Русско-сербские культурные связи имеют многовековую традицию. Еще в XIV-XV веках сербские ученые и монахи вели на Руси активную просветительскую и культурно-религиозную деятельность. Среди наиболее ярких имен того времени Пахомий Логофет Серб, внесший весомый вклад в развитие древнерусской литературы. В XVIII веке уже русские просветители поддержали сербский народ в очень непростое для него время.
В конце XVII и первой половине XVIII века, в результате австро-турецких войн и переселений сербов под предводительством патриархов Арсения Црноевича (1690) и позже – Арсения Йовановича (1740), значительная часть представителей этого народа оказалась на территории Австрийской империи, расселившись на землях, которые впоследствии назовут Краиной и Воеводиной. Отношения австрийских властей и сербских переселенцев складывались не лучшим образом, несмотря на наличие общего врага. Опасаясь возможного окатоличивания сербов, тогдашний белградский митрополит Моисей Петрович официально обратился за помощью к России. Сербы пригласили из Петербурга учителей для организации школ и преподавания.
Известный историк-славист Н. А. Попов писал о том, что «сербы охотно шли навстречу русскому влиянию».
«Последнее не было навязываемо им ни Петербургом, ни Москвою, ни Киевом: сербы сами искали его и находили в нем опору для борьбы с притязаниями католической иерархии и той педагогической системы, которую проводило венское правительство».
Из статьи «К вопросу о реформе Вука Караджича», журнал Министерства народного просвещения, 1882 год.
В то время Россией правил Петр I, при котором русско-сербские контакты носили разносторонний характер и были достаточно интенсивными. Вероятно, этому способствовал и тот факт, что в 90-х годах XVII века Россия открыла посольство в Вене.
Просьбу сербов удовлетворили, и в мае 1724 года в Белград от Синода Русской церкви отправился переводчик Максим Суворов, который должен был стать учителем латинского и славянского (так тогда называли церковнославянский) языков. Суворов привез с собой большое количество русских книг, семьдесят славянских грамматик, десять лексиконов на трех языках и 400 букварей.
«Непрерывным потоком из России начала поступать церковная и светская литература, и изданные там тексты становились языковым образцом для сербских авторов», — пишет В.П. Гудков в книге «Исследование частных вопросов славянских языков».
Максим Суворов приехал в Белград в начале мая 1726 года и вскоре в Сремских Карловцах им была основана первая сербская гимназия.
Это событие оказало большое влияние на внутреннюю жизнь сербской церкви: в XVIII веке богослужебным языком СПЦ стал церковнославянский в русской редакции. Но русское влияние стремительно распространялось не только на церковную сферу.
Славяносербский язык
Церковнославянский язык русского извода, на который перешла СПЦ, по понятным причинам очень отличался от народных говоров и потому многим сербам был непонятен. В результате реформы языка в СПЦ и завоза большого количества русских книг в последующие после приезда Максима Суворова годы естественным образом складывается т.н. славяносербский язык, который быстро стал языком сербской интеллигенции, литературы и сферы образования в собственно сербских землях Австрии, а также среди сербской диаспоры в других частях империи Габсбургов.
С лингвистической точки зрения он представлял собой произвольную смесь церковнославянского русской редакции, светского русского литературного языка того времени и разговорного сербского языка. Доминирующее положение среди сербской интеллектуальной элиты славяносербский язык занимал приблизительно до середины XIX века. Впоследствии, к 1870-ым годам, он полностью проиграл «народному» языку просветителя Вука Караджича.
Грамматика
Примеры грамматики славяносербского языка можно встретить в журнале «Славеносербски магазин», созданном Захарием Орфелиным. Тексты на этом языке изобилуют церквнославянской и русской лексикой, а также отмечается окончание –т у глаголов в форме 3 лица множественного числа (что также характерно для русского языка):
«Весьма бы мені пріскорбно было, ако бі я кадгод чуо, что ты, мой сыне, упао у пянство, роскошь, безчініе, і непотребное жітіе».
В целом язык отличался довольно свободными грамматическими правилами, а произведения, написанные на нем, были стилистически неоднородны. Формы слов варьировались в зависимости от интерпретации авторов, при переводе произвольно смешивалась лексика разных языков, – однако тексты все же были довольно хорошо понятны читателям.
Представители
Самыми яркими представителями и распространителями славяносербского языка были Йован Раич (1726-1801), Захарий Орфелин (1726-1785), Милован Видакович (1780-1841), Лукиан Мушицки (1777-1837) и Йован Хаджич (1799-1869).
