Стеван Гайич
Недавно в Белграде была издана книга старшего научного сотрудника Белградского Института европейских исследований, доктора Миши Джурковича «Тёмные коридоры власти». Хотя книга является весьма серьёзным научным изданием, она написана в понятном и легко читаемом стиле. Такова была идея автора: представить серьёзнейшую тему в простом изложении, что ему очень хорошо удалось.
Книга состоит из восьми глав, тематически разделённых по ключевым вопросам, касающимся идеологического склада современного мира, элитах, которые эти темы продвигают и гуманитарной науки, которая в значительной степени находится на службе этих элит и оправдывает их поступки. Главы книги таковы: Конспирология и политическая теория, (Гео)политика гомосексуализма, Неотроцкизм и системы инфильтрации, Разрушение и конструкция нации: случай Черногории, Как в Сербии из номенклатуры создавалась элита, Насилие детей над родителями: последствия реформы семейного законодательства, Ожирение как политическая и теоретическая проблема и Авторитаризм в современной политической теории и практике. В следующих строках я вкратце опишу чему посвящена каждая глава книги Джурковича.
Глава, которой автор начинает книгу, «Конспирология и политическая теория», посвящена положению гуманитарных наук в современном (по сути западном, не только в строго географическом смысле) мире, а также в интеллектуальных провинциях планеты, которые подражают стилю и стандартам главных научных центров и университетов планеты. Автор подчёркивает, казалось бы, само собой разумеющийся факт – не только официальные институты политической жизни являются центрами силы и влияния, а что они всегда были, есть и будут неформальными векторами власти, которые в значительной мере продвигают свои политические и экономические цели. Автор задается вопросом: а что об этом говорит политическая теория и политическая наука в целом? Сразу констатируя, что в основном современная политическая наука не говорит ничего, а занимается безболезненными темами, например: нормативными политическими концепциями, отдельными научными темами, оторванными от контекста и реальности, которые не объясняют картину в целом. Такая стерилизованная наука, занимающаяся ложными дилеммами, по мнению автора, представляет собой способ для скрытия настоящих тем и ввода диктата политкорректности при попустительстве университетов. Из-за того, что нормативная наука по большому счету игнорирует и не занимается собственным предметом, по мнению автора, это место заняла конспирология. В дальнейшем, автор детально разбирает результаты своих исследований, т.е. объясняет, кто является основными носителями неформальной мировой силы. В основном, считает Джуркович, они исходят из англосаксонского мира: это и секретные государственные службы, так называемое «глубокое государство», и неформальные группы влиятельных единомышленников, которые различными неформальными способами преследуют свои цели. Но основной научный вопрос, который автор задает – возможно ли отделить научную составляющую от популярной конспирологии.
Вторая глава книги «(Гео)политика гомосексуализма», на мой взгляд, самая интересная часть книги. Автор в этой части затрагивает одну очень важную тему. Эта тема в современном глобальном мире, на самом деле западном мире, который создаёт дискурс и стандарты «цивилизационного» бонтона, в мире, в котором политкорректность является самым главным источником (авто)цензуры, Джуркович наступил на одну из «святынь». Джуркович не только разбивает определенные табу простой попыткой заниматься темой, но это табу лично может поставить автора в нелёгкую позицию, если активные гражданеначнут заниматься его еретической книгой. Тем не менее, в интересах науки автор подошёл к теме осознанно, рискуя получить обвинение в неполиткорректности со стороны новых чекистов, своеобразных инспекторов вежливости в стиле сотрудников министерства истины из романа Оруэлла «1984». Джуркович открывает эту часть книги, говоря, что тема гомосексуализма одна из самих политически