Я пытаюсь закрыть чемодан. Прыгаю на нем, дергаю молнию раз, другой… Безрезультатно. Чемодан набит свитерами, шерстяными носками и не хочет закрываться. Я еду в южную страну Черногорию. В солнечный город Будва. Важное замечание: сейчас февраль. Многие дома в Будве не имеют центрального отопления. При этом они построены из бетона и совершенно не держат тепло. Зимой в них бывает холодно и сыро.
К приморскому курорту Будва у меня двойственное отношение. Летнюю Будву я просто-таки ненавижу: жара, духота и толпы народа везде, а особенно – на пляжах. Раз приехав сюда в июле, я считала дни до отъезда. Весной и осенью Будва совсем другая: мало людей, сухо, теплое, но не жаркое солнышко, свежий морской ветерок. Словом, рай земной. Разве что купаться нельзя и в квартире холодновато.
Снова трамбую вещи и дергаю молнию. Беспомощно зову мужа. Вдвоем мы, наконец, побеждаем чемодан.
Я приезжаю в Черногорию в межсезонье далеко не впервые. Иногда прилетаю самолетом, иногда, как в этот раз, еду на автобусе из Сербии. Сегодня других туристов, кроме нас с мужем, в автобусе нет. Все прочие пассажиры — местные. Глубокой ночью пересекаем границу.
Я отдаю черногорскому пограничнику паспорт и спокойно дремлю. Внезапно меня будят. Нас с мужем заставляют выгрузить вещи и пройти в здание погранслужбы. Открывают мою сумочку, проверяют рюкзак с компьютером и даже пакет с булочками. Я в полном недоумении. Начинаются многочисленные вопросы: «Кто мы? Зачем едем?» и, главное, «Почему вдруг едем в феврале?». Я объясняю свое отношение к летним курортам. Предлагаю заглянуть в мой паспорт и убедиться, что я регулярно приезжаю в начале весны. Пограничники листают мой паспорт. Их трое: двое в форме и один в штатском. Наши паспорта куда-то уносят. К моему ужасу, просят открыть чемодан. Вспоминаю телепередачу про наркокурьеров. Их вещи протыкали шилом и даже распарывали в поисках наркотиков. Неужели меня это ждет? Делать нечего. Тяну молнию чемодана.
Чемодан аж подпрыгивает, и из него, как лягушки, выпрыгивают свитера и кофты. Полицейский озадаченно смотрит на кучу вещей на полу. Спрашивает: «Это ваши личные вещи?». А что же еще? Как я теперь это все запихну обратно? Мужчина надавливает руками на вещи сверху. Кажется, наркотики ищут по-другому. Что же он рассчитывает найти? Пулемет? Полицейский вздыхает и помогает сложить все обратно. Второй переминается рядом. Возникает ощущение, что им самим неприятно и неловко.
На Балканах к русским относятся хорошо. Но в каждой стране по-своему. Болгары прекрасно знают нас со всеми нашими достоинствами и недостатками. И при этом любят, что дорогого стоит. Македонцы нас совсем не знают, но этот народ доброжелателен почти ко всем. Сербы очень любят русских. При этом многие до недавнего времени плохо представляли себе нашу страну и сильно нас идеализировали. В Черногории нас тоже любят. Сказывается общность языков и культур. К туристам из Турции, например, тут относятся гораздо прохладнее, чем к нам. Но есть в этой любви и элемент расчета: русские туристы приносят в страну немалые деньги. Такое впечатление, что об этом помнят не только хозяева кафе и гостиниц, но и все прочие. Жители небольшой страны тесно связаны родственными и дружескими связями. Все так или иначе извлекают выгоду из российского турпотока. Мы им – деньги, они нам – солнце, море и гостеприимство. Мне такая взаимовыгодная дружба нравилась. Она казалась стабильной.
