В Белграде очень много красивых мужчин.
Написав эту фразу, я поняла, что можно не продолжать, потому что за одно это я рискую быть распятой.
Сейчас вообще такое время, что любое наблюдение, высказанное вслух, мгновенно превращается в оскорбление чьих-то чувств.
Нам удалось догнать и перегнать Америку хотя бы в том смысле, что там список опасных тем понятен и задокументирован, а на русскоязычном смысловом поле заминировано все, начиная с тыквенного латте, заканчивая… ну хотя бы красивыми мужчинами.
Я выросла и половину жизни прожила в Москве, где ценность мужчины определялась всего одним фактором – деньгами. Что бы тебе ни рассказывали про «настоящую любовь», «родство душ» с причмокиванием: «главное, чтоб человек был хороший» — достаточно было просто посмотреть по сторонам и увидеть, что «настоящая любовь» с «хорошим человеком», едва тронувшись, всегда упиралась в непробиваемую стену.
Никакой «хороший человек» без денег ни малейшего интереса в России не представляет, а наличие денег автоматически делает неважными, ненужными, незначительными все остальные качества и, в первую очередь, внешность.
Присказку, что мужчина должен быть чуть поприятнее обезьяны, все мы, разумеется, слышали, а многие даже смирились с перспективой прожить свою женскую жизнь в близости именно таких экземпляров.
В Белграде первое время я чувствовала серьезный разрыв шаблона, поскольку красивых мужиков в отличной физической форме на улицах, в кафе, в парках тут неизмеримо больше, чем некрасивых. Если в Москве ты внутренне изумленно отмечаешь кого-то симпатичного, то тут ты с неменьшим изумлением смотришь на мужика, который как-то не дотянул.
Не два метра ростом, не сложен атлетически, не обладает этим характерным балканским профилем, этой удивительной расслабленностью (opuštanje, как тут говорят) в движениях и жестах.
Другое дело, что бытие определяет сознание.
Я, перепуганная русская девушка, пару месяцев восхищенно пялилась на белградских аполлонов, в то время как для местных женщин они не представляют ни тайны, ни даже малейшего интереса.
Довольно быстро я поняла, что от мужчин здесь точно так же, как в Москве, ждут денег, и внешность точно так же, как в Москве, ни на что не влияет, просто у сербок изначально лучше условия выбора.
Но с одним существенным дополнением. Дьявол, как всегда, в деталях.
Мужчины тут неизмеримо больше, чем в России, включены в социальную жизнь. Поскольку конкуренция довольно высока, приходится вертеться.
Я не стану сыпать соль на русскую женскую рану и описывать толпы мужчин со слингами, в которых они носят младенцев, с колясками, где сидят тоддлеры, с подростками на великах, мужчин, которые заплетают дочкам растрепавшиеся косички на скамейках в парках, мужчин, которые, закупая килограммы мяса перед выходными, с гордостью рассказывают продавщицам в месаре, что вот эти две люты плескавицы размером с голову овчарки его девочки съедят за три минуты.
— Потрясающе! – радуется продавщица, — ах, какие здоровые детки!
Как-то раз я гуляла с собакой в парке, а на скамейке сидел парень лет тридцати пяти и ел питу с чевапами. Ему понравились мои собаки, а может быть, и я сама, мы перекинулись парой слов и чтобы задержать меня, чтобы я не ушла, он с прекрасной непосредственностью протянул мне питу и сказал:
— Хочешь чевап?
А почему нет?
Другой раз чувак случайно толкнул меня на улице и, чтобы загладить эту страшную вину, угостил кофе.
В оптике не было контактных линз нужных мне диоптрий, и продавец просто подарил мне пару квартальных линз на полдиоптрии меньше, которую я с радостью носила целый месяц.
Как бы я отреагировала, если в Москве мужчина предложил мне разделить с ним шаурму? Звал на кофе из-за того, что мы не разошлись в толпе на улице? Ни с того, ни с сего делал подарок?
Я бы серьезно напряглась, и сейчас, живя в Белграде, я понимаю, почему.
В России мужчины (тут, кстати, неважно, при деньгах они или нет) сознательно и бессознательно демонстрируют тебе, что отношения, семья, дети, собаки и закупка мяса на выходные – это то, во что ты должна еще постараться его втянуть.
Потому что ему лично это нафиг не надо.
И внезапный настойчивый интерес, который русский мужчина вдруг проявляет, обычно свидетельствует о какой-то патологии.
В Сербии любой свободный мужчина сознательно и бессознательно демонстрирует, что он готов приложить усилия, чтобы ты захотела втянуть именно его.
А не вот этого двухметрового с чевапами, не вот этого – из оптики, не того, который улыбается с мотоцикла, а меня, меня, меня.
И это чертовски обнадеживает.
Анна Козлова, писатель и сценарист
Обложка: кадр из фильма «Дунай». Реж. Любовь Мульменко. 2021