Осечина, маленький городок на западе Сербии, в любое время года выглядит жизнерадостно благодаря разноцветным домикам с черепичными крышами.
— Италию напоминает, — говорю я Светозару Гачичу, молодому председателю городского парламента.
Он объясняет, что именно в Италию в свое время перебрались многие местные жители. Кто-то бежал от войны, кто отправился за лучшей жизнью. Однако с наступлением мирного времени почти все вернулись назад.
— A что, если это не Oсечина похожа на Италию, а наоборот — Италия стала такой, какой мы её знаем, благодаря осечинцам? — воззрилась я на политика, и мы одновременно заxоxотали, а потом стали чокаться рюмками с ароматной ракией из чернослива.
Край, где расположен город, называется Подгорина. Тут растёт больше миллиона сливовых деревьев. Половину всей предназначенной на экспорт сербской сливы выращивают именно здесь. Продают её, в основном, в Россию.
Тут есть даже своя сливовая ярмарка, которая в этом году впервые за 27 лет была отменена. Даже во время войны и бомбардировок здесь проходили Дни сливы. Нынче из-за эпидемии их пришлось отменить.
— Да… Времена ужасные. К нам на эту ярмарку в 2017 году президент Александр Вучич приезжал. Спрашивает: чем помочь вам? Мы, конечно, сразу про дорогу вспомнили: ездить было невозможно. Он сделал один звонок, — и нам эту трассу отремонтировали, — рассказывает Светозар.
В городе действительно абсолютно идеальная дорога, по которой то и дело пролетают фуры. Через Осечину проходит фeдеральная трасса, которая ведёт в Боснию и Герцеговину.
В центре города стоит памятник Глигорию и Димитрию Недичам. Жизнь и подвиг этих братьев навсегда изменили и судьбу Oсечины, и самосознание местных жителей.
Во времена Первого сербского восстания, которое произошло в 1804 году, братья Недичи повели за собой триста человек в бой против турок. Их целью было остановить армию численностью семь тысяч (по другим сведениям, шесть) вооружённых до зубов османов, прорывавшихся из Боснии в Шабац. Этот город держал в осаде сербский воевода Яков Ненадович.
Братья Недичи воззвали к своим товарищам: «Кто готов остаться с нами и умереть?», и триста сербских спартанцев решили стоять насмерть, чтобы не дать туркам пробиться к Шабацу.
Сражение осталось в истории под названием «Сербские Фермопилы». Оно произошло на идущей между гор лесной дороге неподалеку от монастыря Чокешина.
Светозар Гачич рассказывает, как 28 апреля, на Лазареву субботу, за неделю до Пасхи, осечинцы приняли последнее в своей жизни причастие. Чтобы не осквернять кровью стены церкви, сербские спартанцы приняли бой в лесу, у горы Липовица.
Силы не были равны, но братья Недичи бились до последнего. Тяжело раненные в ноги, они, сидя спиной к спине, отстреливались от врага, который отступил назад в Боснию, напуганный невиданной отвагой горстки сербов. Когда войско Якова Ненадовича пришло на помощь, было уже поздно. Погибли все триста три осечинца: кто в бою, кто от ран…
До монастыря Чокешина, где похоронены храбрые сербские бойцы, добраться нелегко. Два раза навигатор уводил нас в непролазный лес, которым поросла огромная гора Цер. У ее подножья и спрятался монастырь.
— Tрактор тарахтит, — говорю я, обреченно глядя на конец узкой грунтовки, за которой буйно росли тернистые кусты. По такой же дороге, наверное, и пробирались турки, пока их не остановили Недичи.
На помощь пришел дружелюбный дровосек. Перемежая свою речь русскими словами, выученными в Москве, где когда-то работал, он рассказал, что отсюда до монастыря всего четыре километра. Можно дойти пешком, но лучше объехать по другой дороге. Та завела нас в заповедник и тоже кончилась. Монастырь мы отыскали только с третьей попытки. Во времена османского ига церкви специально строили в недоступных местах, чтобы туркам было трудно до них добраться.
Белокаменный монастырь после боя на Чокешине турки все же сожгли, но сербы его отстроили заново. В 1941 году его снова разбомбили до основания, но потом он вновь возродился из пепла.
Протоиерей Ратомир Петрович, которого мы встретили у ворот, рассказал:
— У нас, сербов, есть обычай на Cлаву поливать жито (блюдо из пшеницы) вином, символически окропляя его Христовой кровью. А в этих краях в этом необходимости нет. Наша пшеница растёт на земле, пропитанной кровью сербских героев.
Памятник сербским воинам расположен возле церкви Пресвятой Богородицы. Рядом с ней древние надгробия. А тишина стоит такая, что слышно, как с ветки отрывается кленовый вертолетик и крутится в воздухе.
Во дворе монастыря лениво греются на солнце сытые собаки и кошки, которых подкармливает настоятельница, матушка Aна. Пожилая и кругленькая, как яблочко, женщина с лучащимися добротой глазами — родная сестра протоиерея.
— У нас тут живут всего три монахини и ещё несколько женщин, которые пытаются найти свое духовное предназначение. Они приходят к нам в трудные минуты своей жизни, а потом, когда у них все наладится, уезжают обратно. Мало сейчас тех, кто готов отречься от изобилия, которое предлагает современная жизнь. Что поделать, — вздыхает она.
Мы разговариваем о храбрых сербских спартанцах. Матушка показывает на идеально выстриженный газон монастырского двора и говорит:
— Здесь нельзя и шагу ступить, чтобы не наткнуться на останки. Столько людей погибло, сражаясь за родину… Мы на каждой литургии поминаем все триста три имени, да и многих других.
В церкви Пресвятой Богородицы тихо и холодно. В углу — огромная икона Богоматери в богатом серебряном окладе. Говорят, что она творит чудеса.
Рядом «русский уголок» с иконами великомучеников из царской семьи.
Россию здесь очень любят, а русских встречают приветливо, как родных. В самой Oсечине, — про которую владыка Николай Велимирович однажды сказал «Oсечина от зла отсечена», — до сих пор живут потомки белогвардейцев. Эмигранта Ацу Tачигина по прозвищу Рус, который здесь держал ресторан, похоронили вместе с сербами, на местном кладбище.
Воислав, свекор секретаря председателя парламента Весны Цветанович, во время немецкой оккупации тайком, под страхом смерти, носил в казарму русских военнопленных еду и одеяла. За его доброту местные прозвали его «Русом», и это прозвище распространилось и на потомков. Теперь и они все тоже «русские».
Я слушаю эти рассказы и в который раз поражаюсь тому, как сербы берегут историю.
Светозар Гачич говорит, что парламент Oсечины принял решение установить на въезде в муниципалитет билборды с гордой надписью «Добро пожаловать в сербскую Спарту!».
Фото Дмитрия Лане