«Обожаю Россию, обожаю Москву! Но есть у Москвы два больших недостатка: ваша погода и ваши кафе», — призналась знакомая сербка. И ведь не поспоришь! Надутые официантки и горьковато-кислый кофе — знакомые черты многих московских кафе, не правда ли? А про нашу погоду вообще промолчу. Сербы же с детства привыкли собираться в кафешках (по-сербски — кафичах). Это — часть народной культуры. В России такие традиции начали формироваться недавно, и нам бывает сложно понять, почему сербы проводят в кафичах так много времени.
Когда-то давно мы с подружками очень любили ходить в кафе. Заведение было одно на весь район, называлось «Кафетерий» и представляло из себя отдел в хлебном магазине. Отстояв небольшую очередь, посетители получали граненый стакан со сладкой жидкостью серого цвета. Столики отсутствовали. Пить полагалось стоя. О какой «кафе-культуре» можно говорить, имея такой жизненный опыт?
«Вечно эти сербы сидят в своих кафичах», — возмущалась одна российская туристка. Женщина была моей ровесницей. Воспоминания о серой жидкости в стаканах наложили свой отпечаток. Туристка продолжала: «Не могу понять, когда они работают, общаются с семьей? Когда они вообще живут?». Мне было трудно ей объяснить, что как раз в кафичах и протекает немалая часть жизни сербов. Здесь они работают, общаются, ссорятся и влюбляются, говорят о политике и сплетничают о соседях. В белградском районе Звездара, где я жила, есть множество небольших заведений. Вот кафич напротив рынка: загорелые крестьяне шумно торгуются с оптовиками, рядом спорят разнорабочие, тут же расположилась группа цыган. В соседнем кафиче тихо: столики завалены ведомостями и бланками, бухгалтерши составляют отчетность, хозяева небольших фирм ведут переговоры и подписывают бумаги. В высоком доме напротив разместилось издательство. Весь первый этаж здания занимают кафичи. Сотрудников бесполезно искать в кабинетах – большинство сидит за столиками с чашкой кофе в руках.
Многие россияне приобщились к «кафе-культуре» в странах Западной Европы, а я познакомилась с этой культурой в Белграде. Я петляла по узеньким улочкам Дорчола, шла по прямым проспектам Нового Белграда, любовалась закатами на набережной Савы, а на берегу Дуная кормила лебедей. И везде заходила в кафичи. Они были разные, но во всех присутствовала особенная атмосфера — расслабленности и дружелюбия.
Среди белградских кафичей есть и особенные заведения. Кроме приятной атмосферы и отличного кофе, они могут похвастаться богатой историей. Взять, например, скромную кафешку в самом центре города, в парке Ташмайдан.
Небольшой одноэтажный домик, простая обстановка. Ничто не намекает на бурное прошлое, а туристы равнодушно проходят мимо. Называется кафешка «Последний шанс».
Городские легенды утверждают, что на этом месте произошло событие, ставшее важной вехой в освобождении сербов от власти Османской империи — провозглашение султанского указа (хатишерифа) 12 декабря 1830 года.
Сербы начали освобождение от турецкого владычества одними из первых на Балканах. Борьба была упорной и кровопролитной. В 1815 году вспыхнуло второе восстание, которое возглавил князь Милош Обренович. Получить полную независимость сербам не удалось. Однако, будучи под сильным давлением России, Османская империя вынуждена была пойти на уступки. Султанский хатишериф предоставил сербам широкую автономию, дал права и свободы православной церкви. Милош Обренович стал правителем Сербии и получил титул князя. Сегодня жители Белграда недоумевают, почему на месте столь знаменательного события не поставили памятник? Может быть, монумент еще поставят. Пока единственным напоминанием о тех днях служит табличка на стене «Последнего шанса», сделанная в семидесятые годы белградской художницей.
Тем не менее истинную славу «Последнему шансу» принесло другое обстоятельство. В 60-70-е годы это был единственный кафич в городе, работавший всю ночь. Что делать, если нужно поделиться семейными проблемами, пожаловаться на несчастную любовь, поспорить о политике, обсудить судьбы мира, наконец? Для советских людей ответ был очевиден: мы набивались в шестиметровые кухни. Отдельные граждане, по словам Высоцкого, общались «у прилавка в закуточке» или «в скверу, где детские грыбочки». Для сербов с их «кафе-культурой» кухня или сквер — не вариант. Им подавай непременно кафич. А единственны ночным заведением было «Таш кафе», которое народ и прозвал «Последним шансом».
Кто только не заходил в «Таш кафе» в те годы! Здесь побывала вся интеллектуальная элита страны: поэты, писатели, журналисты, ученые, музыканты и политики.
Пожилые завсегдатаи помнят легенду югославской журналистики Миро Радойчича – неизменно импозантного, вежливого и с кипой газет подмышкой. Железный занавес в Югославии не был таким плотным, как в СССР. Новости из Нью-Йорка и Лондона, ход Уимблдонского турнира – обо всем этом жители СФРЮ узнавали от корреспондента газеты «Политика» Миро Радойчича.
Еще один журналист и постоянный клиент «Таш кафе» — писатель и переводчик Предраг Милоевич. Перед войной, работая корреспондентом «Политики» в Берлине, он обозвал Гитлера «пауком войны», за что и был выслан по настоянию немецкого министерства пропаганды. Его перевели в Лондон, но и там он вызвал недовольство властей: принялся критиковать их за милитаризм. Да и в родной Югославии принципиальный Милоевич пришелся не ко двору и был уволен из «Политики» по личному распоряжению Йосипа Броз Тито. Позднее, уже в девяностые, он станет первым членом Союза независимых журналистов Сербии.
