Ирина Антанасиевич
…рассказывая
о Карагеоргиевичах, не успеваю рассказать о своих любимых.
Поэтому – неправильных.
…Здание ректората Белградского университета туристы охотно фотографируют: здание красивое и место – напротив Студенческого парка –симпатичное. А гиды рассказывают историю о том, как богатый судохозяин дунайской флотилии, соляной магнат и меценат Миша Анастасиевич настолько уважал просвещение, что построил это здание – здание первого сербского университета, и подарил своему отечеству.
И наказал на подарке своем выбить надпись:
Миша Анастасиjевићъ свомъ Отечеству
…Ой, не верьте гидам. И глазам своим не верьте. Здание построено было не для Отечества, а для дочери любимой, младшей. Для Сары. Именно с ней связывал свои планы будущий сербский Ротшильд, а при рождении – просто Миша, сын Антанаса – мелкого торговца из дунайского Пореча (ныне городка Дони-Милановац). Вырастила Мишу нежно любящая его мачеха: мать погибла в родах, а отец – когда Мише было три года. А воспитала Мишу жестко относящаяся к нему жизнь: проведя детство в нищете он делал все, чтобы из нищеты выбраться.
И выбрался. И стал самым богатым человеком Балкан, получив монополию на
торговлю солью из Влахии и Молдавии, стал дунайским капитаном. Впрочем нет, не
просто капитаном, а Капитаном, контролирующим всю балканскую часть Дуная. Стал
первым балканским мультимиллионером, олигархом. Как всяких олигарх из низов, он
любил гусарские жесты: например, мог купить в Париже всю коллекцию модных платьев
и подарить их женщинам в родном городке (представляю, как изумлялись сербские
суровые дамы, получив такие подарки, а уж как выглядели лица их мужей, даже
представить боюсь). Как и всякий олигарх из низов – он стремился к власти. Не к
той, которую дают деньги, а той, которая не зависит от денег.
И вот здесь начинается история о дочери его Саре.
У Капитана Миши сыновей не было. Не дал Бог. Но зато были любящие его дочки – четыре. А вот любимая была одна – пятая, младшая, Сара. Сара Анастасиевич делала в жизни все что хотела: сопровождала отца на охоту, куда женщины не допускались, прекрасно разбиралась в математике, кружила головы ухажерам – что красотой своей, что приданым с астрономическим числом нулей, но замуж вышла за того, за кого приказал отец. За Джордже Карагеоргиевича.
… А вот здесь небольшое отступление. Нынешняя династия не очень любит истории о своих «неправильных» Карагеоргиевичах. Не любит, может, потому, что именно они, эти «неправильные», династически правильные?! Дело в том, что линия «неправильных» Карагеоргиевичей ведет происхождение от первого сына и наследника Карагеоргия Алексея. Что, скажете вы, нет в истории Сербии короля Алексея Карагеоргиевича?! Правильно, нет. Потому что первый сын Карагеоргия, которого и провозгласил Черный Джордже своим наследником, последовав с отцом в эмиграцию в Хотин, возвращаться в Сербию… отказался наотрез. И остался там, и гусарствовал – Алексей Черный, так звучала в России его фамилия, – и женился там же на дочери хотинского помещика (причем не по любви. Уж слишком карта ему плохая шла, а карточные долги не отдавать – последнее дело, а за Марией уж слишком хорошее приданое полагалось). Женился гусар, и вдруг как-то и остепенился, и совершенно уж неожиданно полюбил свою жену.
Причем так сильно, что после ее смерти загрустил, зачах и очень быстро
скончался, последовав за супругой. Впрочем, наследник остался – Мария Трохина
(Трошина, Трокина… варианты ее фамилии различны) родила ему сына – Георгия
Черного. Джордже.
Этот маленький второй Карагеоргий на деда своего разбойничьего и на отца своего
гусара совсем был непохож: маленький пугливый бессарабский мальчик, которого
послали в Петербург в Пажеский корпус, где он бродил одинокий, потому что любил
больше рисовать, чем стрелять. Этот самый Джордже в Сербии после смерти отца
был раза два – ребенком – и каждый день плакал, считая дни до возвращения в
Петербург: страдал на Балканах от жары и запаха чеснока. Вот этого жениха и
выбрал в мужья своей любимице Капитан Миша.
