Первые полтора-два десятилетия после окончания Второй мировой войны в югославской литературе доминировали, естественно, темы, связанные с этой войной. Большое распространение получила «партизанская проза» — романы и повести участников войны, служивших в Народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ).
Одним из самых заметных представителей того поколения писателей был черногорец Михайло Лалич (1914-1992) — коммунист с 1936 года, участник Сопротивления с лета 1941-го. Лалич прошёл все этапы войны — восстание, первые победы, разгром, плен, побег, гибель товарищей, снова победы, возвращение домой — и описывал их в своих произведениях.
Одним из самых известных творений Лалича стал роман «Разрыв», опубликованный в 1955 году. Сюжет романа автобиографичен: коммунист-партизан Нико Доселич попадает в Черногории в плен к четникам. Из тюрьмы в Колашине его с несколькими сотнями арестованных немцы гоняют по всей Югославии, пока в конце концов он не оказывается в немецком концлагере в греческой Македонии, неподалёку от Зейтенлика — сербского военного кладбища времён Первой мировой войны.
Доселичу очень трудно. Он сдался в плен, но он сильный — потому и трудно. Нико вынужден опасаться немцев, опасаться их помощников из числа не только местных греков и сербов-четников, но и недавних коммунистов. Немногочисленных друзей Нико должен оберегать. Из лагеря легко сбежать, но Доселич несколько раз отказывается от побега, чтобы не подставить благожелательно настроенного конвоира или своих товарищей.
Наконец герой вырывается на свободу, но самое сложное только начинается: теперь нужно разыскать греческих партизан из коммунистической армии ЭЛАС, найти с ними общий язык (не зная греческого) и стать своим, чтобы продолжить воевать. Всё это сопряжено с большими трудностями — как физическими, так и моральными. Спокойной жизни нет: тут надо атаковать колонну немцев, там предстоит бой с коллаборационистами из организации ПАО. Надо достать еды у местных крестьян. Надо принести воды для раненых. Надо взбираться по горам Македонии. И ещё много разных «надо»…
Жители равнины не болеют прошлым, потому нет у них и гусляров, а в горных краях прошлое кажет своё лицо с каждого кряжа, даёт о себе знать из каждого ущелья, и то в два голоса: один рассказывает, что было, другой пророчит, что будет.
Помимо надзирателей, стукачей и жестокого лагерного начальства, пленные сталкиваются и с другими существами, отравляющими им жизнь.
Клопы обрели силу и как-то ночью волна за волной двинулись на нас из какого-то страшного рассадника, который производил их ежесекундно десятками. По заранее продуманному плану — пусть люди не воображают, что только им дозволено заранее планировать, — они чёрной тучей покрыли потолок. Это осталось незамеченным: они готовились к войне, как немцы, и начали её без объявления.
Коммунист и вроде бы атеист Нико Доселич по-христиански смиренен и воюет с завидной стойкостью. Он сражается с врагом, помогает своим товарищам и не перестаёт думать о смысле жизни и смерти:
Всегда лучше повременить. Смерть порой наестся до отвала и уползает, как брюхатая сука, отсыпаться.
Доселич — коммунист, но свою партию он вовсе не идеализирует, осознавая её многочисленные промахи во время восстания в Черногории, да и в более поздних событиях. Он понимает, что многие члены югославской компартии вступили туда только ради возможности командовать и управлять. Доселичу не нравятся крикливые ораторы, избегающие боёв, ему противны незаконные показные расстрелы своих же товарищей-коммунистов:
Он мечтал о борьбе, хотел искупить «вину», а наши его расстреляли, чтобы страхом смерти поднять моральный дух голодных людей, боровшихся без снаряжения и почти без оружия.
Нико Доселич размышляет не только о линии противостояния «партизаны — четники», но и о традиционном споре «отцы и дети»:
Наши отцы и деды, о которых мы хвастаем, что один, дескать, лучше другого, были не умнее нас. И откуда? Где могли чему научиться? Была у них одна забота — кого-то гонять: скотину, овец, лошадей, жену, младших братьев и собственных детей, и потому вся жизнь проходила у них в брани и крике.
Иногда эти противостояния сливаются в одно и делают некоторые вещи более понятными для читателя:
Спросили с издёвкой старого Дако, не коммунист ли он? Уверены, что старый человек не может быть коммунистом. Но они близки к истине: нужно быть молодым и наивным, чтобы поверить, будто существует какой-то выход, какая-то надежда на счастье.
Человек слаб, человек хочет жить, человек легко может отказаться и от своих идеалов, и даже от человечности, лишь бы спастись самому — вот что показывает Михайло Лалич глазами Нико Доселича.
Таков фашизм: если вождю придёт в голову что-нибудь ляпнуть, для мелкой сошки слова его святы, и они будут их повторять как попугаи. Боюсь только, как бы с наукой воевать не переняли бы наши каким-нибудь образом и это…
«Разрыв» — это какое угодно чтение, но только не лёгкое. В текст романа надо вдумываться, его не прочитать «запоем». Лалич изобразил суровую правду войны на Балканах. Следует помнить, что Вторая мировая война в Югославии больше похожа не на нашу Великую Отечественную войну («всем миром, всем народом»), а на Гражданскую войну («кто не за нас, тот против нас»). Форму гражданской войны она приняла и в Греции, где оказывается главный герой романа. Поэтому читателя не должно смущать обилие коллаборационистов, постоянный переход людей из одной армии в другую — нечто подобное после революции 1917 года было и у нас, в России.
Обложка: свободные источники