…История похожа на калейдоскоп: встряхнёшь старинную игрушку, и нарисуется на синем фоне пятиконечная звезда. Развернешь ее в аверченковском стиле а-ля «Крути, Митька!», и окажешься на митинге. Митинге против пятиконечной звезды.
…Мало кто помнит, как назывался первый митинг против правления Слободана Милошевича. Мало кто помнит, и что было поводом. Ныне в истории события записаны как демонстрации 9 марта 1991 года. Первые антиправительственные.
Но их инициатор, лидер Сербского движения (покрета) обновления (СПО) Вук Драшкович назвал демонстрации митингом против пятиконечной звезды.
И это была дуэль.
Настоящая девятимартовская дуэль.
А поводом стали, как и в любой дуэли, обиды.
Личные.
Причин ухудшения отношений между правящей партией и оппозицией было много: и властью делиться не хотели, и в СМИ обижали. Например, в «Вечерних новостях» диктор Славко Будихна, описывая действия оппозиционных партий, сравнил Вука Драшковича и его СПО с первым президентом Хорватии Франьо Туджманом и его ХДС (партия Хорватское демократическое содружество).
Сравнение Вуку, тщательно отпускавшему настоящую четничскую бороду, — не понравилось. Равногорский Камиль Демулен решил собрать митинг и пойти в атаку на ТВ Бастилию. Ему хотелось извинений.
ТВ Бастиљу морамо да ослободимо… Никаква сила не сме да нас уплаши или заустави… Одважно и храбро 9. марта у подне код кнеза Михајла.
В ответ на немилое сравнение Даница Драшкович — супруга оппозиционного Вука и редактор журнала «Српска реч» — на обложку журнала от 4 марта 1991 года поместила фотографию Миры Маркович — жены правящего Слободана и редактора журнала «Дуга».
Мира была изображена с густыми сталинскими усами, что имело двойное дно. Это был и намек на манеры правления Иосифа Виссарионовича, и аллюзия на балканскую поговорку: мол, кто в доме носит усы, тот и хозяин.
Образ в пышных усах ожидаемо не понравился Мире Виссарионовне Маркович. Она тоже хотела извинений.
И на улицы Белграда вышли танки.
— Крути, Митька, калейдоскоп! Гляди! Видишь, стоит на балконе Национального театра Вук Драшкович, вещает, мол, приветствую вас, герои!.. Президент Республики стоит перед весами: на одной стороне — ваши жизни и жизни многих милиционеров (я слышал, что наши ребята в столкновениях с полицией отобрали автоматы), на этой стороне свобода и честь Сербии, ее мир. А на другой стороне — отставки и публичное извинение. Пусть президент решает, что делать, а я — решил: я поведу вас в атаку на Телевидение, и я готов умереть!
Честитам, јунаци!… Председник Републике пред собом има два таса: на једном су ваши животи, животи многих милиционера (јер чујем да су наши момци у окршајима заробили аутоматско оружје), на том тасу су слобода и част Србије, мир, а на другом пет оставки и један демант. Нека председник Републике одлучи шта ће, ја сам одлучио: водићу вас на Телевизију решен да погинем!
Вук не умер. В этот день, 9 марта 1991 года умер участник протеста Бранивой Милинович — восемнадцатилетний восторженный школьник, который пошел за вождем штурмовать Бастилию, а также Неделько Косович, полицейский уже глубоко пенсионного возраста — пятьдесят четыре года, — которого служба выгнала на улицу.
До начала войны осталось еще три месяца. Но первая кровь уже пала. Сербская кровь на белградскую мостовую.
— Крути, Митька, калейдоскоп! Смотри, арестовывают Драшковича. Арестовывает его Насер Орич. Да-да, тот самый Насер Орич — военный преступник, будущий убийца и злодей.
Две тысячи жертв у него за душой, этого командующего группировкой войск Армии Республики Босния и Герцеговина. Но у нас, в калейдоскопе, в деятимартовском прошлом, он пока лишь телохранитель Слободана Милошевича, законопослушный и рьяный.
У Вука Драшковича свои телохранители. Первый — Джордже Божович, он же Гишка, первый первый командир «Сербской гвардии» (Српске гарде) и криминальный авторитет. Крути, Митька, быстрее, поскольку Гишка погибнет уже в сентябре, в свои тридцать пять. Погибнет на войне, которая начинается сейчас, в марте.
А второй телохранитель — Александар Кнежевич, он же Кнеле. 19-летний волчонок белградских улиц умрет в октябре 1992 года в номере самой шикарной белградской гостиницы «Хайят». На зеркале кровью вывели номер 1.
….Кто?.. почему?.. и по этот день – тайна.
— Погоди, остановись, Митька! Хватит пестрых картин будущего. Страшное и скучное это дело: вспоминать прошлое. Страшное, потому что, казалось бы, уже ушедшее и похороненное, оно вполне живо и требует новой крови. А скучное — потому что воспоминания и указания никому не нужны. Все считают, что мир начинается здесь и сейчас. И, задрав штаны, бегут в светлую лазурную даль, размахивая оппозиционным флажком, синим ведерком, уточкой или каким-нибудь другим символом протеста.
А все потому, что у нас вместо политики, — которая иногда геометрия, а иногда алгебра, но, во всяком случае, всегда вещь, требующая мелких и тщательных вычислений (это чтобы, нажав на точку А, не получать неожиданный удар во всегда болезненную точку Ж), — делом занимаются некие достоевские созерцатели, которые могут то «вдруг, накопив впечатлений за многие годы, бросить все и уйти в Иерусалим скитаться и спасаться, а могут и село родное вдруг спалить, а может быть, случится и то и другое вместе».
Зато — революция же, взятие Бастилии же…
Романтика.
Завтра вас ожидает рассказ о студенческих демонстрациях 10 марта: Твари ли мы дрожащие или право имеем.