Это рассказ о том, какими Балканы увидел человек, устроивший себе знакомство с полуостровом в формате путешествия автостопом по Боснии и Герцеговине. За месяц такой экспедиции впечатлений скопилось на несколько путевых заметок, раскрывающих не только туристические аспекты, но и особенности внутренней боснийской «кухни».
Рейс из Стамбула в Сараево приземлился точно по расписанию, и это была единственная вещь, которая была по графику, ведь в качестве способа передвижения я выбрал автостоп, а единственным временным ограничением было миграционное законодательство: гражданам РФ предоставляется не более 30 дней для безвизового пребывания в Боснии и Герцеговине (БиГ). На паспортном контроле ни у кого не возникло вопросов к PDF-файлу с сертификатом о вакцинации «Спутником V», и вот я официально на земле балканской. Первый раз в жизни.
По выходу из аэропорта воображение моментально активировало ассоциацию: «боснийская война». Поскольку мой багаж знаний о Балканах преимущественно составляли истории из жутких 90-х, то поначалу ни о чем другом думать не удавалось. Я инстинктивно осмотрел окружающие город высоты и мысленно погрузился в те дни. Шагая по центральной улице, я постоянно моделировал в голове, как то или иное место выглядело в военное время. От фасадов некоторых зданий в Сараево до сих пор отдается «эхо войны».
Общаясь с иностранными туристами в БиГ и затрагивая эту тему, я часто попадал в ситуацию, когда собеседники обладали очень абстрактной, поверхностной информацией. А те, кто мог сказать что-то больше пары-тройки дежурных фраз, в подавляющем большинстве транслировали ангажированную, антисербскую точку зрения. Ее никак нельзя назвать объективной, но она активно пропагандируется и демонстрируется, например, на разного рода тематических выставках и в «музеях геноцида», организованных мусульманской стороной.
Главным впечатлением от прогулки от аэропорта до исторического центра, если не считать переживаний о гражданском конфликте, стали чернокожие мигранты, которые на перекрестках просили у водителей денег. Странное ощущение, но в тот момент я просто принял этот факт. В течение следующего месяца местные жители регулярно напоминали мне о данной «особенности», предупреждая об опасности и рассказывая о случаях нападений, ограблений и даже убийств, совершенных выходцами из стран Африки или с Ближнего Востока.
Сочетание славянского присутствия, ислама и европейского облика города производит сильное впечатление. Прежде я такого не видел, и мозг не мог привыкнуть к подобной гремучей смеси. Очень много мечетей, много женщин с закрытыми паранджой лицами, — но на европейских улицах.
На террасах кафе и ресторанов всегда полно народу, при этом на столиках часто стоят «харамные» алкогольные напитки, громко играет музыка. Часто можно было услышать и сербских исполнителей. До приезда я думал, что межнациональное напряжение здесь еще живо и бошняк не будет слушать серба. Реальность оказалась намного дружелюбнее.
Главной достопримечательностью Сараево для меня стала заброшенная бобслейная трасса, оставшаяся на память от Олимпиады 1984 года. Настоящий временной портал с сильной энергетикой прошлого. За полтора часа я не встретил здесь ни одного человека, хотя, казалось бы, должны были быть толпы.
Нагулявшись по Сараево, привыкнув к кассиршам в супермаркетах, выучив некоторое количество местных фраз и слов, я чувствовал, что уезжать уже было как-то лень, но жажда приключений взяла верх. И вот позади столица Боснии, вокруг Республика Сербская, а впереди дорога, по которой я хотел добраться в Зворник.
Первого водителя звали Душан, он ехал в Пале и говорил по-английски. Когда я сказал, что я русский, он даже притормозил, повернул голову и, посмотрев мне в глаза, переспросил: ”Really?” В тот момент я еще не знал, что он серб, и потому за доли секунд успел нафантазировать: вдруг это бошняк или хорват, у которого какие-то претензии к русским, и сейчас он повернет в лес… Но Душан оказался самым сербским сербом. Протянув мне кулак, чтобы я в него ударил своим кулаком, он душещипательно произнес: ”Brother”. И я все понял. Больше слов и не требовалось. Имя второго водителя было также Душан, он также был сербом, тоже жил в Пале и довез меня до местечка Мокро, оставив контакты и пригласив к себе домой.
Далее было решено идти пешком и просто созерцать окружающую природу, что я успешно и делал, пока в небольшой сербской деревне Романия меня не застал закат.
Уже в темноте где-то на окраине я поставил палатку. Ночью почти умер от холода. Вокруг палатки ходила корова и громко дышала, а посреди ночи я проснулся от света фар. Водитель очень хотел что-то у меня узнать, но я не мог ничего понять и сказать тоже ничего не мог, на что веселый дед на джипе сказал ”Добро”, махнул рукой и уехал. Утром я двинулся дальше.
Я зашел в одно из придорожных кафе, чтобы попросить налить воды в бутылку, однако, ответив на вопрос о своей национальности, был еще и бесплатно накормлен. Таким образом уже в начале второго дня в пути я осознал магическое действие фразы ”Я сам рус”, которое имело силу заклинания, пробуждая в сербах все самое доброе, что только можно было пробудить. Причем этот эффект был тем сильней, чем более провинциальным и нетуристическим было местечко. «Российский фактор» накладывался на то, что там никаких туристов в принципе не бывает.
