Николай Велимирович удостоился от современников прозвища «Сербский Златоуст», но родную Сербию ему пришлось покинуть как изгнаннику. На протяжении всей жизни он был другом русских и в нелегкий период смело подставлял свое плечо братскому народу в словах поддержки и утешения.
Ранние годы
Будущий светоч сербского народа родился 4 января 1881 года (по новому стилю) в простой семье людей кротких и богобоязненных: Драгомир и Екатерина Велимирович звезд с неба не хватали, но жили достойно, хоть и бедно. Никола был одним из девяти детей и с ранних лет показывал необыкновенно сильную тягу к знаниям. Обнаружилось это в ту пору, когда Драгомир отдал сына в школу при монастыре Челие в Леличе. Отец преследовал довольно прагматичные цели: семье нужен был тот, кто способен читать и писать, чтобы вести переписку с властями и зарабатывать, предоставляя такую услугу соседям-односельчанам.
В планы отца вмешался заметивший одаренного мальчика учитель и посоветовал направить его на обучение в Валевскую гимназию. Закапывать талант запрещало Евангелие, и богобоязненный Драгомир согласился. А Николу ждали новые успехи и перспективы. Он мог, наверное, даже стать военным, но Бог распорядился иначе, и парень после школы был зачислен в Белградскую семинарию, что стало определяющим в жизни Николы. А усердие открыло перед ним горизонты, не досягаемые для мальчишки из сельской глубинки. Пройдя обучение в швейцарском Берне и английском Оксфорде, Никола вернулся на родину, переболел дизентерией, похоронил умершего от этой страшной болезни брата и после выздоровления — в благодарность Богу и во исполнение обета, данного на одре болезни, — принял монашеский постриг. Новый этап в жизни требовал новых высот. Учиться духовной мудрости иеромонах Николай уехал в Россию.
В Петербурге
В 1910 году Николая приняли в Санкт-Петербургской духовной семинарии. Скромный и смиренный, он не кичился европейским образованием, а потому его уровень знаний и эрудиция особенно потрясали духовенство и светское общество. Здесь же Велимирович познакомился с деятельным, но уже угасающим от болезни митрополитом Антонием (Вадковским).
После нескольких лет учебы в католическо-протестантской Европе монах искал христианства в его восточном и святоотеческом изводе. Очевидно, что владыка Антоний верно оценил чаяния Николая и вручил ему щедрый подарок: серб получил возможность совершить путешествие по России, чтобы увидеть древние храмы и русский народ без столичного лоска. Сельские священники и церковные старосты, истовые богомольцы и юродивые — картины русской жизни навсегда запечатлелись в памяти Николы. Он увидел русский народ, понял его, проникся к нему любовью и уважением, которые пронес через всю жизнь. Когда грянула Первая мировая война и Сербия приняла удар первой, отец Николай расценил вступление России в противостояние не как «акт империализма», а как жертвенный подвиг ради братьев по вере и крови: «Долг, которым Россия обязала Сербию в 1914-м, столь огромен, что его невозможно вернуть ни веками, ни поколениями… Любовь русских к братьям своим не отступила перед опасностью и не испугалась смерти. Смеем ли мы хоть когда-нибудь забыть то, что Русский Царь с детьми своими и миллионами братьев своих пошёл на смерть за правду сербского народа?».
Святитель Николай и русские святые
«Империалистическая война» (как окрестили ее большевики) стала началом конца великой России. Сначала тонким ручейком, а затем мощным потоком хлынули в Сербию русские эмигранты. К концу 1921 года Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев приютило более 42 тыс. беженцев из России. В Сремских Карловцах обосновалось церковное управление во главе с митрополитом Антонием (Храповицким), жизнь в Белградской семинарии оживили русские профессора. А на учебу в духовные заведения стали поступать все те же эмигранты. Одним из них был Михаил Максимович, будущий епископ Шанхайский и Сан-Францисский: судьба устроила встречу двух просветителей православного народа именно на сербской земле. В 1926 году Михаил был пострижен в монашество под именем Иоанн и рукоположен в священники, впоследствии он преподавал в Охридской семинарии в Битоле. Николай Велимирович в то время был епископом Охридской епархии. Сохранились знаменитые слова Николая об отце Иоанне, обращенные к семинаристам: «Дети, слушайте отца Иоанна, он — ангел Божий в человеческом облике».
