившей экономический крах Грецией. До Португалии она не дотягивает, до Испании — тем более. Она не сохранила более-менее значимых торговых марок — тех же автобусов «Икарус» больше не существует. Её промышленность и банки в огромной степени принадлежат иностранцам (прежде всего, всё тем же немцам и австрийцам), её сельское хозяйство с большим трудом выдерживает конкуренцию с Францией, Италией или Голландией. В 2008-2010 гг. сама Венгрия пережила экономическое бедствие, от которого едва оправилась.
В отличие от Словении, в Венгрии с авторитарной традицией дело обстоит «хорошо». Тут и жёсткие националистические правительства времён Австро-Венгрии, и диктатор Миклош Хорти, который, хоть официально в героях не ходит, но «нерукопожатной» фигурой тоже не является. Привычка к «сильной руке» у них осталась, и харизматичный Орбан на современном этапе в полной мере ей удовлетворяет. Венгров тяготит то, что миллионы их соплеменников остались в Румынии, Словакии, Сербии и на Украине, а их права (особенно в последней) ущемляются. Но ЕС в этой части им помогает мало.
К тому же Венгрия — это во многом «культурный» остров. Благодаря наличию никем не понимаемого языка (финны и эстонцы — уж очень дальняя родня) мадьяры чувствуют себя обособленно. К тому же они потомки кочевников, а среди европейских народов таких больше нет. На протяжении всей своей истории они стремились к тому, чтобы обеспечить себе независимость от внешних центров силы. И когда выяснилось, что они добровольно передали ЕС слишком много полномочий, они пытаются отыграть назад. И то же неприятие однополых браков скорее является неприятием давления со стороны ЕС. Не так уж мадьяры и религиозны.
И фронда Орбана по вопросам России и Украины, и его демонстративное сближение с Китаем во многом выглядит как своего рода ответ на несбывшиеся ожидания. Ему казалось, что ЕС — это клуб консервативных европейских стран, а получилось всё иначе. А ещё тяжелее оттого, что более-менее безболезненно выйти из Евросоюза Венгрия не может. Слишком уж она зависима от денег, поступающих из общеевропейских фондов. Что фактически и сам премьер признал. Потому приходится мадьярам, ворча, на преодолении, терпеть ЕС. Словенцам в этом плане куда проще. Отсюда и разница в отношении к 1 мая 2004 года.