Общение с водителями, не знающими английский язык, было настоящим квестом: они говорили на сербском, я — на русском, а задача каждого была понять друг друга. Порой это получалось очень хорошо, иногда — хуже некуда, временами — более-менее. Главное, что это всегда было сдобрено смехом, и каждый искренне пытался говорить максимально доступно.
Например, в одном из сел неподалеку от Соколаца остановился грузовой автомобиль с прицепом. Внутри три серба – Душан, Зоран и Душан. Они ехали в Зворник из Пале, где проводили какие-то ремонтные работы на канатной дороге. Ни один не говорит по-английски. Я сразу произнес то самое «заклинание», и тут же воцарилась типичнейшая «балканщина». Она бы в любом случае воцарилась, но когда они узнали, что я русский, то процесс приобрел взрывной характер.
Эмоциональное признание в любви к России, песни, фотографирование и отправление «фото с русом» всем друзьям… Пять раз мы останавливались для того, чтобы что-то купить попить или поесть в дороге. Уже после второй остановки я был сыт до конца дня, но попутчикам этого было недостаточно: они требовали, чтобы я ел и пил еще и еще, ибо я их гость да еще и из России. В придорожные магазины мы ходили вдвоем с Зораном, и буквально каждому сотруднику и посетителю он с гордостью презентовал меня и хвастался. Душан, который был за рулем, попросил любую российскую монету, чтобы она всегда была у него с собой. Одну из оставшихся у меня пятирублевых монет он с удовольствием взял, несколько раз поцеловал, а затем положил в кошелек.
Когда мы подъезжали к городу Миличи, Душан, который сидел рядом со мной, стал что-то активно высматривать справа. Оказалось, там проходила его армейская служба, о которой он начал захватывающе рассказывать. Но понял я мало что, ибо он очень быстро он говорил. Конечная реплика была такая: «Дааа… Младич…». Я в ответ с пониманием произнес: «Ратко…».
Разумеется, я отлично, знаю кто это, однако мои сербские товарищи почему-то так не думали и взорвались радостно-удивленными междометиями. В тот момент я подумал, что стал для них роднее братьев. Когда мы ехали вдоль берега Дрины, перед Зворником, Душан стал рассказывать про Аркана (Желько Ражнатовича), чье подразделение сражалось в этих местах. Никто уже не удивился, что я в курсе, кто это. Мы даже успели спеть одну из песен Цецы (сербская исполнительница песен в жанре турбо-фолк, супруга Аркана — прим. Б.).
Все это время каждый говорил на своем языке (разумеется, активно жестикулируя), лишь изредка используя переводчик, когда спотыкался о какое-то тупиковое слово.
Закончилась поездка тем, что Душан (который с монетой в кошельке) сказал, что ни в какой палатке я ночевать не буду, а высплюсь в отеле, на свободной кровати в его номере, но перед этим мы пойдем в ресторан, и он меня накормит. На следующий день меня тоже никто не хотел отпускать, но нужно было ехать дальше.
По плану была Тузла. С этим городом история такая, что я еще в школе наткнулся на видео с расстрелом здесь колонны Югославской Народной Армии 15 мая 1992 года. Это произвело на меня какое-то жуткое впечатление и сильно врезалось в память. С тех пор меня не отпускала мысль о посещении этого места, если окажусь в тех краях. Однако судьба распорядилась иначе, и в Тузлу я не попал. Водитель по имени Желько сказал, что «в Республике безопасно, и с тобой ничего не произойдет, а вот в Федерации (мусульмано-хорватский энтитет БиГ) нужно быть очень осторожным: здесь мусульмане». В разговоре с ним я уловил некие нотки беспокойной ревности и желание отгородить меня от общения с бошняками.
Конечно, если бы я твердо сказал, что мне нужно в Тузлу, то он бы завез меня в Тузлу. Но поскольку я хотел попасть туда буквально на два-три часа и ехать дальше, то сказал, что еду в Баня-Луку — и, «может быть, в Тузлу на пару часов». Желько сказал: «Лучше будет, если я провезу тебя мимо Тузлы». Он воевал в этих местах, получил ранение. Мы душевно посидели в кафе за его воспоминаниями о войне, и я отправился дальше.
Почти каждый водитель либо во время пути, либо на прощание, можно сказать, в приказном порядке предлагал посидеть и что-нибудь выпить в кафе или на заправке.
Кофе я не люблю, поэтому просил либо холодный чай, либо сок. Соком тут называются вообще все цветные напитки, поэтому надо указывать, какой именно сок, ведь сладкая газировка – это тоже «сок». Из гастрономических моментов запомнилось еще то, что за всю поездку я ни разу не видел в БиГ мороженого в вафельном стаканчике. Зато популярным оказалось нечто типа «воздушного арахиса»: по виду — наши кукурузные палочки, только из арахиса и не сладкие. А еще здесь распространен сок из черники, который в российских магазинах вообще на глаза не попадается.
Часто я специально шел пешком, впитывая атмосферу деревушек и городков. Люди всегда реагировали на меня с интересом, часто здоровались, а некоторые — кто не стеснялся — вступали в диалог. Интерес этот был абсолютно бескорыстным и искренним, а языковой барьер никак не препятствовал обмену эмоциями.
Приятно удивила шикарная автомагистраль, которая начинается недалеко от Добоя и ведет в Баня-Луку. Мне удалось застопить машину уже на закате, прямо перед станцией оплаты. Водителя звали Горан, и мы буквально долетели до столицы Республики Сербской.
Продолжение следует
Фото автора