75 лет назад Иосиф Сталин крепко поссорился со своим тёзкой Иосипом Брозом Тито. К удивлению «кремлёвского горца», его огненное дыхание не испепелило главного югославского коммуниста. И тогда в Москве начали составлять планы войны против Югославии, причём уже не информационной, а самой настоящей.
Когда 27 марта 1948 года в Белграде получили подписанный Сталиным и Молотовым ультиматум, призывавший покаяться в антисоветизме, оппортунизме и ревизионизме, подавляющее большинство членов ЦК предпочли сплотиться вокруг Тито.
В поддержку Москвы выступили только министр финансов Сретен Жуйович и второй секретарь хорватской компартии Андрия Хебранг. Осуществить дворцовый переворот вдвоём им было не под силу, и вскоре, лишившись постов, оба оказались под домашним арестом. Жуйович позже покаялся, а Хебранг, согласно официальной версии, совершил самоубийство.
29 июня была опубликована резолюция Коминформбюро, призывавшая югославских коммунистов «заставить своих нынешних руководителей открыто и честно признать ошибки», а если они не захотят исправляться, то «сменить их и выдвинуть новое интернационалистское руководство».
В Москве рассчитывали, что против Тито начнётся брожение в партийных массах. Однако организоваться сторонники Москвы (как их называли, «коминформовцы») не успели. Их арестовывали и отправляли на «перевоспитание», в основном в концентрационный лагерь Голи Оток, где зачастую содержали в условиях более суровых, чем бывших усташей и фашистов. В общей сложности репрессиям подверглись почти 100 тысяч человек, что составляло около 12% от общего числа членов и кандидатов в члены компартии.
Вероятно, определённые надежды в Москве связывали с начальником Генштаба Югославской армии генерал-полковником Арсо Йовановичем. Именно он был организатором и руководителем, начавшегося 22 июня 1941 года восстания в Черногории, с которого, собственно, коммунистическое движение заполыхало по всей Югославии. Его, выпускника Королевской военной академии в Белграде, в 1940 году тогдашний военный министр Милан Недич характеризовал как одного из лучших офицеров своего поколения. Позже Недич стал главой коллаборационистского правительства оккупированной Сербии и в 1946 году покончил с собой после вынесения ему смертного приговора. А Йовановичу аттестацию Недича частенько припоминали и даже не ввели в члены ЦК партии. Так что при нулевом весе в партийной иерархии и невозможности хоть как-то влиять на армейских политкомиссаров шансов организовать переворот у начальника Генштаба не было, и Йованович попытался бежать в Румынию. В этом предприятии, замаскированном под охотничью прогулку, компанию ему составили генерал Бранко Петричевич и полковник Владо Дапчевич (чей брат Пеко командовал корпусом, освобождавшим Белград вместе с советской армией).
11 августа 1948 года около городка Вршац троица была обнаружена пограничниками. В последовавшей затем перестрелке погибли Йованович и начальник заставы. Впрочем, существовала и альтернативная версия, согласно которой начальника Генштаба убили по приказу Тито, а тело подбросили на границу.
Когда расчёты на «выздоровление» югославской компартии изнутри не оправдались, «лечить» решили снаружи.
Около 500 югославов, находившихся в СССР в командировках и на обучении, отказались возвращаться на Родину, составив костяк «Союза югославских патриотов за освобождение Югославии от фашистского ига клики Тито-Ранковича и империалистического рабства».
Помимо издаваемой Союзом газеты «За социалистическую Югославию», выходили ещё шесть аналогичных по содержанию газет ежемесячным тиражом 115-120 тысяч экземпляров. Информационная борьба дополнялась пропагандой в радиоэфире, для ведения которой вдоль югославских границ построили новые радиостанции.
Поначалу «клика Тито» находилось в абсолютно враждебном окружении. Болгария, Румыния, Венгрия и Албания были верными сталинскими сателлитами. На севере Югославии до 1954 года продолжался пограничный спор с Италией из-за Триеста, и итальянская компартия с удовольствием присоединилась к антиюгославской кампании. В прилегающих к Югославии районах Австрии советские войска находились до 1955 года. Единственным относительно свободным «окошком» в капиталистический мир оставалась Греция, где с 1946 года шла Гражданская война между коммунистами и поддерживаемыми Западом монархистами.
