Милорад Додик: «Для нас вполне естественно стать частью единого государства сербского народа»
Во второй части интервью порталу «Балканист» член президиума Боснии и Герцеговины от сербского ннарода Милорад Додик говорит о мире и стабильности в БиГ, о разобщенности сербов, бошняков и хорватов внутри одного государства и о том, почему тяжело быть оптимистом, говоря о будущем страны.
Президент Франции Эммануэль Макрон назвал Боснию и Герцеговину «адской машиной» по причине возвращения в страну боевиков. Мусульманская община осудила его слова, заявив о том, что БиГ занимает далеко не первое место по числу вернувшихся террористов. Насколько известно, Вы согласились не с мусульманскими коллегами, а с Макроном. Почему существует такой «плюрализм мнений»?
Вся наша история говорит о том, что во время важных событий три крупнейших народа БиГ занимали разные стороны. Среди боевиков ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация), о которых идет речь, нет ни одного серба. Это исключительно бошняки, сторонники исламского сообщества, которые воспитаны в духе радикального ислама. Они уже совершали террористические акты дважды в Боснии и один раз в Республике Сербской. Эти люди готовы уехать из БиГ в Сирию воевать за политическую идею ислама. Они напугали весь мир так, что и Америка, и Россия, и весь Евросоюз решают этот вопрос. Мы не можем позволить себе быть наивными и говорить о том, что ничего не происходит. Безусловно, когда двумстам пятидесяти боевикам требуется вернуться в БиГ — это очень серьёзно и опасно. Я не могу не согласиться с высказыванием, что при таких обстоятельствах Босния и Герцеговина вполне может быть тем, о чем говорил Макрон. Отрицать его слова — неконструктивно. Было бы полезнее собраться в Боснии и попытаться обсудить, какие меры мы могли бы предпринять, чтобы обеспечить максимальную безопасность. Но нам будет сложно проконтролировать их исполнение при столь слабых структурах государственной безопасности и при существующих политических институтах, которые находятся исключительно под западным влиянием. Мы — часть некой антитеррористической коалиции, и тем драматичнее было бы, если бы в БиГ произошел какой-либо террористический акт. И поэтому вместо того, чтобы обвинять Макрона из-за его отношения (хотя и я не во всем согласен с ним), надо оценить, что этот человек, который возглавляет столь значительное государство, располагает достаточно релевантной информацией для того, чтобы делать такие важные политические выводы. Вообще говоря, иначе это было бы несерьезно.
Каким мог бы быть наилучший выход из этой ситуации, по Вашему мнению?
В первую очередь, мы должны бросить все силы на сохранение мира. Это самое важное. Сама по себе политическая система и устройство БиГ не располагают к развитию ни общественных, ни экономических, ни каких-либо других отношений. Как правило, они наоборот все это тормозят. БиГ находится в рабстве у абстрактных, навязанных Западом решений.
БиГ раньше называли «малой Югославией», так как в нее входили те же самые народы, которые составляли Югославию большую. Большая Югославия не сохранилась потому, что народы не смогли прийти к компромиссу по поводу общего будущего. А тут западные власти, администрация Клинтона и ее сателлиты сказали, что все, кто остался, должны теперь жить вместе. Тем самым они нанесли побочный ущерб и сербам. Они [Запад] тогда подумали: предложим им маленькую Республику Сербскую, а затем, по прошествии времени и переходного периода, после реформ и всего остального, возьмем и создадим Боснию, и передадим ее мусульманам. У сербов, во всяком случае, уже есть своя страна — Сербия, и если сербам БиГ что-то не нравится, они могли бы уйти в Сербию и жить там.
Они говорят об этом, оставляя в тени следующий факт. В 1961 году более 60% населения БиГ составляли сербы. С помощью разных инструментов коммунистического режима, отдававшего предпочтение тогда еще формирующейся нации мусульман (с 1993 года они стали называться бошняками), всех уважаемых сербов, которых в БиГ считали носителями некой национальной и народной идеи, изгнали, и они оказались в Сербии. Исходя из этого ожидалось, что и оставшиеся сербы — а это примерно 1,1 млн человек — поступят точно так же. Между тем, в 1991 году сербы решили защитить свою свободу. И мы понимаем, что нет свободы без государства. И хотя у нас нет своего кресла в ООН, мы Республику Сербскую воспринимаем как страну, нравится кому-то это или нет. Мы осознаем реальное положение дел: что находимся в составе БиГ, а в ней есть и второй энтитет, в котором проживают два основных народа — мусульмане бошняки и католики хорваты. Между ними существует раскол, у них противоположные мнения по всем важным вопросам — политическим, экономическим, социальным, культурным, историческим и любым другим. Все это говорит о разобщенности. Кое-как всех держит вместе только усиленное присутствие западного сообщества, которое не позволяет народу принимать решение о самоопределении, как написано в Уставе ООН.