жгучих тем во многих обществах, также и в Сербском, из которого сам он и происходит. Из-за гей-парадов и других манифестаций новой моды гомосексуализма и гендерной сенсибилизации, ввезённой извне и финансово поддержанной, сербское общество находится в политическом напряжении всякий раз, когда этот вопрос поднимается. Автор утверждает и доказывает яркими примерами, что общество за последние 15 лет было принуждено к реформированию законодательства в «антидискриминационном» русле, которым и регулируется новая модель ценностного устройства общества. В давлении внешних институций («администрации Брюсселя»), а так же и гражданского общества автор видит прямое геополитическое влияние иностранного фактора на страну и мощную попытку социального инжиниринга, с целью в корне изменить культурно-нравственную модель народа. Ценностные изменения идут через многие институты, начиная с изменения законодательства, школьных программ, продвижения гомосексуальных тем в популярной культуре, деятельности представителей гражданского общества, спонсируемых извне и всеобщего изменения общественного дискурса, прежде всего через политику государственных и, тем более, частных СМИ. Джуркович отмечает, что гомосексуальная тематика начала проявляться в поп-культуре Югославии в начале 80-х гг. Также гей-темы существовали и в Сербии 90-х гг. при президенте Слободане Милошевиче. Главным СМИ, продвигавшим гей-культуру была частная станция ТВ Пинк, находящаяся в собственности Желько Митровича, видного члена партии Югославская левица (ЮЛ). Таким образом, и ТВ Пинк фактически принадлежала партии ЮЛ, которую возглавляла не кто иной, как жена президента Сербии Милошевича, Мира Маркович. В продолжении автор пытается найти причину и источник такого социального инжиниринга глобального масштаба. Джуркович находит, что гомосексуальный дискурс создаёт давно установленная сеть организаций из Круглого стола, основанного известным империаистическим деятелем Сесилом Роудсом (Cecil John Rhodes). Такие организации, как Британско-Американский совет внешних дел или Британский королевский совет международных отношений, т.е. Четам Хаус (Chatham House), Тависток институт (Tavistock Institute), (мощный создатель дискурсов и основатель современной экспериментальной психологии), Билдербергский клуб (Bilderberg Club), Трехсторонняя комиссия (The Trilateral Commission) и т.д. Целью социального инжиниринга, осуществляемого представителями мировой элиты, является изменение и реконструкция мира в соответствии с их потребностями. Эти потребности не только экономические и геополитические, а все больше и больше ценностные, считает автор. Кроме сети институтов, созданных глобальной элитой, в продвижении новых дискурсов активно участвуют и действующие чиновники мировых сил. Так, например, автор пишет, что 06.12.2011 на совещании комитета ООН по правам человека, чья встреча состоялась в Женеве, госсекретарь США Хилари Клинтон заявила: «США намерены сражаться за права гомосексуалистов в мире», иными словами, в других государствах. Учитывая то, что США под эгидой выдуманного принципа «гуманитарной интервенции» уже воевали за пределами своей территории, т.е. пользовались прямым военным вторжением в иностранные государства без одобрения Совета безопасности ООН ради «защиты прав человека», Джуркович прогнозирует, что не нужно сильно удивляться, если в будущем из-за нарушения прав человека в сфере прав сексуальных меньшинств, США вторгнется в какую-то страну мира. До конца этой части книги Джуркович подробно в хронологическом порядке показывает, как выглядит механизм продвижения гей-дискурса. Автор считает, что речь идет о более или менее насильственном и ускоренном, управляемом извне изменении нравственного, а так же институционального устройства общества. Это делается агентами внешнего влияния, которые, как автор описывает, со страстью почти такой же, как и у религиозных проповедников, пытаются скорее изменить нравственный код и ценностную систему людей, против интересов и желаний самих людей.