Черногорские полицейские ведут себя вежливо. Возможно, обыск не их инициатива, а приказ сверху. Один из мужчин звонит по телефону. Слышу обрывки фраз: «Нет, у них только личные вещи», «Обычные нормальные туристы…». Мы возвращаемся в автобус и ждем свои паспорта. Водитель объясняет начальству по телефону причину задержки: «Зачем-то проверяют двух русских». Он удивлен и раздражен. Он тоже любит русских и не понимает, зачем их проверять, да еще так долго.
Наконец, возвращают паспорта. Автобус трогается. Через несколько часов в рассветном мареве я вижу море. Дорога серпантином вьется под скалами, и вот уже мы въезжаем в Будву.
Хозяева квартиры, которую мы сняли, встречают нас с улыбками. Это большая семья из трех поколений: бабушка с дедушкой, их взрослые дети и маленькие внуки. Мы останавливаемся у них не впервые. Нас приглашают за стол, угощают крепким сладким кофе и домашней сливовой ракией. Рассказываю про обыск на границе. Хозяева очень огорчаются. Прошлый сезон был не лучшим, туристов приехало меньше обычного. Если русских будут встречать на границе так же «тепло», как и нас, то число гостей из России еще сократится.
Черногория – страна небогатая. При этом проживание здесь недешевое. Особенно бьют по карману коммунальные платежи. Наши хозяева получают зарплаты и пенсии, но арендный бизнес составляет значимую часть дохода семьи. «Вы теперь расскажете про обыск своим друзьям в России?» — грустно спрашивает хозяйка. Отвожу глаза. Я сочувствую женщине, но про «встречу» на границе расскажу обязательно.
Из новостей узнаем, что в этот день обыскивали еще и священника из Никшича. Какой-то журналист рассказывает, что искали подарки, якобы переданные президентом Сербии. «Вы не привезли нам подарки от сербского президента?» — смеется хозяйка. Я тоже смеюсь, но смех у нас выходит не очень веселым.
Теперь я понимаю, что наши неприятности на границе связаны с политическими событиями. Недавно в Черногории был принят закон с красивым на первый взгляд названием «О свободе вероисповедания». Он предполагает передачу церковного имущества в собственность государству. В частности, монастырей, храмов и земель. Очень многие жители страны с этим не согласились. Начались многотысячные протесты, которые продолжаются до сих пор.
Спорить есть из-за чего: многочисленные церкви и монастыри – настоящие жемчужины Черногории. Мне вспоминаются храмы в Будве и ее окрестностях.
В нескольких километрах от города, в горах, находится монастырь Дулево, основанный в XIV веке. Через Дулево проходил путь из знаменитого сербского монастыря Дечаны на Святую Гору Афон. Здесь паломники получали приют и еду. История монастыря была долгой и бурной: его сжигали турки, грабили австрийцы, двух монахинь убили фашисты. Во время Второй мировой монастырь закрыли. Как оказалось, на целых полвека: службы возобновились лишь в начале 90-х. К сожалению, мне не удалось посмотреть его изнутри. В день, когда я пришла, там проводили какое-то мероприятие. Зато в расположенном совсем рядом монастыре Рустово меня встретила очень приветливая монахиня. Она показала мне храм и маленькую часовню. Церковь Успения Пресвятой Богородицы построена в XIV веке в память о 1400 черногорцах, погибших в битве с войском венгерского короля Людвига. Рядом находится часовня с иконами, изображающими убиенную семью русского царя Николая II.
Часто, гуляя в горах, я заходила в крошечный монастырь Святого Спиридона в местечке Оградженица – самый высокий и самый удаленный из всех. Он был построен в XIV веке. Во времена Австро-Венгрии церковь разрушили, так как австрийским военным понадобились стройматериалы. В 1999 году монастырь был отремонтирован.
Природа в этих горных местах суровая: лето засушливое, зимы бывают морозными и снежными, а в межсезонье дожди размывают единственную дорогу. Подвижников, желающих здесь жить, нашли далеко не сразу. Лишь в 2014 году сюда приехали три монахини. Несмотря на трудную жизнь, монахини в Оградженице улыбчивые и гостеприимные. С удовольствием показывают туристам церковь и приглашают всех на свой праздник: 25 декабря здесь отмечают День Святого Спиридона.
