В балканистике существует привычная практика объяснять, анализировать и прогнозировать многие зарубежные и мировые процессы через призму опыта региона. Специфические военные действия, территориальные споры и модели их «решения», информационные кампании и «цветные революции» — все это уже было отработано на Балканах, прежде чем распространилось на другие части планеты. Грубая политизация религии, придание Церкви, духовному институту, функций политического – тоже, к сожалению, известно из балканской (особенно пост-югославской) ситуации.
Впрочем, есть и обратные случаи. Весьма спорное со стороны Константинопольского патриархата разрешение украинского церковного вопроса в минувшем году породило опасный прецедент, который теперь так или иначе аукнется на Балканах. Именно о вероятности «украинского сценария» говорят раскольники и в Черногории, и в Северной Македонии. Получат они вожделенный томос или нет — вопрос не одного года, но Сербская православная церковь (СПЦ) уже сейчас ощущает болезненные удары от действий, далеких от традиционной христианской апологетики.
К счастью, в 2019 году не горят храмы в Косово и Метохии. Притеснение православных в Боснии и Герцеговине (со стороны мусульман) и в Хорватии (со стороны католиков) оправданно вызывает беспокойство у руководства СПЦ (что следует из материалов Архиерейского Собора), но все же это несопоставимо с ситуацией двадцатилетней давности. Отношения конфликтующих сторон развиваются в формально мирном русле.
Сегодняшняя тревожная обстановка вокруг православия на Балканах, безусловно, также тесно связана с политическими процессами внутри региона. Громкие заявления президента Черногории Мило Джукановича, как и закон, ограничивающий имущественные права Сербской православной церкви, — это продолжение антисербской линии, присущей официальной Подгорице. Само заявление президента в Никшиче (послужившее поводом для очередного витка черногорской церковной тематики в СМИ) ставит на одну доску сепаратизм «Черногорской православной церкви», независимость Черногории от Сербии и ее «европейский путь».
В тени этой ситуации на время остался вопрос с Македонской православной церковью (МПЦ), которая, если разобраться, может представлять для единства СПЦ еще большую угрозу, нежели Черногорская.
Неканоническая церковная структура в Северной Македонии имеет длительную (для своего статуса и специфики формирования самой страны) историю. Ее борьба за независимость берет начало еще в 1966-1967 годах, когда МПЦ обратилась к Сербскому патриархату с требованием предоставить автокефалию, получила отказ, но затем, при поддержке властей республики, все равно объявила о «независимости». Священный Синод СПЦ объявил «новосформированную» церковь раскольнической. После распада Югославии МПЦ продолжила политику церковного сепаратизма. Так, в 2004 году, согласно принятой в Парламенте декларации, в Македонии была установлена единственная православная община в лице МПЦ, что поставило Охридскую архиепископию СПЦ вне закона.
Православная Охридская архиепископия (которая официально не зарегистрирована в стране) по-прежнему остается в «каноническом единстве» с СПЦ и другими церквями. Возглавляет ее архиепиской Йован, который с 2010 по 2015 год находился в тюремном заключении. Как говорится в сообщении майского Собора СПЦ, в отношении арихиепископа и других священнослужителей в настоящее время нет прямых угроз, «но над головой всегда занесен меч новых судебных гонений».
Признание МПЦ своей «Матерью-Церковью» Болгарского Патриархата и позитивный ответ из Софии в 2017 году внесли дополнительные сложности в македонский церковный вопрос. На практике это породило недовольство сначала в Элладской православной церкви, затем и в Константинополе. Так фактор греческого влияния в Северной Македонии по крайней мере на время приостановил планомерное «расширение возможностей» неканонической церкви.
Новый этап Македонской «церкви» открыл, как обычно, политический момент. Им стало подписание Преспанского соглашения с Грецией и переименованием страны, что дало властям долгожданный зеленый свет на пути в ЕС и НАТО. Премьер-министр Зоран Заев еще ранее писал Варфоломею и просил Вселенского патриарха о содействии в разрешении спора. А уже в нынешнем году появились известия (правда, без деталей), что в Константинополе проблему Македонии обсуждали.
«Сербская православная церковь обладает томосом на церкви в Македонии. Она предлагает самостоятельность, но не автокефалию, что для МПЦ неприемлемо. Однако в Константинополе дуют новые ветры. Случилось то, что раньше казалось невозможным», — так комментировали в македонской прессе предоставление автокефалии Украине. Действительно, украинский прецедент стал для Македонии даже более существенным событием, чем для Черногории, несмотря на многолетние контакты и схожий генезис УПЦ и ЧПЦ. Неканоническая охридская структура (раскольническая по сути) все же берет свое начало в официальной структуре СПЦ — в отличие от «Черногорской православной церкви» во главе с лишенным сана Михаилом «Мирашем» Дедеичем. Это, безусловно, не делает ее канонической, но при случае может открыть больший простор для интерпретаций, нежели провокационное политическое образование в Подгорице.
«В Македонии когда-то была каноническая иерархия, как и на Украине. А в Черногории группа, которая называет себя „Черногорской православной церковью“, никогда и не состояла в каноническом чине. Поэтому им не на что рассчитывать. Что же касается Македонии, тут Константинополь может повести себя по той же модели, что на Украине. А это приведет к новому расколу и новому противостоянию, которое еще никому в истории не приносило ничего хорошего», — так комментировал украинский вопрос эксперт в области церковного права и истории протоиерей Велибор Джомич в комментарии NewsFront.
Сербская православная церковь безапелляционно поддержала Русскую по украинскому вопросу: Священный Синод официально отказался признавать УПЦ и в выдержанной, но категоричной форме высказал недовольство действиями Патриарха Варфоломея. Особенно часто речь шла о том, что «первый среди равных» в православном мире не имеет полномочий единолично принимать столько весомые исторические решения, опровергая церковные документы XVII века. Важно добавить, что «новую церковь Украины» не признала и Греция — актор, политически и исторически существенный в Македонии. Вместе с осуждением болгарских претензий на каноническую территорию СПЦ это вселяет уверенность и в аналогичной позиции Элладской православной церкви по проблеме МПЦ.
Киевский прецедент на самом деле и из сегодняшней перспективы не дает поводов для позитивных оценок. «Раскол внутри раскольников», подковерная борьба Филарета с Епифанием и непонятная роль все-таки не распущенного Киевского патриархата поставили перед экспертным сообществом вопросы о возможном отзыве томоса у Украины. Что все-таки едва ли возможно в случае Варфоломея, в свое время единолично принявшего решение.
Кроме того, и Черногория, и Северная Македония попадают под юрисдикцию СПЦ на основании томоса, а не акта Вселенского патриарха, как это было в случае с Украиной. Это возвращает стороны к диалогу и сокращает простор для вмешательства Константинополя.
Сыграют ли свою определяющую роль эти важные для церковного права факты? Цитируя недавние материалы македонских аналитиков, «на Украине случилось то, что ранее казалось невозможным, и потому можно ожидать новых “чудес”». О трансформации церкви в политический инструмент сегодня можно говорить и как о глобальном процессе со множеством проявлений. На Балканах это особо сложный вопрос. После пережитых недавно войн, где весомым фактором выступили конфессиональные различия, тут наблюдается болезненное разделение внутри непосредственно православия. С громкими провокациями — в некогда теократической Черногории, и тихо, планомерно — в Македонии. В обоих случаях последствия будут, как предупреждают эксперты, катастрофическими для всего православия.
На Балканах снова творится история…
Оксана Сазонова
IAC