В третьей части «Новый троцкизм и системы инфильтрации» автор утверждает, что троцкизм и все его плоды такие как: осознанная инфильтрация (энтризм) во всех возможных структурах даже и в рядах врагов или концепция перманентной революции, далеко не дело истории, а весьма живые и действующие механизмы влияния и способ изменения политической реальности в нынешнем мире. Как бы ни хотел либерализм (как победитель Холодной войны) показать, что больше нет идеологии – тезис Фрэнсиса Фукуямы (Francis Fukuyama) о конце истории, оказывается, что это совсем не так. Как таковые идеологии еще существуют, и остаются все же в конкурентной борьбе, но только их стили и эстетика изменились. Итак, в интересном историческом повороте оказывается, что троцкизм как экстремальная ветка коммунистической идеологии нашла своих сторонников в среде американских правых в лице так называемых, неоконсов, воплощённых в кружке Джорджа Буша младшего (George W. Bush). В троцкизме традиционные консерваторы США и обвиняют неоконсерваторов. Традиционные консерваторы считают, что неоконсы как некая секта с помощью настоящей троцкистской техники энтризма захватили Республиканскую партию США, везде поставили своих людей, поменяли дискурс, тем самым изменив суть Республиканской партии. Но из-за подавляющего доминирования неоконсов они и не считают нужным опровергать обвинения в свой адрес, считает Джуркович. Но это явление не ограничивается Соединёнными Штатами. Если имеем в виду энтризм как одно из двух главных завещаний Льва Троцкого, не надо удивляться, что члены транснациональной элиты, такие как Йошка Фишер (Joschka Fischer), Жозе Мануель Баррозу (Joze Manuel Barroso) или Хавьер Солана (Javier Solana) и многие другие в юности были троцкистами. В главе о неотроцкизме автор красиво демонстрирует, каким способом в течение десятилетий ценности и принципы троцкизма завоёвывали мир и подорвали давно установленные институты и принципы, такие как: государственный суверенитет, равновесие сил в мире, внутренний суверенитет государств и т.д. во имя новых содержаний таких как: интернационализм, права человека, экономика вашингтонского консенсуса, демократия, секуляризм западного типа и т.д. Кроме энтризма, который, может быть, никогда и не затихал, под конец ХХ века стали особенно интересны идеи перманентной революции. Об этом свидетельствует волна революций в восточной Европе, начавшаяся в 1989 году и затем захватившая и неевропейскую часть Советского лагеря, а затем и арабский мир, уже во втором десятилетии ХХI века. Все эти революции привычно стало называть цветными революциями, а само явление связывать с именем теоретика Джина Шарпа (Gene Sharp). Однако нужно знать, что всё это только перефразированные идеи Троцкого, чьим последователем Шарп был в молодости. Разумеется, автор коснулся и истории продвижения троцкистких идей в Югославии/Сербии с особым акцентом на 1968 год – время большого протестного волнения в Белградском университете.
Четвертая част книги Джурковича «Разрушение и конструкция нации: случай Черногории» занимается подробной историей социального инжиниринга и искусственного создания новых, по сути, неестественных наций. Принцип деконструкции национального самосознания и создания из осколков старого нового гибридного национального самосознания, автор чётко объяснил по этапам. Кроме того, Джуркович пластично на примере искусственной конструкции «Черногорской нации» из одной части черногорцев, всегда самих гордых сербов (чтобы парадокс был ещё ярче), показал как с помощью настойчивой и долгосрочной кампании, заложенной извне, при использовании культурных, исторических, языковых, религиозных фальсификаций можно создать искусственную нацию. Полагаю, что русскому читателю эта часть должна быть весьма интересна, имея в виду то, что тема русской нации не нова и является одной из самых болезненных на сегодняшний день. Как широко известно, веками существуют попытки, прежде всего Ватикана, из частей русского народа малороссов и белорусов, создать некие новые нации, которые якобы не имеют никакого отношения к русским. Такими же способами из сербского народа создавались отдельные нации на основании религиозной принадлежности в ХХ и ХХI веке, в чем особо мрачную роль имел ряд францисканских монахов Римско-католической церкви. Сегодня уже на примере (нео)черногорцев или (нео)украинцев мы наблюдаем, что конструкция может быть уже совсем постмодернистским явлением. Сегодня уже на чисто региональной основе создаются неестественные этносы, и мы видим, что даже носители одной религии, культуры и языка, начинают представляться как нечто иное.
