Московский вклад в турецкий День победы: Как одна роковая ошибка стоила Афинам «Великой Греции»
Еще одним очагом нестабильности в Европе становятся восточные Балканы: с начала лета новый виток обострения отношений наблюдается между Турцией и Грецией. Афины отказываются от демилитаризации островов, расположенных на востоке Эгейского моря близ турецких берегов, это вызывает сильное раздражение в Анкаре. Глава турецкого МИД Мевлют Чавушоглу уже пригрозил вынести на обсуждение статус островов и оспорить греческий суверенитет над ними (согласно Лозаннскому договору 1923 года и Парижскому мирному соглашению 1947 года, территории Лемноса, Самофраки и острова восточной части Эгейского моря были переданы Греции с условием разоружения для «сохранения мира»). Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, выступая на заседании правящей «Партии справедливости и развития», в свою очередь, уже пообещал более не проводить двусторонних переговоров с Грецией, заявил о разрыве соглашения о стратегическом совете на высшем уровне и пообещал никогда не встречаться с греческим премьером Кириакосом Мицотакисом. С другой стороны, греки отвергают требования соседей по островам и даже пытаются предотвратить продажу Анкаре американских истребителей F-16, которые Турция запрашивает у Вашингтона еще с прошлого года.
«Вы не извлекаете уроков из истории? Не пытайтесь танцевать с Турцией, а то вы устанете и останетесь на дороге. К сожалению, нам с этой Грецией не по пути», — заявил Эрдоган.
В обострении отношений Анкары и Афин нет ничего нового, скорее наоборот: история повторяется. Лишний раз напоминает нам об этом вышеупомянутый Лозаннский договор: он подвел итоги греко-турецкой войны 1919-1922 годов. Решающим ее сражением стала битва при Думлупынаре. Ее годовщина отмечается в Турции 30 августа как национальный День победы, и в этом году, ввиду столетия, праздноваться будет с особым размахом. Для греков же юбилей, напротив, связан с трагическими событиями, унесшими сотни тысяч жизней и разрушившими мечту о создании нового варианта Византийской империи.
При этом в контексте современных событий необходимо обратить внимание на важный момент. Исход греко-турецкой войны в значительной степени оказался определен антисоветской позицией тогдашнего греческого руководства.
Не вините обезьянку
Подняв в 1821 году восстание против османского владычества, греки получили независимость спустя восемь лет, по условиям завершившего очередную русско-турецкую войну Адрианопольского мира.
Недолго побыв республикой, новое государство переформатировалось в монархию с королем Оттоном I из баварской династии Виттельсбахов на престоле. Однако его зависимость от западных держав (Англии и Франции) и пренебрежение национальными интересами были столь очевидны, что подданные его в конце концов свергли. Новым королем стал Георг I из родственной Романовым датской династии Глюксбургов.
При нем Греция в большей степени ориентировалась на Россию, окрепла и расширила свои территории за счет Крита и некоторых районов Македонии. Под впечатлением от этих успехов набрала силу идея энозиса – создания Великой Греции, включающей все регионы с преимущественно греческим населением, а также Константинополь-Стамбул — как бывшую столицу Византийской империи.
В марте 1913 года Георг I погиб от руки анархиста в отвоеванных у турок Салониках. Его сын Константин концепции энозиса не симпатизировал и предпочитал ориентироваться на Германию. Однако в Первую мировую войну Антанта все-таки Грецию втянула, благодаря премьеру Элефтериосу Венизелосу. Константину пришлось отречься от престола в пользу своего сына Александра.
В 1918 году, когда триумф Антанты стал очевидным, греки поняли, что, пускай под пинками, но сделали правильный выбор. После капитуляции османов они заняли почти всю европейскую Турцию, а также высадились на западе Малоазийского полуострова в т. н. Ионии (с центром в Смирне), где из 700-тысячного населения греки составляли более половины жителей.
