— Как, вы еще не были в Матке?! Обязательно посмотрите Матку! — таксист-албанец энергично крутит руль и говорит, не переставая.
Я не понимаю, о чем речь. Что такое Матка? Слово какое-то странное, неблагозвучное.
Водитель, между тем, продолжает:
— Матка – это каньон. Там красивое озеро, старые церкви и даже пещера. А еще там есть ресторан.
Церкви и пещера? Звучит заманчиво. Матка, значит. Надо будет запомнить.
Таксист уже показывает пальцем налево:
— Видите гору с крестом наверху? Это Водно. Туда можно добраться на канатке. Виды потрясающие. А еще там есть ресторан.
Я скептически смотрю на упитанного таксиста, потом на нас с мужем. Ресторан для всех нас явно будет лишним. Но виды с вершины горы – это здорово. Водно, значит. Надо будет запомнить.
После долгого ожидания сажусь в городской автобус под номером шестьдесят. На автобусе крупно написано «Матка». Ехать неблизко, около часа.
Автобус, наконец, останавливается на небольшой площадке. Вокруг тесно: такси, столики продавцов чипсов, ящики с газировкой. Для жителей близлежащего района Сарай туристы – важный источник дохода. Пробравшись между такси и чипсами, выхожу на дорогу.
Почти сразу же вижу большую плотину. За ней — узкая полоска воды. Река Треска пропилила в горах глубокое ущелье и образовался знаменитый каньон Матка. Места эти всегда считались труднодоступными, поэтому во времена Османского владычества именно в Матке и окрестностях были построены многочисленные монастыри. Некоторые из них существуют и по сей день, а некоторые, увы, разрушены.
Строительство плотины привело к тому, что часть каньона превратилась в длинное живописное озеро – любимое место отдыха жителей Скопье и гостей города.
Прохожу плотину, и вскоре я уже в самом каньоне. Над зеленой водой возвышаются высокие и крутые горы. Скалы, лес, вода и небо. На единственном ровном пятачке примостился Монастырь Святого Андрея XIV века. Мне не повезло: церковь закрыта. Но в Матке есть и другие интересные места.
Пещера Врело расположена в паре километров выше по течению на противоположном берегу. Берег крутой, с выходами скальников, поэтому пешком к пещере не добраться, только по воде. Для туристов организованы лодочные экскурсии. Летом от желающих нет отбоя, и каждый час отправляется несколько лодок. Сейчас как раз стартует очередная экскурсия. Парень-экскурсовод машет рукой и кричит: «Эй, Русия, давай-давай!». Это нас так дразнят. Я не обижаюсь. Мы ведь и сами не замечаем, насколько часто употребляем слово «давай».
Лодка полна молодыми ребятами из Западной Европы. Все не переставая фотографируют. Я тоже вытаскиваю смартфон. Каньон то сужается, то расширяется. Лодка скользит между живописными скалами и вот уже причал, а над ним пещера.
— У вас пятнадцать минут, — предупреждает экскурсовод. После чего нажимает кнопку и темная пещера освещается всеми цветами радуги.
Раскрыв рот, я разглядываю сталактиты и сталагмиты.
Шлеп! Отвлекаюсь от сталактитов, потираю ушибленную попу и отряхиваю штаны. В пещерах обычно мокро и скользко. Пещера Врело отнюдь не исключение.
По направлению к выходу с шумом и топотом проносятся молодые европейцы. Обеспокоенно смотрю на часы. Прошло всего три минуты! Неужели им не понравилась пещера Врело?! Мне так очень понравилась. Мы с мужем с удовольствием разглядываем подземный мир в гордом одиночестве. Выходим точно в назначенное время. Ребята уже толпятся около лодки. Экскурсовод, кажется, этим огорчен, но, увидев мое довольное лицо, улыбается и показывает большой палец: «Русия – карашо!».
По пути назад разговариваем с экскурсоводом о политике. Он албанец и, как и большинство своих сограждан, поддерживает Преспанский договор между Македонией и Грецией. Молодой человек надеется, что страна скоро вступит в ЕС. У него станет в десять раз больше клиентов, а кассовые чеки можно будет по-прежнему не пробивать и не платить налоги.
Преспанский договор создает большие проблемы с национальной идентичностью и историей македонцев. Нашего собеседника это не заботит. Не берусь его осуждать: своя рубашка ближе к телу. Просто лишний раз убеждаюсь в том, как все же сильно расколото общество в Северной Македонии.