До конфликта с Москвой югославы активно помогали греческим товарищам оружием и припасами, укрывали их разбитые отряды на своей территории. Теперь помощь резко свернули, границы перекрыли, и уже в 1949 году Гражданская война закончилась поражением греческих коммунистов.
Западу был послан чёткий сигнал о том, что Тито готов «дружить» с ним против Советского Союза. Но конфликт из-за Триеста зашёл слишком далеко, а Италия являлась членом НАТО. Чтобы не потерять лицо, Тито пришлось постепенно отказываться от своих территориальных претензий, что требовало времени. В общем, вплоть до середины 1950-х годов Югославия фактически продолжала оставаться во внешнеполитической изоляции. Сталин понимал, что вечно она продолжаться не может, и, чтобы пресечь дрейф бывшего союзника к вражескому альянсу, задумался о военной интервенции.
Предполагалось, что осуществляться вторжение должно по трём направлениям — из Венгрии, Румынии и Болгарии. Все эти страны можно было дополнительно простимулировать перспективой поживиться югославскими территориями. Албания в качестве серьёзного плацдарма особой ценности не представляла, поскольку была изолирована от союзников югославскими и греческими территориями и могла рассматриваться только в качестве базы для советского флота. Но для создания такой базы ещё требовалось создать соответствующую портовую инфраструктуру.
На первом этапе восточноевропейские компартии решили зачистить от потенциальных союзников Тито. В Венгрии организовали процесс над бывшим министром внутренних и иностранных дел Ласло Райком, в Болгарии — над первым секретарём ЦК Трайчо Костовым, в Албании — над министром внутренних дел Кочи Дзодзе. Все они, вместе с ближайшими соратниками, были приговорены к смерти.
Поскольку экономически Югославия также ориентировалась на СССР и соседей-союзников, её «удушением» в этой сфере занялся созданный в 1949 году Союз экономической взаимопомощи.
Первые наброски планов военного вторжения были сделаны весной 1949 года в венгерском городе Дебрецене на совещании под председательством командующего советскими войсками в Австрии генерала армии Владимира Курасова. В это же время, по словам Хрущёва, Сталин сообщил ему о переброске «к югославским границам» советской дивизии.
Весной 1951 года конкретики стало больше. Примерно к этому времени относится эпизод из мемуаров Хрущёва, когда министр госбезопасности Украинской ССР Николай Ковальчук сообщил ему о переброске большого количества переодетых военных на Балканы из Одессы: «Их отправляли каким-то кораблём, наверное, в Болгарию».
Сообщалось также о ведущихся среди советских офицеров разговорах в духе «Мы им (югославам) покажем…».
Тогда же газета «Нью-Йорк таймс» сообщила, что «русские совершают масштабные военные приготовления на албанской границе и Адриатическом побережье, чтобы проложить через югославскую Македонию коридор, который соединил бы Албанию с Болгарией». О содержании планов стало известно от бежавшего в 1956 году в Югославию бывшего венгерского высокопоставленного военного Белы Кирая.
На первом этапе главная ставка делалась всё же на югославских «коминформовцев», которым предстояло организовать массовые выступления в городских центрах. Разрыв с бывшими союзниками действительно взволновал многих югославов, а структура югославской экономики была такова, что в первую очередь от разрыва хозяйственных связей пострадали именно крупные промышленные предприятия, прежде всего, в прилегающих к Венгрии Хорватии и Воеводине. Входившая в Югославию Македония была едва ли не самым бедным из регионов, но в этой республике существовали давние традиции борьбы против централизаторских устремлений Белграда и сильное тяготение к «единокровной» Болгарии.
То, что югославские армия и милиция смогут быстро подавить выступления, особых сомнений не вызывало, но к моменту, когда они могли развернуться, миру уже объявили бы о создании альтернативного правительства из числа эмигрантов — т. н. «Народного комитета».