В «Последнем шансе» помнят и Бранислава Црнчевича. Журналист и политик, автор детских книг и сборника афоризмов, он был другом Слободана Милошевича, а позже выступал в Гаагском трибунале в защиту Радована Караджича — первого президента Республики Сербской.
Конечно, не могли пропустить столь знаковое место и белградские поэты. Сюда заходил Васко Попа — создатель нового направления в поэзии послевоенной Югославии.
Недалеко от «Последнего шанса» стоит памятник поэту, писателю и историку Милораду Павичу, книги которого переведены на тридцать языков. Правая рука у скульптуры чуть согнута, и веселые подростки регулярно вставляют в пальцы бумажный стаканчик. Увидев это, я сперва возмутилась, но потом изменила мнение. Сербские литераторы – душевные люди, любят попить кофейку или ракии, так почему нет? Какой народ – такие и писатели. Так что пусть себе стоит со стаканчиком, как делал это при жизни в любимом кафиче.
Как в каждом истинно народном заведении, в «Последнем шансе» бывала разная публика. Кроме поэтов и музыкантов захаживали криминальные авторитеты. В семидесятые годы здесь видели бывшего боксера, а позднее лидера югославской преступности Любу Земунского. Приходил и другой известный бандит – Георгий Божович по кличке Гишка. В кафиче «разбойники» вели себя мирно, разборок не устраивали. Отдыхали. А по соседству отдыхал начальник ОВД «Ташмайдан», будущий генерал и замминистра МВД Югославии Радован Стоичич.
Кафич и по сей день пользуется поистине всенародной любовью. Сюда приходят после занятий студенты и школьники, здесь отмечают праздники и просто проводят время в кругу друзей. С этим местом у многих горожан связаны как воспоминания молодости, так и события нынешних дней. Историческое место обладает своей особой аурой и находит путь к сердцу каждого. Вот и у меня появились свои воспоминания, связанные со знаменитым кафичем.
Конец декабря 2017 года в Белграде выдался удивительным. Дни стояли солнечные, а столбик термометра поднялся до 17 градусов. В столицу Сербии приехали мои родители и их старые друзья – супружеская пара из Италии. Все они были здесь впервые, и я взяла на себя роль экскурсовода. Мы прогулялись по улице Князя Михаила и по Скадарлии, полюбовались панорамой Дуная с Калемегдана, зашли в Соборную церковь и посмотрели дворец княгини Любицы. Белград затягивал. Хотелось идти все дальше и дальше. Однако всем моим спутникам было далеко за семьдесят, и мы зашли в кафич. Я заказала домачу кафу, а итальянцы – минеральную воду и сок: синьоры просто не верили, что где-то, кроме Италии, может быть хороший кофе.
Прогулка продолжалась. Я провела гостей по Теразии к гостинице «Москва». Потом мы прошли мимо здания парламента и наконец вышли к Ташмайдану, к собору Святого Марка. Мои итальянские спутники сначала приняли его за католический храм. Действительно: какая же православная церковь без куполов с маковками? У них стояли перед глазами образы русских церквей. Помню, что, впервые попав на Балканы, я тоже не сразу привыкла к облику здешних храмов. Зато по поводу церкви Святой Троицы вопросов не возникло. Храм был выстроен сто лет назад русскими эмигрантами первой волны в типично русском стиле. В Белграде его так и называют — Руска црква.
Мы обогнули храм и увидели разрушенное здание. 23 апреля 1999 года Радио и Телевидение Сербии подверглось бомбардировке. Командование НАТО сочло, что телецентр используется в пропагандистских целях, а значит, является военным объектом. Ракеты «Томагавк» уничтожили часть постройки и унесли жизни шестнадцати сотрудников РТС. В память о них на Ташмайдане поставили скромный памятник с именами погибших.
Я объяснила своим спутникам, что за развалины перед нами, и перевела надписи. Итальянцы изменились в лице. Они родом с севера страны и живут недалеко от военной базы, откуда взлетали натовские бомбардировщики. Наши друзья с самого начала были против агрессии. Они организовывали протесты и даже пикетировали военную базу. Ничего не помогло: голос народа не был услышан, бомбардировки продолжились. И вот сейчас я видела стыд и боль на лицах этих людей.
Мы медленно шли по парку. Светило солнце, приятно пахло соснами, но настроение было испорчено. Чтобы разрядить обстановку, я предложила отдохнуть и перекусить. Заведением, в которое мы вошли, как раз и был знаменитый «Последний шанс». Мне удалось уговорить спутников на домачу кафу. Было забавно видеть, как вытянулись лица синьоров после первого глотка: «Какой прекрасный кофе! Нет, ну лучший кофе, конечно, итальянский (Кто бы сомневался! Какой итальянец скажет иначе?), но сербский кофе – номер два в мире!». Люди за соседними столиками с интересом смотрели на нашу интернациональную компанию.
Все-таки «Последний шанс» — волшебное место. Мы вышли из кафича, гуляли по парку и пели старую песню итальянских партизан «О, белла, чао», которую теперь знает весь мир. Навстречу попалась группа молодых сербов. Они заулыбались и стали подпевать. Мы пели все вместе о борьбе за свободу и о любви.
У нашего мира все же есть шанс. Надеюсь, он не последний.