И плевать, что любящая охоту дочь и страдающий мигренями от запаха пороха
Джордже друг другу не подходили совершенно. Это все ерунда. Важно, что он –
Карагеоргиевич. Внук. Сын первого сына. Прямой претендент на престол.
И Капитан закинул сети. И начал ловить рыбку власти в мутной воде. И был
уверен, что поймает. И настолько уверен, что для будущей королевской четы
построил дворец: да-да именно это здание университета. Именно оно сейчас стоит
как напоминание о том, лезть в политику, даже с сумасшедшими деньгами, не
стоит.
Да, удачливый торговец проиграл. Политические интриги оказались похлеще торговых спекуляций.
Ему удалось добиться свержения князя Александра, второго сына Карагеоргия,
который был в то время на престоле, но место, на которое он метил… заняли
Обреновичи. Мерзкая тетка-история показала Капитану язык… И он – смирился.
Закрыл свой соляной бизнес. Продал все имущество, а дворец (да не доставайся ты
никому!) оставил Отечеству и велел основать Фонд: делил деньги налево и
направо, помогал, благотворительствовал, опекал, учреждал и награждал… и умер в
Румынии, завещав не переносить свой прах в Сербию.
…Но
Сара не сдалась. Настоящая дочь Капитана, она прожила долгую жизнь.
Настолько долгую, что успела и потанцевать на балах Наполеона III, и
пококетничать с князем Михаилом. Она принимала в Вене Негоша и дружила с
Альфонсом Доде (считается, что некоторые фрагменты из романа «Короли в
изгнании» взяты из жизни Сары).
Она, дожившая до тридцатых годов двадцатого века, в свое время настолько
ссорилась с Вуком Караджичем, что в пику ему до конца жизни говорила и писала
на русско-сербском или же, как его называли, славяносербском языке, совсем уже
архаичном в то время.
Жила Сара так долго потому, что была одержима одной страстью – вернуть на престол «настоящих» Карагеоргиевичей. И возможности были – настоящими наследниками Карагеоргия, его внуками по линии старшинства были ее сыновья – Алекса и Божидар.
Мальчики, выросшие в постоянном напоминании о том, что у них отняли престол и они должны его вернуть, мальчики, которые воспитывались в свете материнской мечты о престоле… Ну, предсказуемо, увы: этим мальчикам престол претил. Он был им ненавистен и мерзок.
Думается, что больше всего они боялись, что когда-нибудь фанатичная мать добьется своего.
И уже совсем взрослый Алекса, когда вдруг появился шанс и возникла возможность
претендовать на престол, настолько перепугался, что у него началась истерика.
Истерику дочь Капитана вылечила быстро: закатила прилюдно ему такую пощечину,
что монокль отлетел и разбил оконное стекло. Алекса согласился бороться за
престол и… сбежал в Америку. Там он сделал попытку жениться, но родители
невесты, прагматичные чикагские толстосумы, не дали своего согласия на брак с
сомнительным балканским принцем. И пришлось возвращаться в Европу. Где
вовсю интриговала мать, то договариваясь с династией Обренович, чтобы те признали
соправителем князя Александра Обреновича его – Алексу, то договариваясь с
заговорщиками «Черной руки» о свержении династии Обреновичей. И ее боялись.
Боялись так, что король Милан, когда она поехала в Сербию посетить свою
родственницу, выделил два отряда жандармов, которые должны были сопровождать (конвоировать)
всюду неспокойную капитанскую дочь на всякий случай – мало ли…
Когда же убили несчастных любовников – князя Александра и Драгу Машин, Алекса опять ужасом ожидал борьбы за престол, и ужас был так велик, что он… пригрозил матери самоубийством.
Она вздохнула и отступила, а престол получил принц Петр, коронованный Петром
Первым Сербским. И сразу же изменил Устав Королевского дома, полностью отобрав
у «неправильных» Карагеоргиевичей право на престол.
