Когда мир становится маленьким, слишком понятным и простым, лишенным полутонов, неестественным в своей выверенности, нужно открывать окна, раздвигать стены, выламывать замки собственных заржавевших принципов и правил. Идти именно в ту сторону, где все не так, все чуждо и неясно. И вместе с тем близко: стоит повнимательнее присмотреться, и узнаешь себя.
В XVIII веке в горной Боснии на самой окраине Османской империи, в маленькой мусульманской текии на окраине Сараева дервиш Ахмед Нуруддин двадцать лет жил в гармонии с собой, миром и верой, как вдруг его реальность затрещала по швам: младшего брата запирают в тюрьме без суда и следствия. Дальнейшее – вихрь событий, решений, предательств, интриг, бесед, мести, перемен… События сменяют друг друга со скоростью, достойной напряженной кинодрамы.
Роман Меши Селимовича «Дервиш и смерть» (1966) принес автору славу и прочно вошел в список лучших произведений сербской литературы. Критика была в восторге от «Дервиша», автор давал бесконечные интервью, получил престижную награду за лучший роман на сербохорватском языке, ему писали восторженные читатели и спрашивали, что он теперь станет писать, если в этом романе он уже сказал все.
А что все? По словам автора, он не хотел писать роман об истоках ислама или о бессмысленности человеческого существования. Или роман, проповедующий безнадежность. Он хотел написать роман о любви, о трагедии человека, настолько индоктринированного, что догма, которой он служит, становится сутью его жизни: он пропустил любовь — пропустит и жизнь. Но проблематика романа значительно шире догматических противоречий: смысл жизни, одиночество, проблема выбора, страх перед переменами, маленький человек и власть — и, пожалуй, вообще все «вечные» вопросы.
Ответов на них, однако, нет. Готовых решений не будет, будут только размышления, отзывающиеся при каждом новом прочтении по-разному. Забавно, как в одном и том же тексте разные люди «вычитывают» совершенно разные смыслы, и как один и тот же человек в 20 лет, в 30 и в 50 лет иначе воспринимает те же цитаты. Эту я выписала еще в студенческие годы. Перечитывая ее сейчас, понимаю, что я не видела и половины ее глубины:
Человек не дерево, и привязанность к одному месту – его беда, она лишает его мужества, уверенности в себе. Осев на одном месте, человек примиряется со всем, даже с самым скверным, и пугает сам себя грядущей неизвестностью. Перемена места кажется ему уходом, потерей чего-то, кто-то другой займет его место, а ему придется начинать заново. Окапывание – истинное начало старения, поскольку человек молод до тех пор, пока не боится начинать заново. Оставаясь на месте, он или мучается, или сам мучает других. Уезжая, он сохраняет свою свободу, будучи готовым переменить обстановку и навязанный ему образ жизни. Куда и как уехать? Не улыбайся, я знаю, что нам некуда деться. Но иногда мы можем создать видимость свободы. Мы, дескать, уходим, дескать, меняемся. И вновь возвращаемся, смирившиеся, найдя обманчивое утешение.
Вместе с тем этот роман – невероятно тонко переданная внутренняя жизнь дервиша (повествование ведется от первого лица, это роман-исповедь). Внутренняя борьба с собой, обстоятельствами, общепринятыми правилами, верой. Нерешительность и бессилие, страх, гнев, малодушие. Все то, о чем не принято говорить, в чем стыдно признаться даже самому себе, что уж говорить об окружающих.
– Что есть настоящая мысль?
– О которой по обыкновению умалчивают.
Кто-то даже написал в отзыве о романе, что при чтении складывается ощущение, будто ты «вторгаешься в чужую жизнь в самый неподходящий для знакомства момент». И не просто в жизнь, а в те самые мысли, бесконечное кружение которых невозможно остановить. Может казаться, что их и уловить нельзя, но нет, Селимовичу это удалось. Несмотря на то, что в романе огромное место занимает именно рефлексия главного героя. Важным тезисом остается человек – это не то, что он думает, но то, что делает.
Дело не только в том, что мы, читатели, знаем все мысли и чувства героя. Нуруддин – дервиш, по сути — монах, долгие годы он изучал самого себя, окружающих людей, человеческую природу вообще. Он подмечает, как сказал бы доктор Лайтман, микровыражения на лице собеседника, безошибочно их распознает и понимает.
Он не поверил мне, он никому больше не верит, он бежит от чужого страха, как от солдатской жестокости, уверенный только в себе, мне жаль, что он совсем потерял веру в людей, он будет несчастлив и опустошен душой. Поэтому он, правда, сейчас жив и даже на свободе, но мне бы не хотелось, чтоб он когда-либо узнал, что я мог стать виновником его гибели.
Нет в этом романе простых решений, легкого навешивания ярлыков, нет черного и белого. Один и тот же человек может вести себя то смело, то нерешительно; его восприятие другими так же пластично: на каждом новом витке событий или даже в рамках одного разговора он предстает то как герой, то как жертва обстоятельств. «Дервиш и смерть» — отличное лекарство от упрощений.
В жизни происходит больше бед из-за предотвращения греха, чем из-за самого греха.
– Значит, следует жить в грехе?
– Нет. Однако запреты ничему не помогают. Они создают лицемеров и духовных уродов.
– И что надо делать?
– Не знаю.