Если спускаться от Оградженицы к морю, то попадешь на крутой обрыв, с которого открываются изумительные виды. Под обрывом расположен монастырь Прасквица. Этот прекрасный монастырь был основан предположительно в XI веке и посвящен Николаю Чудотворцу. Название он получил от протекающей рядом речки. Считается, что ее вода пахнет персиками. Прасква — местное название персика. История монастыря тесно связана с Россией. Екатерина Вторая регулярно жертвовала монахам крупные суммы. Эту традицию продолжили ее наследники – Павел и Александр Первый. Во времена Наполеона монахи и местные жители оказали сопротивление французским войскам. За это французы разграбили и разрушили храм Святого Николая. Спустя тридцать лет монастырь был восстановлен и сейчас это одна из жемчужин Адриатического побережья Черногории. Здесь в 2014 году венчался знаменитый теннисист Новак Джокович.
Чтобы жителям горных деревень было удобнее ходить в монастырь, в скалах есть дорога, местами больше похожая на лестницу. Называется дорога «Егоров Пут». Эту лестницу в начале XIX века построил русский монах Егор Строганов. Работа заняла целых десять лет. Жители соседней деревни в знак благодарности поставили памятную табличку. Я несколько раз спускалась по «Егорову путу» и могу сказать, что потрудился монах на славу. Даже сегодня, спустя двести лет, дорога в хорошем состоянии.
Тот, кто решил идти из Прасквицы в Будву пешком вдоль моря, обязательно заметит храм Святого Томы (т.е. Фомы). Между поселками Рафаиловичи и Бечичи над песчаным пляжем возвышается крутая скала, поросшая хвойными деревьями. На вершине живописно прилепилась маленькая церковь.
Если нет желания далеко ходить, можно посмотреть церкви в Будве. Православных церквей здесь три: Святой Троицы, Святой Петки и монастырь Подмаине.
Первая церковь Будвы, которую видит турист, — храм Святой Троицы, построенный в Старом Городе в 1804 году. Старый Город – главная местная достопримечательность. Тут всегда многолюдно, но двери церкви гостеприимно распахнуты для всех. Большинство туристов в Будве – православные. Русские, белорусы, украинцы и сербы. Они посещают храм вместе с местными жителями. Совсем рядом расположена католическая церковь Святого Иоанна. Как правило, она закрыта. Видимо, прихожан у нее немного.
Внимательный турист вскоре обнаружит еще одну интересную церковь – храм Святой Петки (так здесь называют Параскеву Пятницу, очень почитаемую на Балканах). В церковных архивах храм упоминается с XVIII века. Как и в других черногорских церквях, здесь приятная спокойная атмосфера: приветливый батюшка улыбается прихожанам, в церковном дворе играют дети.
Пожалуй, больше всего известен в Будве монастырь Подмаине. Название он получил по имени местности Маине. Иногда монастырь называют Подострог, так как он расположен под холмом Острог. На территории монастыря две церкви. Меньшая по размеру – Храм Введения Пресвятой Богородицы, она построена в XV веке. Большая — церковь Успения Пресвятой Богородицы из XVIII века. В Подмаине жил и писал свои стихи знаменитый и до сих пор всенародно любимый черногорский владыка Петр II Петрович Негош. Позднее монастырь пришлось передать австрийцам, которые устроили там казарму. Судьба зданий могла бы сложиться печально, если бы монастырский комплекс не выкупил местный священник. Он и его потомки как могли сохраняли здания. Во времена социализма монастырь был национализирован, но в 1995 году возвращен церкви. В наши дни Подмаине – важный религиозный центр, центр проведения различных событий.
Все храмы и монастыри, которые я перечислила, относятся к Черногорско-Приморской митрополии Сербской Православной церкви. Их все планируют отобрать и передать в госсобственность в соответствии с новым законом.