Сара сходила с ума, а Алекса, уставший от парижских истерик матери, уехал… на балканскую войну. Под начало ненавистного Саре, неправедно воцарившего на престоле Петра. И воевал в сербской армии в странном звании – частный солдат (приватни војник).
В том же звании он воевал и в Первой мировой, и только к концу войны, пройдя албанскую Голгофу с армией, он удостоился… звания подполковника и ордена Карагеоргия третьей степени.
Награда была настолько ничтожна, что рассмешила весь Белград: Карагеоргиевич третей степени – так прозвали Алексу. Белградский хохот не давал спать в Париже Саре. Но что она могла поделать?…
Она махнула на Алексу рукой и разрешила ему все, даже жениться на ненавистной ей американке (опять американке!) и спортсменке (фи, принцесса-гольфистка!) Дарье Прат. Америку и спорт Сара будет ненавидеть до конца своей жизни.
Впрочем, как и живопись. «Почему живопись?» – спросите вы.
Спрашивайте скорее.
Потому что был и еще один наследник престола, еще один внук Карагеоргия, еще один Сарин сын – Божидар. Красив, умен, талантлив, музыкант, художник, ювелир.
Декадент. Делал прекрасные букеты. Разбирался в гобеленах, антиквариате, театре.
Учился музыке в Вене и был уличным музыкантом в Неаполе. Прекрасно рисовал и по заказу светских дам делал чудесные штучные золотые украшения. А дамам полусвета дарил браслеты и бусы, сплетенные из кожаных ленточек прямо за столом в какой-то парижской кофейне. И эти безделушки из кожи, пары ленточек и бусинок были ничем не хуже золотых.
Ох, Сара, и это наследник?!… Он, которого все веселые дамы Парижа знали под именем Джурджевак – Ландыш?! И ладно, если бы только веселые дамы.
Но он, сербский принц, будучи еще несовершеннолетним… сбежал из дома и начал жить с сентиментальным другом (как писала тогдашняя пресса) писателем Пьером Лоти.
Ах, какой удар судьбы! «И зачем он не родился девочкой!» – воскликнула несчастная мать.
И дала сыну свободу. И Божидар ею наслаждался: дружил с Анатолем Франсом, который вывел Божидара под именем Поля Ванса в романе «Красная лилия». Был близок с Марией Башкирцевой: именно она и написала известный его портрет, который висит сегодня в белградском Национальном музее.
Божидар был журналистом «Фигаро» и даже написал о своем путешествии в Косово (вечная неспокойная территория), куда он проехал просто авантюрно: приехал как журналист под чужим именем в Черногорию и потом, из Будвы, через Скадр и Албанию, на коне верхом проник в Косово, добрался до Призрена и оставил нам и заметки и зарисовки. Остались и его путевые заметки по Боснии, Черногории, и даже Индии. Как журналист «Фигаро», он побывал и на короновании короля Петра (а вот как внука Карагеоргия на коронование бы его не пустили, лишь статус журналиста помог). Умер он, не оставив потомков, и смерть его воспринята была в Белграде с облегчением (одним претендентом меньше), но на всякий случай белградские газеты побоялись объявить даже самый маленький некролог.
…В 1908 умер Божидар, в 1920 – Алекса. А Сара все жила. Рухнули все ее мечты. Сыновья умерли, не оставив потомства. А Сара все надеялась, что хотя бы после смерти ее останки перенесут в гробницу Карагеоргиевичей. И завещание оставила о перезахоронении. Чтобы хоть после смерти быть похороненной с королевскими почестями. Но, увы, после ее смерти выяснилось, что жуликоватый секретарь что-то напортачил с местом на кладбище Пер-Лашез, и останки Сары были перемещены и перезахоронены совсем уже неизвестно где.
Так и закончилась эта история о капитанской дочери, которая очень хотела быть королевой.
Но – осталась лишь дочерью Капитана…
Ирина Антанасиевич
Источник https://www.facebook.com/irina.antanasijevic/posts/10218023309272655