Пятая и шестая главы книги Джурковича: «Как в Сербии из номенклатуры создавалась элита», «Насилие детей над родителями: последствия реформы семейного законодательства» сфокусированы именно на сербском обществе. В пятой автор объясняет систему непотизма и семейно-политико-классовых фундаментов передачи власти в разных аспектах сербского общества. Эту систему автор и объясняет многими примерами, которые интересны сербскому читателю. Постсоветскому жителю были бы очень знакомы и интересны сами механизмы. Здесь Миша Джуркович в своем стиле и другим категориальным аппаратом занимался феноменами, которые магистрально объяснила доктор Алена Леденева в своих книгах «Russia’s economy of favours» и «How Russia really works». Другая часть описывает биографии конкретных известных людей и их жизненные пути. Но эта часть будет более интересна людям, знающим контекст в Сербии, а также российским специалистам по Сербии, в первую очередь, историкам и политологам.
Шестая голова феноменологически описывает и множеством подробных примеров объясняет нарастание феномена насилия детей над родителями. Еще важнее то, что Джуркович ясно показал, как в постмодерном ключе государство способствует и подстрекает это насилие. Постмодерные изменения в законодательстве многих стран (а недавно и в Сербии, с которой автор берёт пример) прямо втягивает государство в семью – оно всё больше и больше занимается семейной жизнью, т.е. тем, что когда-то было частным делом. Этой атмосфере нового законодательства помогают и СМИ (большинство которых в Сербии принадлежит зарубежному капиталу), которые постоянно подчёркивают необходимость присутствия государства и общества в семье, в СМИ названной источником патологий. Все больше и больше новостей СМИ уделяют патологическим явлениям в семье и обществе. Таким образом, создается совсем новый общественный образ, через который рассматривается семья. Она перестаёт быть основным стержнем и оплотом человека, общества и народа, и становится источником самых разных патологических явлений. Другими словами экстремальные случаи так часто показывают зрителю, что в его голове создается впечатление, что это не экстремальный, а доминирующий образ поведения в семьях. Семейная жизнь все больше и больше является темой регулирования и в сербском законодательстве, считает Джукович. Пока что не так, как во многих странах Запада, где пример Швеции ярче всех, но как и в других «переходных» странах, есть «дорожная карта», и страна двигается по ней, все больше оказывая давление на традиционную семью, которая, кажется, в этой оруэлианской атмосфере, может защититься от общественного влияния и уже совсем прямого государственного насилия, олицетворенного в семейном законодательстве, только внутренней силой.
Седьмая часть «Ожирение как политическая и теоретическая проблема» занимается всё больше видным феноменом – явлением своеобразной глобальной эпидемии ожирения, особенно в развитых странах мира. Исследования, пишет Джуркович, показали, что проблема началась с середины 80-х гг., но что с 90-х гг. процент людей, страдающих ожирением, растет беспрерывно. Автор выводит связь этого феномена с экономическим либерализмом и его глобальной победой. Оказывается, что начало эпидемии ожирения совпадает именно с крахом коммунизма, системы, в которой большая ставка была на физическое здоровье населения и где сильная система социального здравоохранения подразумевалась как одно из основных прав. Физическому здоровью населения в коммунистических обществах посвящалось очень много времени, что было заметно, начиная с образования, спортивных обществ, скаутских ассоциаций и заканчивая военной службой. Экономика полностью свободного рынка, которая завоевала глобальную победу под конец ХХ века, довела до того, что транснациональные компании, производители плохой пищи вкладывают огромные средства в рекламу вредных для здоровья пищевых продуктов, пока в то же время здравоохранение все больше и больше становится привилегией богатых, которые и физически начали отличаться от бедных. Реклама транснациональных компаний даже изменили когнитивное ощущение потребителя, который вместе того, чтобы смотреть на еду как на основную потребность для выживания начинает смотреть на пищу как на вид наркотика, т.е. исключительно как на один из источников физического удовольствия. Одновременно капиталистическая система оставляет людям все меньше времени вне работы, т.к. людям в нехватке времени самим готовить некогда и они вынуждены положиться на большие сети транснациональных компаний такие как: Макдоналдс, Бургер Кинг или Пицца Хат. С другой стороны, даже и идеология феминизма, которую сами компании из-за своих интересов сохраняли, уменьшила процент домохозяйств, в которых готовится домашняя пища, считает автор. Хитрость реклам больших производителей индустриальной пищи прямо подчёркивает, что быстрая еда поможет женщине оторваться от кухни и тем самим себя эмансипировать. Ожирение тоже совпадает с секуляризацией обществ, где моральные нормы, которые сдерживали страсти, как, например, чревоугодие, перестали соблюдаться. В заключение Джуркович предлагает обществам и государствам серьёзно заняться проблемой ожирения, если хотят остановить общее моральное и физическое падение. Его конкретное предложение – для начала ограничить деструктивные действия компаний по продаже фастфуда, чтобы уменьшить их отрицательное влияние на людей и общество.
