Русские связи создателя сербского языка Вука Караджича: царская пенсия, друзья слависты и источник вдохновения для Пушкина

Создатель современного сербского языка Вук Караджич (1787-1864) и его лингвистическая деятельность и по сей день сербским обществом оцениваются неоднозначно. Особенно часто можно услышать упреки от сербских русофилов: мол, знаменитый филолог отдалил Сербию от России. Миссией всей его жизни стала кодификация и популяризация народного сербского языка, который, благодаря Караджичу, вытеснил из употребления славяносербский – главный книжный язык сербов XVIII-первой половины XIX века. Исторические же данные свидетельствуют о том, что у самого филолога в России были обширные связи: у нас очень тепло принимали всё, что делал сербский ученый, и не видели в его деятельности ничего антироссийского.

Во второй половине XVIII-начале XIX века в Сербии активно употреблялись два письменных языка – церковнославянский язык русской редакции, которым пользовалось преимущественно духовенство, и так называемый славяносербский язык – произвольный гибрид русского, церковнославянского и народного сербского, на котором творили большинство писателей той поры.  

Славяносербский стал переходным этапом развития литературного языка у сербов, предшествовавшим радикальной литературно-языковой реформе, подготовленной и проведенной Вуком Караджичем. Лингвист, филолог, собиратель сербского фольклора и составитель словаря в своих работах предлагал сделать  главным письменным языком сербского народа живой новоштокавский диалект, родной для большинства сербов Австрийской и Османской империй. Именно он был призван заменить мало понятный широким массам славяносербский.

С одной стороны, языковые принципы и решения Вука вызвали негодование и ожесточенное сопротивление представителей «славяносербской» школы (прежде всего, духовенства во главе с митрополитом Стефаном Стратимировичем). Они обвинили его в желании внести раскол между «православными братьями» – сербами и русскими. С другой стороны, демократизация и «национализация» литературного языка, предлагаемая Караджичем, снискали симпатии молодой сербской интеллигенции, потому что его идеи отвечали духу времени. Концепция реформатора постепенно завоевывала позиции в сербском обществе, но окончательно одержала верх лишь в конце жизни создателя и после его смерти — во второй половине XIX века.  

Поскольку деятельность Караджича оказалась созвучна ценностям романтизма, царившего в Европе в то время, его работы по собиранию фольклора стали известны литераторам далеко за пределами Сербии. Например, их высоко ценили братья филологи и фольклористы Яков и Вильгельм Гримм и французский писатель Проспер Мериме. Знаком с трудами Вука Караджича был и Александр Пушкин. Дело в том, что Проспер Мериме, впечатленный фольклором, собранным великим сербом, издал сборник имитаций, который, в свою очередь, подсказал Пушкину идею создания цикла «Песни западных славян». Поэт не только знал произведения Караджича, но и использовал их. Например, в примечании к переложению песни «Сестра и братья» Пушкин пишет: «Прекрасная эта поэма взята мною из собрания сербских песен Вука Стефановича».

Поездка в Петербург и Москву 

В 1818-м, после издания словаря (Српски рјечник истолкован њемачким и латинским ријечима), который стал манифестом его реформы, Караджич отправился из Вены в Санкт Петербург. Дело было в денежных затруднениях, которые испытывал ученый. Он был очень беден и искал материальной помощи извне, а Россия выплачивала пособия участникам антитурецкого восстания. Кроме того, филолог намеревался заключить с российским Библейским обществом договор на издание перевода Нового завета на сербский язык. 

В Петербурге визит серба вызвал живой интерес. С собой Караджич привез 30 экземпляров своего словаря. С ним встречались представители петербургской интеллектуальной элиты – видные и авторитетные ученые и литераторы, среди которых были президент Российской академии Александр Шишков, историк Николай Карамзин, основоположник романтизма в русской поэзии Василий Жуковский, друг А. С. Пушкина, государственный чиновник и общественный деятель Александр Тургенев, к которому Караджич обратился за помощью в издании Нового завета на сербском языке и получил деньги на его подготовку. Знаменитый меценат Николай Румянцев предоставил ему субсидию на поездки по сербским монастырям с целью описания их древностей. А через несколько лет, благодаря ходатайству друзей Караджича, по указу императора Николая I — «за приносимую пользу славянской словесности» — филологу было установлено ежегодное пособие. Это спасло от нищеты семью Вука, который не имел стабильного дохода. 