Турецкие националисты созвали в Анкаре Великое национальное собрание Турции (ВНСТ), выбрав своим лидером Мустафу Кемаля, отличившегося при обороне Галлиполи. Однако это не помешало султанскому правительству подписать Севрский мирный договор (август 1920 года), по которому от бывшей империи османов оставались только центральная и восточная части Малой Азии, а также номинально Стамбул, провозглашавшийся международным портом. Окончательное присоединение Смирны должно было состояться через пять лет при условии, что это решение будет одобрено референдумом (в исходе которого, впрочем, никто не сомневался).
Кемалисты набирали силу, поэтому Элефтериос Венизелос с демобилизацией не спешил. Это вызывало раздражение в народе, который не понимал, зачем держать армию под ружьем, если война выиграна, а греческие войска контролируют почти все, что включалось в самые смелые мечты о Великой Элладе.
И в результате, к общему удивлению, очередные выборы Венизелос проиграл. Успех его противникам принесли голоса мусульман недавно присоединенной Северной Македонии. Победителями же оказались сторонники Константина I, решение о возвращении которого они тут же провели через референдум. Вернуть себе престол он смог благодаря смерти собственного сына. Несчастный Александр был покусан в дворцовом саду обезьяной, от которой пытался защитить свою любимую овчарку. Черчилль по данному поводу выразился так: «Возможно, не будет преувеличением заметить, что четверть миллиона человек умерли от укуса обезьяны».
Но Черчилль был не прав. Четверть миллиона человек погубила не обезьянка…
В шаге от энозиса
Выступая под лозунгом «Вернем наших ребят домой!», монархисты не собирались отказываться от завоеванных территорий и армию тоже распускать не спешили. Но внутри вооруженных сил начался нездоровый процесс, когда офицеры, имевшие совсем свежий опыт Первой мировой войны, заменялись изгнанными ранее из армии сторонниками короля Константина, заморозившимися на уровне Балканских войн 1912-1913 годов.
Хронологически эти конфликты происходили совсем близко, но в Первую мировую военное искусство совершило качественный скачок вперед, и среди кемалистов, например, наверх продвигались самые способные.
К их числу относился Мустафа Исмет-паша, в январе и марте 1921 года одержавший у местечка Инёню две первые крупные победы над греками (как Исмет Инёню он в 1938 году станет преемником Ататюрка на посту президента Турции).
Эти события повлекли за собой другие – уже политического характера.
Французы, удерживавшие юго-восток Малоазийского полуострова (Киликию), вернули его туркам за отказ от претензий на Сирию. Другие соседи-союзники греков — итальянцы — ушли из Атталии, удовлетворившись теми турецким владениями, которые были прирезаны к патронируемой Римом Албании.
Кемаль предложил грекам компромисс — довольствоваться Восточной Фракией (кроме Стамбула), но убраться из Смирны. Однако, поскольку в тех районах, которые турки уже отвоевали, греков они резали довольно активно, королю приходилось демонстрировать непримиримость.
Союзники, впрочем, дали грекам понять, что помогать им не будут, но и возражать против их территориальных приобретений не станут.
Но многое зависело от Советской России.
Никаких оснований испытывать симпатии к греческому правительству у большевиков не было. История совместной борьбы православных народов против турок не стыковалась с планами мировой революции. Зато совсем свежи в памяти были события января-апреля 1919 года, когда две греческих дивизии приняли участие в интервенции Антанты на юге России. Греческие подразделения побывали тогда в Одессе, Крыму, а также вместе с французами держали против красных фронт под Николаевом и Херсоном.
После позорной эвакуации интервентов Украина полыхала еще два года. Сначала красным приходилось сражаться с белыми и петлюровцами, потом с поляками, националистическими бандами Тютюнника, и, наконец, с бывшими союзниками — анархистами батьки Махно.