«Вы идете сегодня на литию?» — спрашивает знакомый черногорец. Я уже поняла, что слово лития здесь означает не совсем то, что в России. Это не молитва, а крестный ход. В знак протеста против принятия закона жители страны дважды в неделю отправляются на крестные ходы. Мероприятие сугубо мирное: люди идут с хоругвями, иконами и плакатами. Я не собираюсь участвовать. Это дело местных жителей, а я здесь гостья. Но посмотреть мне хочется.
Воскресным вечером я направляюсь в Старый город, к церкви Святой Троицы. На улицах необычно многолюдно. Все идут в ту же сторону, что и я. В Старом городе буквально не протолкнуться. В шесть часов раздается колокольный звон, двери храма открываются и выходят священники. Крестный ход начинается.
Длинная колонна движется по городским улицам. Участников очень много. Позднее я узнаю, что число протестующих составило десять тысяч человек. Это при том, что население Будвы – двадцать одна тысяча. Протестовал каждый второй житель города!
Во главе колонны священнослужители несут кресты и хоругви. Сразу за ними развеваются два знамени: сербский и черногорский флаги. Национальный вопрос на Балканах – больное место. Политики успешно используют его в своих интересах. Доводилось слышать мнение, что нынешние протесты направлены на защиту прав сербов. Я уже успела поговорить с местными жителями. Мои собеседники, как сербы, так и черногорцы, категорически отрицали национальный характер проблем. По их словам, речь не идет о защите какой-либо национальности. Люди требуют оставить святые места в собственности их законного владельца – церкви. Не больше, но и не меньше. Мне рассказали, что веками сербы и черногорцы вместе ходили в одни и те же церкви. И теперь также вместе готовы эти церкви защищать.
Группа молодых людей несет еще одно знамя – исторический флаг Черногории. Он красно-сине-белый, с изображением орла в центре, и очень похож на сербский флаг. Еще одно напоминание о близости двух народов. Таким образом граждане демонстрируют свой протест властям. Это неудивительно. Люди уже давно недовольны уровнем жизни. Есть у них и другие претензии к чиновникам. Новый закон оказался той каплей, которая переполнила чашу терпения. Как сказал один мой знакомый: «У нас уже отняли все, что можно. Теперь хотят отобрать душу».
Дальше – бесконечная река народа. Люди поднимают написанные вручную плакаты, старики с видимым усилием несут кресты. Вижу маленьких детей с иконами в руках. Демонстранты скандируют: «Не отдадим святыни!».
Звучит громкая музыка. Мелодия сразу запоминается, а скоро я разбираю и слова. Женский голос поет:
Не отдадим святыни, которые славят Имя Божье.
Не отдадим святыни, потому что они наши от века.
Не отдадим святыни, которые строили наши предки
И с ними шли в Царствие Божье.
Песня эта стала поистине гимном протеста. Её автор, дирижер церковного хора из Белграда Драгана Миркович, получила благодарность митрополита Черногорско-Приморского Амфилохия.
Люди все идут и идут. Колонна выходит на главную улицу Будвы — Ядранский пут — и идет по ней через весь город. На тротуаре стоят такие же, как и я, зрители. Все фотографируют. Слышу турецкую речь, еще какую-то славянскую и, конечно, русскую. Соотечественники наблюдают за шествием с большим интересом. В нашей истории было много несправедливости. Русский человек легко сочувствует обиженным. Слышу, как женщина объясняет подруге: «У них ведь церкви отбирают!». Подруга всплескивает руками: «Безобразие!». Среди демонстрантов, однако, ни одного русского я не вижу. Это дело черногорцев. Это их страна.
Крестный ход продолжается целых два часа и заканчивается в восемь вечера возле церкви Святой Петки.
На следующее утро Будва снова превращается в маленький и сонный курортный город.
Немногочисленные туристы сидят в кафе и гуляют по набережной вдоль моря. Февральское солнышко светит уже совсем по-весеннему. Зацветает мимоза. Лишь колокольный звон напоминает о проблемах. Приносит тревогу, но одновременно и надежду на лучшее. Мне нравится приезжать в Черногорию и очень хочется, чтобы в этой стране наступили мир и покой.