Но как бы то ни было, самое главное — сохранять мир и препятствовать проявлению любого насилия. Я не верю в то, что у насилия есть потенциал. Возможно, что агрессию инсценируют по системе цветных революций и всего остального представители Запада. Однако люди больше не готовы это принимать. Думаю, что такое время прошло. 10-20 лет назад было достаточно искры, чтобы народ поднялся и все радикально изменил. Сегодня уже не так. Сейчас есть понимание, что Запад обманул очень многие государства, в том числе и Югославию. Все республики кроме Сербии, которые ранее составляли бывшую Югославию, сегодня мало что значат. И в отношении населения, и в военном смысле, и в экономическом, и в любом другом. Это обычные марионетки, которые не смогут самостоятельно выжить без постоянного шефства со стороны ЕС. Так, Хорватия теряет население. В составе бывшей Югославии ее перспективы были куда лучше, чем сегодня — в рамках Евросоюза. Но этого изменить мы уже не можем. Мы хотим, чтобы Республика Сербская становилась сильнее, и все, что мы делаем, подчинено именно этой цели.
Сейчас ведется много разговоров о разграничении Сербии и Косово. Эта гипотетическая ситуация как-то могла бы потенциально повлиять и на Республику Сербскую?
Сербский народ имеет ясную позицию в Республике Сербской и в БиГ. Босния и Герцеговина для нас стала вынужденной мерой, навязанной международным договором. Нам пришлось принять его положения, потому что мы были вынуждены обороняться, мы были измучены войной и санкциями. Мы одни были под санкциями на этой территории: ни хорватов, ни мусульман, ни кого-либо другого они не коснулись. Четыре года Сербия была полностью изолирована, а Республика Сербская — изолирована в двойном объеме. И мы все это каким-то образом пережили. Под конец мы подписали международное [Дейтонское] соглашение. А Запад в течение 24 лет стремился — посредством Верховного представителя в БиГ — сократить позиции Республики Сербской, лишить ее прав, которыми она обладала по положениям международного договора, и передать их на уровень БиГ. Таким образом они бы создали унитарное государство, которое бы нам в итоге навязали. Эта ситуация укрепила самосознание сербов, и сейчас мы уже не молчим о том, что нам необходимо стать отдельным государством и иметь специальный статус. Наше решение в том, что мы хотим объединиться: для нас вполне естественно стать частью общего государства сербского народа.
На Западе от моих слов бесятся, они не любят это слышать. Но это — реальность, которую никто не может отрицать. Если вы косовским албанцам дали право отделиться, почему сербы не могут выйти из БиГ? По какому принципу? Почему вы думаете, что вы умны, а мы глупы? В рамках мира, настойчивого политического курса и устойчивости, которую мы демонстрируем; в рамках защиты наших прав, а также ввиду укрепления нашей экономики, партнерства с Россией и с другими странами, которые хотят с нами сотрудничать, нам нужно стать субъектом международного права.
Сегодня БиГ — в целом, мирная страна, стоящая на пути развития и прогресса. Что следует предпринять, чтобы избавиться от существующих проблем?
Все, что я только что описал. Это все очень сложно. Наши взгляды на Боснию и Герцеговину не совпадают.
Ранее, в другом интервью, вы также указывали, что у вас есть проблемы с Верховным представителем по БиГ — Валентином Инцко.
О том, что БиГ является неустойчивым государством, свидетельствует тот факт, что спустя 24 года после окончания войны Запад сохранил Высокого представителя, который сейчас уже не имеет такого значения, как тогда. В прошлом имело место нарушение международного права, действовали международные преступные структуры. Теперь Верховного представителя никто и не слушает. Однако сегодня он зарабатывает 24 тыс. евро в месяц, и, как считается, помогает нам. Он — просто обычный манипулятор, который обманывает всех в ООН! Он не работает во имя принципов Дейтонского соглашения, а наоборот — подрывает их. Вредит, сообщает лживые сведения о Республике Сербской, распространяет неверную информацию. Скажем, вот мусульманская правящая партия создала свою программу, в которой требует отмены энтитетов и создания унитарного государства. В связи с этим мы выпустили заявление, что проведем особое заседание парламента Республики Сербской. А Инцко отправился в ООН и подверг критике наше заявление, при этом не упомянув, что все, что накануне совершили мусульмане, противоречит Дейтону. Это красноречиво свидетельствует о его намерениях. Другими словами, он скверный человек. Просто манипулятор, которому есть дело только до тех 24 тысяч евро, которые он получает ежемесячно. Если посчитать, сколько набегает за 10 лет, то это вовсе не маленькие деньги. Это действительно серьезная сумма. Если бы он оставался в региональной администрации в Австрии, то точно бы получал не более 5-6 тысяч евро в месяц. А сейчас его заработок в 4-5 раз больше. И он готов слушать только американцев и никого больше. Он послушен, не склонен думать и будет делать только то, что скажут. И вопрос состоит в том, кто еще будет соглашаться с его возможными решениями? Он может обратиться к международному сообществу, может пригрозить нам изоляцией. Он так делает все время. Я нахожусь под санкциями США и не могу поехать в Америку. Но и что с того? Я могу поехать в Санкт-Петербург!
Во всяком случае, сложно быть оптимистом и говорить о возможном будущем БиГ.
Юлия Хакимова, специально для портала «Балканист»