От имени трудящихся масс его члены должны были обратиться (желательно, всё же успев хотя бы ненадолго заскочить на югославскую территорию) к соседним соцстранам с просьбой об оказании «братской помощи». На четвёртый день вторжения советско-румыно-венгеро-болгарские войска должны были завершить окружение Белграда.
Примерно по такой же схеме Советский Союз начинал в ноябре 1939 году войну против Финляндии, сославшись на обращение созданного из коммунистов-эмигрантов «правительства» Отто Куссинена, которое расположилось в первом крупном захваченном финском городе Выборге. Однако опыт Зимней войны выглядел не слишком обнадёживающим, и в Кремле проявляли осторожность.
Одна из главных интриг заключалась в возможной реакции Запада. Соединённые Штаты, да и всё НАТО уже увязли в Корейской войне, но кто мог гарантировать, что, действуя по принципу «семь бед — один ответ», Запад не захочет заступиться ещё и за Югославию? Тем более что американский ядерный потенциал в 1951 году был ещё на порядок мощнее советского…
Сопоставив разрозненные свидетельства, можно довольно уверенно утверждать, что планы вторжения в Югославию так и остались на уровне эскизов.
Переодетые советские военные действительно перебрасывались в Венгрию, Болгарию и Румынию в качестве инструкторов для формировавшихся там трех «интернациональных бригад», костяк которых всё же составляли югославские эмигранты. Однако полноценными армейскими соединениями эти бригады так и не стали. Их бойцы использовались индивидуально и небольшими группами для разведки и переброски пропагандисткой литературы. И здесь они были довольно активны. Если в 1950 году на границе Югославии с соцстранами произошло 937 инцидентов, то в 1952-м — 2390. В период с 20 июня по 20 октября 1953 года только через болгаро-югославскую границу было переброшено 52 югославских эмигранта, распространивших 91300 экземпляров антититовской печатной продукции. Такая ситуация должна была держать белградских раскольников в напряжении, и, конечно, нервировать Запад.
Кроме того, учитывая личностный фактор Тито, советские чекисты составили в 1952 году план убийства югославского лидера. Миссию собирались поручить разведчику Иосифу Григулевичу, работавшему под именем Теодоро Б. Кастро и сумевшему получить должность посла Коста-Рики в Италии, Ватикане и Югославии. Предполагалось, что при встрече с Тито на дипломатическом приёме он распылит бациллы чумы из специальной авторучки. По одной версии, Григулевич должен был принять некий препарат, призванный защитить его самого, по другой — его собирались использовать вслепую. По неизвестным причинам от операции отказались.
Столкнувшись с югославской проблемой, Сталин постарался превратить её в проблему также и для Соединённых Штатов, отвлекая внимание Белого дома от других направлений — корейского, индокитайского, ближневосточного. Возможно, именно в этом контексте, стоит рассматривать и не сдвинувшиеся дальше эскизов планы вторжения в Югославию. Однако информация об этих планах наверняка влияла на внешнеполитические взгляды югославского маршала. И, когда в 1954 году новое советское руководство фактически принесло покаяние, снова в объятия Москвы он не рухнул.
«Нормализовавшиеся» отношения так и не вернулись к стадии союзничества, а любое давление Москвы на другие соцстраны вызывало со стороны Тито бурную критику. Так было и в 1956 году с Польшей и Венгрией, и в 1968 году с Чехословакией.
Когда в 1961 году Хрущёв задумался о военной операции против Албании, выяснилось, что осуществить её без содействия Югославии невозможно. Тито на предложение поучаствовать ответил отказом и даже проинформировал о нём своего давнего противника, албанского диктатора Энвера Ходжу.
Ещё через 10 лет, во время так называемой «Хорватской весны», Брежнев пообещал оказать «братскую помощь» для предотвращения распада Федерации. У хладнокровного Тито это вызвало почти панику, зато, ссылаясь на угрозу советской интервенции, он сумел «построить» хорватских партийцев, а националистическое движение несколько придушить.