После экскурсии я обнаружила тропинку над водой. Прошла по ней и полюбовалась пещерой Врело с противоположного берега. А еще неожиданно увидела черепаху. Она спокойно себе ползла и была весьма недовольна, когда я взяла ее в руки. Оказывается, в здешних лесах живут черепахи.
Насыщенный день близится к концу. Теперь можно бы и поесть. Вспоминаю, как таксист нахваливал ресторан. Я уже немного знакома с македонской кухней. Мне очень нравится «тавче-гравче», пожалуй, самое известное македонское блюдо. «Тавче-гравче» — штука простая. Фасоль с луком заливают томатным соусом и запекают в печи. И все. Но есть у македонцев какой-то секрет, потому что вкус у блюда прямо-таки деликатесный! Но единственный ресторан в Матке «тавче-гравче» не предлагает.
Каньон Матка мне очень понравился. Спасибо советчику-таксисту. А, кстати, что он там еще говорил? Какая-то гора Водно, кажется. Решено. Завтра отправляюсь на эту гору.
На вершину Водно попасть легко. Городским автобусом доезжаешь до зоны отдыха «Средно Водно», а оттуда поднимаешься по канатной дороге. Но я не ищу легких путей, поэтому до зоны отдыха дохожу пешком по лесной тропинке.
Сосновый лес, родники, беседки и даже маленькая церквушка. Да, Средно Водно — действительно приятное место. Но у меня есть великая цель – залезть на вершину. И я изучаю стенд со схемой маршрутов. Тропинок всего четыре. Первая называется «Новогодняя», потому что проходит мимо наряженной круглый год елки. Ну, это как-то не по сезону, сейчас ведь лето. Вторая под названием «Буран Цветко» слишком крутая. А вот и пологая тропа — «Пенсионерская». Нет, не пойду по ней. Я, конечно, уже близка к пенсионному возрасту, но пока еще в него не вошла. Выбираю тропинку с названием «Олимпийская» и бодро начинаю подъем.
Тропинка очень крутая. Но не прошло и двух часов, а я уже стою на вершине горы Водно. Надо мной возвышается Крест Миллениум. Это одно из самых высоких сооружений в целой Македонии. Ночью на нем загораются мощные прожекторы, крест светится белым светом и виден издалека. Днем зрелище не такое красивое, хотя размеры все равно впечатляют. Вершина вокруг Креста представляет из себя зону отдыха. Приехавшие на канатке граждане любуются видами, гуляют и сидят в беседках. Я смотрю на них с чувством превосходства. Высота горы всего 1 066 метров, но я все одолела сама.
Вспоминаю слова таксиста про ресторан. А вот и он: простенькое одноэтажное сооружение. Внутри расставлены деревянные столы и лавки, посередине печка-буржуйка. Никаких тебе скатертей и официантов. Отстояв очередь к окошку, получаешь горячий чай или кофе. Все стены увешаны фотографиями здешних альпинистов на восхождениях. Узнаю силуэт нашего Эльбруса. Македонские спортсмены побывали и там.
За чашечкой чая мы с мужем обсуждаем дальнейшие планы. Еще только середина дня, и мы вполне успеваем пройтись по хребту и спуститься в каньон Матка.
Иду по хребту, по широкой и ровной дороге. С двух сторон такие виды, что захватывает дух. То и дело встречаются другие гуляющие. Место популярное, и это неудивительно. Присаживаемся отдохнуть в беседке. Рядом сидит пожилой македонец, а поодаль – две симпатичные дамы.
— Русские? — дедушка смотрит на нас неодобрительно. — Вы зачем продаете в другие страны бракованный газ? От вашего газа дома взрываются.
Дамы возмущены. Весь их вид говорит: «Ну что за чушь вы несете! Но спорить с вами мы считаем ниже своего достоинства». Выясняется, что муж одной из женщин работает в России и как раз в газовой отрасли.
Справа от дороги появляется странное бетонное сооружение в камуфляжных цветах. Муж поясняет, что это укрытие для военной техники.
— А вот вход в бункер, — он показывает на металлическую дверь в склоне холма.
Невдалеке из земли торчат какие-то трубы. Оказывается, это вентиляция для бункера.
