«Учебники в Косово и Сербии представляют одни и те же исторические события в противоположных направлениях. Преступления, совершенные другой стороной, тем более преувеличиваются, а впоследствии служат для мобилизации населения и военной подготовки к будущему конфликту», — к такому выводу пришел косовский автор Шкельзен Гаши в своей книге «История Косово в школьных учебниках Косово, Албании, Сербии, Черногории и Македонии». Презентация издания прошла в Белграде 1 июня этого года.
Казалось бы, вполне очевидный факт, что национальные учебники практически всегда трактуют историю своей страны в положительном для себя ключе, в Сербии вызвал возмущение. И хотя практика формирования образа врага с помощью исторических сюжетов (как в рамках академической науки, так и школьного образования) отнюдь не нова, для стран Балканского полуострова это все еще достаточно болезненная тема.
Описанное выше явление называют «войной учебников», которая, в свою очередь, выступает вариацией более широкого феномена, именуемого «войной памяти».
Данный термин был предложен Виктором Шнилерманом в его одноименной монографии «Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье» (2003). В данной работе автор демонстрирует, как формировались и сталкивались этнополитические мифы на Кавказе.
Как не вспомнить в этом контексте слова британского историка Эрика Хобсбаума о том, что «историки играют для национализма ту же роль, что пакистанские производители мака — для курильщиков опиума»? О роли националистической риторики в трагических событиях 1990-х годов на Балканах известно хорошо.
Так кто же в них виноват: историки, националисты или же школьные учебники, которые, как говорится, при достижении определенного числа уже не могут лгать?
От школьной скамьи — к ревизии границ
Вполне очевидно, что преподавание истории в школе и академическая историческая наука напрямую между собой не связаны. Перед школьными учителями стоят иные задачи, нежели перед профессиональными историками. И дело тут не только в сложности усвоения знаний детьми и общем понимании исторических процессов, которое со временем, в силу развития науки, меняется. Основная задача школьного историка — это патриотическое воспитание. Пусть термин и весьма размытый, однако учитель явно не должен выполнять задачу «мобилизации и военной подготовки к будущему конфликту».
Что же пошло не так на Балканах?
Крах социалистических моделей развития и трансформация политических режимов на Балканах поставили в конце 1980-х – начале 1990-х годов вопрос о формировании новой национальной мифологии. Югославизм для стран бывшей СФРЮ ожидаемо оказался неприемлемой моделью (особенно если учесть, каким разобщенным историографическое сообщество было даже во время существования Федерации). Как следствие, важнейшим элементом формирования национальной мифологии оказалась средневековая история и история Второй мировой войны. Именно на пересмотр этих ключевых сюжетов и были направлены основные интеллектуальные усилия.
Учитывая стремления новых властей к использованию национального фактора как наиболее удобного инструмента гражданской, а впоследствии и военной мобилизации, вполне очевидно, что в национальные учебники стали проникать старые, зачастую даже доюгославские исторические мифы: Косовский завет, усташи, четники и т. д. Новыми красками заиграла и историческая география, что выразилось в стремлении показать на современной карте «идеальные государства в их „исторических“ границах».
Отдельное место в подобном процессе заняла академическая наука Албании, которая не пожелала пересматривать свою традицию этнических границ расселения албанцев, отреагировала на события в соседних странах и пошла в контрнаступление, объявив о претензиях на объединение всех албанцев.
Помимо реинкарнации старых мифов и нового прочтения исторических границ (которые ожидаемо стали трактоваться как этнические), важными факторами стали тезис об автохтонности (когда история обитания есть главное обоснование права народа на данную территорию) и взаимные обвинения в злодеяниях. Например, в албанских учебниках славяне зачастую трактовались как «пришельцы и колонизаторы, согнавшие местных жителей с их земель», а албанцы в сербских учебниках — как «ударная сила османской реакции» и «жители гор, захватившие сербские земли».
Избирательная историческая память
Интересно, что и османская экспансия, и Вторая мировая война примерно одинаково отражены в учебниках стран региона. Каждая демонстрирует стремление выставить себя «главным борцом против оккупации» и обвинить контрагента в коллаборационизме. Так, албанцы припоминают сербам участие во II Косовской битве 1448 г. на стороне османских войск, а также называют четников Драже Михайловича «пособниками стран Оси». А сербы не забывают участия албанцев в подавлении сербских восстаний XVIII-XIX веков и помнят о функционировавшей в межвоенный период албанской националистической организации Балли Комбетар.
Балли Комбетар («Национальный фронт») — созданная в 1939 году албанская националистическая и антикоммунистическая организация. Её политическая программа включала создание Великой Албании, включающей южную Черногорию, Косово, западную часть Македонии и Эпир.
И так как балканские государства пронесли многие национальные символы сквозь века, соотнесение прошлой и современной исторической реальности, безусловно, облегчило дегуманизацию противника в конфликтах 1990-х годов. Впрочем, атмосферу взаимного недоверия оно продолжает подпитывать и сегодня.
Не последнее место в подобном процессе играет и языковое разделение. Если албанская и славянская истории, в силу очевидных языковых различий, были априори непонятны другой стороне, то разделение преподавания на боснийском, сербском и хорватском многими современными исследователями воспринимается как сознательный вклад в тиражирование различных трактовок прошлого и межэтнической вражды.
Хрестоматийным примером считается бойкот сербской системы образования косовскими албанцами в 1990-е, что происходило в рамках концепции параллельных структур государства.
Людей, воспитанных в атмосфере стереотипного недоверия к соседям и в чувстве исторической несправедливости, гораздо легче мобилизовать в том числе и в военном отношении. Стремление преодолеть взаимное недоверие и организовать совместное обучение более-менее заметно на сегодня только в Северной Македонии, где в рамках школьной программы изучаются оба официальных языка страны (македонский и албанский).
Растет число и сербов, изучающих албанский, в том числе и в Косово, однако это происходит в первую очередь в рамках университетского образования. На сегодня весьма немногочисленны двухсторонние или многосторонние проекты по преодолению черных и белых пятен истории балканских стран. Потенциал войн памяти по-прежнему весьма высок, и до школьных обменов по примеру Германии и Франции, скорее всего, еще достаточно далеко.
Евгений Колосков,
канд. ист. н., доцент СПбГУ