Кстати, именно благодаря поездке в Россию Вук Стефанович стал известен как Вук Караджич. В Петербурге он познакомился с очень образованным молодым славистом Петром Кеппеном. В одной из бесед Кеппен поинтересовался, почему Вук подписывается отчеством Стефанович? На это Вук ответил, что так принято в Сербии, но вообще-то его род носит имя Караджич. Оно так понравилось Кеппену, что тот подал Вуку идею сделать его своей фамилией. 

После Петербурга, в июне 1819 года, сербский филолог посетил Москву, где познакомился с профессором истории Московского университета Михаилом Каченовским. Он был редактором журнала «Вестник Европы», а славяноведение было одной из основных тем издания, поэтому вопросы славянской истории, культуры и языка очень интересовали Каченовского. Знакомство с Караджичем дало ему ценную возможность узнать богатые и достоверные сведения о сербском народе и его культуре. Каченовский заявлял: « […] Никто из сербов не оказал таких значительных услуг своим одноземцам, как известный Вук Стефанович». 

У Караджича, в свою очередь, в Москве была возможность изучить древние рукописи, что очень помогло ему в дальнейшем. В знак признания выдающихся заслуг Караджич был принят в члены Московского общества истории и древностей Российских (МОИДР). Это событие способствовало упрочению авторитета сербского ученого, а также ознаменовало моральную поддержку начинаниям и трудам Вука. Общество предоставило Караджичу и денежное пособие на издание сербских песен.

Русские связи на всю жизнь

Научные связи, приобретенные во время той длительной поездки в Россию, помогали Вуку в течение всей его жизни. Так, в подготовке второго издания словаря, вышедшего в 1852 году, ему оказал поддержку известный русский филолог Измаил Срезневский, который к тому же составил лучшую прижизненную биографию Караджича, основанную на его собственных рассказах. 

Срезневский описывал его так: 

«Человек невысокого росту, под шестьдесят лет, в очень длинном сюртуке и высоких сапогах, левая нога его поднята и опирается коленом на «штулу» (костыль), что заставляет его ходить тихо, как не ходит никто… Если желаете узнать его из разговора, заговорите с ним о сербах, их нравах и обычаях, их успехах, о чем хотите сербском; мало помалу оживляясь и оживляя вас своим простым, но полным глубокого смысла рассказом, он введет вас в очарованный круг сербского народа… Послушавши несколько раз его рассказы о сербах, вы станете столько же любить сербов, сколько и уважать его самого за любовь к ним и за знание их во всех возможных отношениях». 

В 1859-м профессор всеобщей и русской истории Михаил Погодин, который  познакомился с Вуком Караджичем еще в 1835 году в Вене, предложил избрать его почетным членом Общества любителей российской словесности при Московском университете. В своем письме министру просвещения Погодин описал заслуги Караджича и отметил, что серб нуждается в финансовой помощи для осуществления своей деятельности. 

Вот что пишет Погодин, навестивший Караджича через несколько лет: 

«Отыскал Вука. Живет в таких же каморках, как и в 1835 году; первая комната есть кухня, ужасно загроможденная, во второй он — славянская знаменитость нашего времени, писатель, принесший величайшую пользу славянскому миру своими изысканиями, изданиями, путешествиями, —сидит с деревянной ногой, в усах, в красной ермолке за люлькою и качает дитя. Грустно мне было взглянуть на этого заслуженного человека в такой бедности. Сто червонных пенсии русского правительства – главное средство для содержания; иногда [Российская] академия присылает ему помощь…»

Русские связи Вука Караджича не ограничиваются только приведенными примерами. Он был знаком с куда большим числом видных русских ученых и литераторов. Как видно, его личность и деятельность вызывали огромный интерес у представителей русского научного и литературного сообщества, и большинство из них крайне положительно оценивало его языковую реформу. 

Так, русский лингвист Иван Бодуэн де Куртенэ писал: 

«Только Вук Стефанович Караджич, одаренный тонким чутьем к звуковой стороне отечественного языка и, с другой стороны, обладавший строго последовательным умом, сохранив употреблявшийся до него алфавит, применил к нему вполне последовательно буквальный (звуковой) графический принцип и этим оказал немаловажную услугу сербской литературе и сербским умам. Графика Караджича представляет, можно сказать, по своему, по крайней мере, принципу образец совершенства». 

Сербская версия статьи впервые опубликована на портале Russia Beyond