В 1768 году в Венеции Орфелин выпустил журнал «Славяно-сербский магазин», в котором призывал создать литературу на национальном языке. Писатель несомненно находился под большим влиянием русской культуры и не скрывал интереса к русской истории, хотя сам и не бывал в России, а русский язык выучил по книгам.
В 1772 году в Венеции вышел его самый большой и, вероятно, самый значительный труд «Житие и славные деяния государя императора Петра Великого», который знаменитый литературный критик Йован Скерлич называл «лучшим историческим произведением сербской литературы XVIII века». В своих сочинениях Орфелин пытался писать, как русские писатели, но язык его сочинений отличают лексические сербизмы, оформленные по правилам русской морфологии:
«Спустя нѣколико дней послѣ погребенiя Царя Федора, а именно 15 маiя, стрѣльцы взбунтовавшиеся пришли вьоружены въ Кремль съ тужбою» («Житие Петра I»).
В трудах Йована Раича, в частности, в его «Истории разных славянских народов», также преобладает русский литературный язык «высокого» стиля, богатый церковнославянизмами (бо, суть, якоже и т.д.), но с меньшим числом сербских вкраплений. При этом и Раич («Бой змея с орлами»), и Орфелин («Искусный погребщик») создавали в том числе и произведения на языке, очень близкому народному, когда того требовали определенные художественные задачи.
Милован Видакович, учитель гимназии в Нови-Саде, считается отцом современного сербского романа и автором очень популярных в то время произведений, многие из которых написаны именно на славяносербском языке. Интересно отметить, что Видакович был поначалу ярым противником народного языка, что отражает дискуссия, развернувшаяся между ним и Вуком Караджичем. В 1815 году Караджич в «Новинах сербских» опубликовал свою рецензию на книгу «Усамљени јуноша» (Одинокий юноша) авторства Видаковича, в которой раскритиковал язык автора. На эту рецензию Видакович ответил тем, что назвал языковые взгляды Вука «пагубной заразой нашей литературы» и заявил, что лучше вовсе перестать писать, чем следовать правилам его грамматики. Но позже, постепенно проникнувшись идеей о народной основе литературного языка, которую проповедовал Караджич, принял его реформу, хотя сочинения Видаковича и далее отличало наличие старых русских книжных выражений и слов.
Епископ, преподаватель духовной академии в Сремских Карловцах, полиглот, поэт и сооснователь Матицы Сербской, Лукиан Мушицкий выступал за использование сербами двух языков: «русскославянского» для церкви и науки и «народного» для светской сферы и популярной литературы. Он поддерживал реформатора Вука Караджича не только морально, но и материально, работал вместе с ним над сборниками фольклора и составлением азбуки – считается, что именно Мушицкий ввел в сербский язык букву Ъ. При этом другой соратник и ученик Мушицкого Йован Хаджич, юрист, историк, поэт и филолог, находился в жесткой оппозиции к переводу сербской культуры на народный язык: к примеру, до конца жизни он выступал против фонетического правописания Вука Караджича. В истории сербской литературы он остался как автор прекрасного художественного перевода «Слова о полку Игореве» и этнографического сочинения «Дух сербского народа».
Значение славяносербского периода
Славяносербский язык на довольно длительный период с начала XVIII века до середины XIX века ввел образованных сербов в русское культурное и информационное пространство того времени, стал многоуровневым мостом между набиравшей силу Российской империей и разделенным и страдающим от оккупации славянским народом на Балканах. И именно разрушение этого моста, как единого культурно-языкового пространства с Россией, ставили и ставят в вину просветителю Вуку Караджичу многие русофилы, несмотря на феноменальный успех его реформы. Свою точку зрения они подкрепляли тем фактом, что ориентация исключительно на народный язык сделала великий и близкий русский язык чужим и иностранным для образованных сербов. При этом фактом является и то, что славяносербский в итоге оказался не только конкурентом, но и органичным предшественником современного сербского языка, обогатив его значительным количеством русизмов.
Как писал в 1876 году русский историк Н. И. Петров (1841-1905), «в благополучные для них времена, сербы обработали свою культуру, но, теряя политическую самостоятельность и попадая под турецкое иго, они передали плоды своего образования России, которая, пользуясь ими, стала со своей стороны Защитницей и Учительницей сербам» («Исторический взгляд и связи отношений между сербами и русскими», Киев, 1876 г., стр. 28).
Русский язык и литература в сложный для сербской культуры период позволили сербам сохранить свою православную культуру и свое национальное лицо.
Светослава Цветкова, профессиональный гид, филолог, переводчик с сербского языка, редактор проекта Russia Beyond
Вячеслав Чарский, славист, к. филол. н., зам. шеф-редактора проекта Russia Beyond