Одержавший решающие победы в этих кампаниях Михаил Фрунзе занимал должности командующего вооруженными силами Украины и Крыма и заместителя председателя украинского Совнаркома. В делах черноморского региона он разбирался неплохо, что, видимо, и объясняет причины, по которым его сделали кем-то вроде главного уполномоченного по отношениям с кемалистами.
В 1920-1921 годах Красная армия ликвидировала независимые буржуазные республики в Грузии, Армении и Азербайджане. Однако ситуация была нестабильной, поскольку турки совсем недавно чувствовали себя хозяевами в Закавказье и считали регион сферой своих интересов.
В конце концов, спорные вопросы удалось решить, что и было зафиксировано договором «о дружбе и братстве», заключенном в Москве 16 марта 1921 года. Кемалисты вернули утерянную в 1878 году Карскую область, но от претензий на Закавказье отказались. «Дружеские» отношения с нависавшими над ними с востока большевиками имели жизненно важное значение с учетом угрозы, которая надвигалась с запада.
Читайте также: Еще раз о российско-турецкой «дружбе» по расчету
В конце июня – начале июля 1921 года греческие войска выиграли битву при Афьонкарахисаре – Эскишехире, а два месяца спустя попытались захватить Анкару и выиграть войну одним ударом.
В битве при Сакарье с двух сторон участвовали до 230 тыс. человек. Греки дойти до Анкары не сумели и в конечном счете вынуждены были отступить, чтобы решить проблемы со снабжением и сократить линию фронта.
В сложившейся ситуации хрупкого равновесия турки усиленно готовились к решающей схватке и очень рассчитывали на помощь, оговоренную при заключении Московского договора.
Выбор Москвы
Для обсуждения вопросов, связанных с предоставлением этой помощи, в Анкару в конце 1921 года прибыл Фрунзе. При этом, снабжая своего союзника, большевики подавали дружественные сигналы и греческому правительству. Москва выражала готовность помочь в создании автономии в Ионии, прося взамен только признания Советской России даже не де-юре, а лишь де-факто. Учитывая последующие события, для греков это был бы хороший выход из ситуации. Однако принять посредничество Москвы Афины отказались.
Однако, оказавшись перед необходимостью поддержать одну из сторон в греко-турецком конфликте, большевики обнаружили, что выбирать, в сущности, им не приходится. Кемаль не вызывал у них особых восторгов, поскольку собственных коммунистов истреблял беспощадно, а отказ от претензий на Закавказье носил с его стороны явно вынужденный характер. Однако греческое правительство на контакты вообще не шло, и здесь поневоле приходилось задуматься – кому, в конце концов, достанется контроль над черноморскими проливами? По всему получалось, что лучше пусть эти проливы уйдут Турции.
Можно сказать, что советская помощь оказалась той «последней соломинкой, которая сломала спину верблюду». Хотя «соломинка», конечно, была ни такой уж и легкой: около 8 тыс. тонн золота, более 37 тыс. винтовок, 324 пулемета, 66 артиллерийских орудий, 141 тыс. снарядов, 63 млн патронов.
Если учесть, что при Думлумпынаре действовало около 120 тыс. турок, видно, что доля советских вооружений была очень внушительной. Остальное кемалистам предоставили… бывшие греческие союзники по Антанте, тоже решившие подзаработать на оружейных поставках.
Разбитая при Думлумпынаре греческая армия откатилась к Смирне, где погрузилась на корабли и отбыла на родину. Греческое население Ионии оказалось брошено на растерзание победителям. И турки не стеснялись.
Жертвами резни в Смирне и вызванного в ее ходе пожара стали до 100 тыс. человек. Митрополита Хризостома толпа растерзала на глазах остававшихся в городе французских «миротворцев».
Катастрофа, означавшая проигрыш всей войны, привела к военному перевороту в Греции и свержению короля Константина. При сменившем его Георге II фактическая власть оказалась в руках Венизелоса. В марте 1924 года между СССР и Грецией были установлены дипломатические отношения.
Но идея энозиса к этому времени уже была разбита новой реальностью.