Максимович был не единственным из русских святых, с кем владыка Николай был знаком. Учителем духа святитель считал преподобного Силуана Афонского, знакомство с которым произошло во время одного из визитов на Святую Гору. Об этой дружбе Велимирович писал с глубоким уважением и теплотой. Русского монаха Николай называл «сладостной душой», «богачом в любви к Богу и ближним». «Мне отец Силуан очень много духовно помогал. Я чувствовал, что он молится за меня. Всякий раз, когда бывал я на Святой Горе, спешил повидаться с ним», — писал он.
Преподобный Силуан открыл Николаю и свое видение разразившейся в России трагедии. В этом он видел великую любовь Бога к русским, а за страданиями усматривал обязательное вознаграждение. Силуан считал, что Господь любит Россию, а помочь стране и народу можно было бы только любовью и молитвой, но никак не ненавистью к ее гонителям. Эти мысли позднее найдут яркий отклик в трудах владыки Николая, считавшего, что русские более всех народов пострадали в XX веке.
О России с любовью
Размышляя над трагедией Первой мировой войны, Революцией и ее последствиями для России, святитель Николай отмечал, что в этой жертве русского народа, и, в частности, царской семьи, есть некоторый сакральный смысл: «Русские в наши дни повторили Косовскую драму. Если бы Царь Николай прилепился к царству земному, царству эгоистических мотивов и мелочных счетов, он бы, вероятнее всего, и поныне восседал на своём престоле в Петрограде. Но он прилепился к Царству небесных жертв и евангельской морали. Из-за этого лишился головы и он сам, и его чада, и миллионы его собратьев. Ещё один Лазарь и ещё одно Косово! Эта новая косовская эпопея открывает новое моральное богатство славян. Если кто-то на свете ещё способен понять это, так это сербы».
Велимирович всегда пытался связать судьбы русских и сербов в своих проповедях. С одной стороны, он подчеркивал таким образом глубокое духовное и этническое родство народов. С другой – показывал сербам пример самоотверженного христианского подвига. «Совесть наша заставляет нас плакать, когда русские плачут, и радоваться, когда русские радуются. Велик долг наш перед Россией. Человек может быть должным человеку, может и народ – народу», — эти слова святитель произнес в день памяти равноапостольного князя Владимира, крестителя Руси. Но, говоря о жившем тысячу лет назад человеке, владыка продолжал разворачивать сознание слушателей к связи русских и сербов в современности.
Вслед за Силуаном Афонским Николай считал испытания, выпавшие на долю России в XX веке, не наказанием, а наоборот, милостью Божией. Ссылался он на слова апостола: «Господь, кого любит, того наказывает. И бьет» (Евр. 12:6).
Конечно, без практического понимания христианства принять эти слова трудно. Далекие от духовного мира люди увидят в них откровенный мазохизм. Современным патриотам проще воспринимать катастрофу, начавшуюся в 1917-м, как наказание Божие, а не как Его Промысел. Святитель Николай же умел в беспросветном негативе увидеть свет, — а ведь таким и должно быть подлинное христианство. В то же время он поддерживал дух в оказавшихся в эмиграции русских людях и тех, кто искренне переживал за Россию: «Ни один народ, избравший идеалом счастья земное царство, не понимает и не принимает того, что сейчас происходит в православной России. Это понятно лишь прозорливым, созерцающим вечное и бессмертное Царство Христово как реальность. Но и прозорливость – дочь страданий. Утешься, братец дорогой, утешься воскресением Христовым. Не ропщи на безбожников, терзающих русский народ. Настала в России великая жатва душ. В эти дни многострадальный русский народ наполняет рай больше, чем любой другой христианский народ на земле».
Святитель Николай считал, что у русских и сербов один путь. Следование за Европой он называл «скользким путем», и, к печали Велимировича, для Сербии он «стал милее Христа воскресшего».
Что же предлагает святитель? Повернуть взор с европейского Запада на Русский Восток? Да, он говорит, что путь у двух братских народов един, и, конечно, имеет исключительно религиозную основу: «Ни у нас, ни у России нет иного пути, чем путь Христов. Ни у нас, ни у России нет будущего, смысла и цели жизни или какой-либо миссии в мире без Христа, без Христа-Мессии».
Свою любовь к России святитель Николай пронес через всю жизнь и, что символично, окончил свои дни в русском же монастыре Тихона Задонского в Пенсильвании, где преподавал и был незадолго до кончины назначен ректором. Отошел к Господу он 18 марта 1956 года, как подобает настоящему святому, во время молитвы. Существует легенда, что владыка был отравлен, а завещание, в котором он просил похоронить себя там же, где и завершил служение, пропало. Так это или нет, сегодня можно только догадываться. Но свой земной путь он завершил с народом Святой Руси, любовь с которой у святителя Николая была взаимной.