Последняя часть книги «Авторитаризм в современной политической теории и практике» очень интересна, и в какой-то степени смотрит на будущее политической теории и практики. В последние годы многие страны двигаются в сторону авторитаризма, прежде всех США после теракта в Нью-Йорке 11 сентября 2001 г. вследствии чего был принят так называемый «патриот-акт» (patriot act), которым были практически отменены многие гражданские права американской республики, такие как Билль о Правах (Bill of Rights) от 1791 г. Но автор замечает, что несмотря на реальную заинтересованность в авторитаризме и такой модели правления, официальная политическая наука притворяется, что якобы этого нет, и предпочитает не замечать реальности, будто мир Фукуями – это все ещё действующая парадигма. В последней главе, возвращаясь к теме первой главы книги, т.е. неспособности официальной нормативной науки отвечать на потребности времени из-за догмы политкорректности, Джуркович указывает на то, что даже если наука не смеет объяснить реальность, она никак её не остановит. Описывая это явление, автор выводит просто шокирующий феномен – политологи ведут полемику об экономических аспектах кризиса, в то же время, практически не касаясь кризиса самого концепта либеральной демократии. Если чистый гедонизм – это доминирующая модель, которую продвигают создатели дискурса, и если европейские народы физически умирают в нежелании продолжать свои семьи и нации, то Европа находится в состоянии декаданса также, как Древний Рим на своем исходе. Опыт истории подсказывает, что выход из такой ситуации лежит за пределами демократии. Это вполне соответствует логике Аристотеля о природной смене политических режимов, но такая модель не устраивает догматических заступников либеральной демократии. Говоря об авторитаризме, Джуркович напоминает о его политических основах на примере книги Филмера (Robert Filmer) «О патриархе» (Patriarcha), которая выступает с аргументами в пользу авторитаризма, схожего с концептом русского самодержавия. За появлением «О патриархе» последовал известный полемический ответ одного из отцов либерализма Джона Локка (John Locke) – «Два трактата о правлении» (Two Treatises of Government). Джуркович подчёркивает, что большая часть истории человечество жило в авторитаризме, и что другие формы правления — относительно новые явления. И на самом деле, автор напоминает, что соотношение авторитаризма и демократии сложнее, чем это показывается в идеальных типах, например, самая большая либеральная демократия, США, имеет функцию президента более сильную, чем в большинстве стран Европы. Сложность этого соотношения больше всего ощутима, когда либеральные демократии находятся под угрозой, такой как война: в таких ситуациях институты демократии часто бывают временно заменены классическими авторитарными моделями правления. Однако сколько может длиться «временность», всегда под вопросом, отмечает Джуркович.
Критики сказали бы, что книга Миши Дурковича провокационная, что она поддерживает авторитаризм и разбивает постмодернистский дискурс, и даже могут обвинить его в нарушении политкорректности и т.д. Это книга, которую можно яростно ненавидеть или в значительной степени согласиться с ней, но ни в коем случае невозможно остаться равнодушным. Темные коридоры власти для сербской общественности своего рода прорыв, но также не в меньшей степени она будет интересна и зарубежному читателю. Книга задаётся вопросом о самой сути власти и самой основе мировой системы, в которой живёт современный человек, пробуждает мысли и оставляет в читателе ощущение озабоченности за себя, своих близких и, не побоюсь этого слова, целое человечество. Темными коридорами власти Миша Джуркович тематически присоединился к ряду таких классических авторов, как Курцио Малапарте (Kurcio Malaparte) или Керол Квигли (Carroll Quigley) или современных российских писателей как Александр Дугин, Александр Проханов или Андрей Фурсов.