Выходим на западный край хребта. Склон уходит из-под ног куда-то глубоко вниз: под нами каньон Матка. Тропинка пропадает, но смартфон клятвенно обещает еще одну тропу через несколько сот метров, и мы пробираемся через колючие кусты и траву. Внимательно смотрю под ноги. А когда поднимаю голову, то вижу странную личность. Навстречу идет мужчина в ярко-желтом тренировочном костюме. На голове у него красуется тирольская шляпа с пером. И, действительно, мужчина оказывается австрийским туристом. А с нами он заговаривает по-русски. И поясняет: его дедушка был немцем из ГДР, много лет прожил в Москве, где преподавал в МГУ. Вот и научил своих детей и внуков русскому языку. Какие все же интересные встречи случаются!
Тропа находится, но обрадоваться я не успеваю: настолько круто она идет вниз. Спускаюсь с трудом, где-то еду на пятой точке, очень болят ноги. Муж тоже выглядит уставшим. Из кустов вылетают какие-то крупные птицы, похожие на куропаток.
Наконец, садимся отдохнуть на небольшой ровной площадке над обрывом. Я заглядываю вниз и замираю от прекрасного вида: под нами, зажатая скалами, стоит церковь. За церковью еще один обрыв, а за ним, глубоко внизу, река в ущелье. Я уже знаю, что это монастырь Святого Николая, построенный, предположительно, в XIV веке. Сил, кажется, прибавляется, и я спешу, пока не стемнело, посмотреть храм.
Войдя в церковь, расстраиваюсь: прекрасные фрески XVII века испорчены многочисленными надписями. Не очень удивляет надпись «Куманово» поперек изображения Архангела Гавриила. Куманово – мусульманский город. Также не удивляют надписи времен воинствующего атеизма типа «Трайко 29.08.55» А вот чего не ожидала – так это увидеть надписи конца XIX – начала XX века. Вижу нацарапанные даты: 1907, 1901 годы. Вот рядом с нимбом Святого Викентия «увековечил» себя некий Стоян в 1894 году. А еще говорят, что раньше люди были более совестливыми!
После столь неприятных впечатлений немного утешил роскошный вид сверху вниз на каньон Матка и Монастырь Святого Андрея.
Долгий путь закончен. Я стою на знакомой автобусной остановке в Матке. Но сейчас тут пусто. Нет ни таксистов, ни продавцов воды, только из придорожной кафешки доносится музыка. Автобус уже не ходит, но из темноты вдруг появляется таксист. Цену, как ни странно, предлагает разумную, и мы садимся в машину. Как и большинство таксистов близ Скопье, наш водитель – албанец. По-английски он не говорит совсем, а по-македонски говорит плохо. Но ему очень хочется побеседовать с русскими о политике. Начинает издалека: с наших морозов. Потом сообщает, что его бабушка была сербкой. Контакт налажен. В это время мы проезжаем большую мечеть в его родном районе Сарай, и таксист разражается речью.
— Это хорошая мечеть. В Сарае живут хорошие мусульмане – ханифы (приверженцы одного из суннитских течений). Вот посмотрите на меня. Я не ношу бороду и шапочку, потому что я – хороший мусульманин. А на Бит-Пасаре (район в Скопье) живут плохие мусульмане – шииты. Они носят бороды и шапочки, а их женщины ходят в хиджабах. Очень плохие мусульмане!
Он покачивает головой, как бы удивляясь, что Аллах допустил существование шиитов.
Разобравшись с течениями ислама, наш собеседник переходит к геополитике и объявляет:
— Европа – плохая. Они не любят мусульман и устраивают в мусульманских странах войны и беспорядки. Это для того, чтобы забрать себе их богатства, а людей заставить работать в Европе за гроши. Мы с приятелем ездили работать в Швецию. Там было очень плохо: холодно и тяжелая работа. Я вернулся. А что сделали с Македонией! Хозяйство развалено, работы нет, конфликты, люди стали ненавидеть друг друга. Европейские политики – очень плохие люди!
Мы удивлены. Согласно опросам, почти все албанцы поддерживают вступление в ЕС и НАТО. Но наш водитель, видимо, представляет исключение. Нам любопытно, и мы спрашиваем, есть ли в мире хорошие политики. На этот вопрос у таксиста-политолога уже готов ответ:
— На свете есть только два хороших политика – российский и турецкий президенты.
Распрощавшись с «народным аналитиком», идем к своему подъезду. Высоко на горе сияет Крест Миллениум и кажется, что он парит в ночном небе над городом. Приятно подумать, что я там была. А еще приятнее надеяться, что еще не раз туда вернусь.
Юлия Станевская