«Вторая мировая принесла трагедию в каждую семью»: Как в Словении хранят память о жертвах войны
На этой неделе в мариборском музее STALAG XVIII D MRC отдали дань памяти советским военнопленным, погибшим в Словении в годы Второй мировой войны. 30 сентября 2021 года в Марибор из Германии прибыл Вагон памяти, подобный тому, в котором в 1941 году в словенский лагерь смерти привезли первых советских военнопленных. Мемориальное мероприятие прошло под патронажем президента страны Борута Пахора.
В годы Второй мировой в Словении было два немецких лагеря. Один находился в Любелье (город расположен между Кранем и Клагенфуртом). Сейчас это место обладает статусом исторического памятника государственного значения; это единственный рабочий лагерь, организованный немцами на территории Словении.
Второй — это лагерь смерти STALAG XVIII D в Мариборе. Немцы создали его сразу после капитуляции югославской армии. В июне 1941-го сюда привезли военнопленных из бывшего Королевства Югославии, а также из Греции, Франции, Великобритании, Австралии и Новой Зеландии. Осенью того же года доставили и советских солдат. Немцы разместили их в другой половине таможенных складов, организовав т.н. «русскую часть». Красноармейцы содержались отдельно от других узников практически без еды, медицинской помощи и теплой одежды. От нечеловеческих условий жизни и холодной зимы почти все пять тысяч советских солдат умерли в период с осени 1941-го по весну 1942 года.
Музей и мемориальный центр «Марибор» служат наглядным напоминанием о страданиях пленников Второй мировой. В этих стенах, пропитанных болью, страдания, выпавшие на долю солдат, ощущаются почти физически. Словенцы хорошо понимают, что память об этом никогда не должна угаснуть и тем более исчезнуть. Особенно сейчас, когда в Европе вновь набирают силу радикальные националистические движения.
Но не менее важны человеческие судьбы. Именно эти истории, с именами и фамилиями конкретных людей, способны вызвать отклик у молодых людей, которые родились в мирное время и ничего не знают о войне.
Своя история есть в каждой словенской семье.
В начале войны Словения оказалась между нацистской Германией и фашистской Италией. Марибор, который тогда уже был индустриальным городом, нацисты оккупировали сразу же после капитуляции югославской армии. Гитлер лично приезжал сюда в апреле 1941 года: он хотел присоединить к Германии территорию Словении.
Вскоре в северной части региона запретили обучение в школах на словенском; этот язык был в принципе запрещен даже в качестве средства бытового общения.
Простые словенцы по сути оказались едва ли не пособниками режима, ведь они продолжали работать на фабриках, производили оружие, шили военную форму для нацистов. Именно поэтому личные истории многих семей неоднозначны. Некоторые оказались на правой стороне, другие — на левой. Посередине были крестьяне, которые выживали за счёт выращенного на своих огородах.
Тех, кто выражал несогласие с новыми реалиями, — а таких было много среди интеллигенции — арестовывали, высылали или отправляли в концлагеря. Нацисты полностью убрали словенцев из преподавательского состава школ, гимназий и университетов. Учителя и профессура были высланы из Марибора.
Аналогичная ситуация была и в Любляне, за тем лишь исключением, что столица Словении до 1943 года была оккупирована итальянскими фашистами. В Любляне разрешалось говорить на словенском, но официальным языком стал итальянский.
«Истории о войне необходимо рассказать! Все — до единой! Независимо от того, на какой стороне находились их герои», — уверена словенский историк, в прошлом — министр культуры страны Андрея Рихтер, с которой я встретилась на выставке «Не забывай», открывшейся в музее мемориального центра «Марибор».
«Моего деда немцы расстреляли в Целье, бабушка умерла в лагере Аушвиц, а маму, а также девять её братьев и сестёр, отвезли в Германию, в так называемый детский лагерь, где находились около 650 словенских детей, родители которых были уничтожены. Вернулась только половина узников», — рассказала историю своей семьи госпожа Рихтер.
Все очевидцы войны, с кем мне доводилось беседовать, вспоминали о том, что они очень боялись оккупантов. Несмотря на то, что жестоких расправ над обычными крестьянами и ремесленниками не было (зверства учиняли над партизанами и теми, кто им помогал), все понимали: немцы и итальянцы — оккупанты, и жить под их непрерывным надзором было тяжело. О том, что противников режима отправляют в лагеря, знали все, но говорить об этом вслух боялись, — как и высказывать своё отношение к захватчикам. Именно поэтому мои собеседники (которые во время войны были детьми) не могли рассказать об истинном отношении населения к немцам.
Мой дедушка жил в Приморском регионе Словении, на границе с Италией. В 1941 году ему было пять лет. Он своими глазами видел, как самолеты сбрасывали бомбы на знаменитый Сочинский мост. Он рассказал, что интерес к происходящему переборол страх, и дед старался забраться повыше, чтобы лучше видеть падающие снаряды. Дедушка тоже вспоминал о том, что говорить на словенском даже детям было строго запрещено. Официальным языком стал итальянский, на нем же велось преподавание в школах. На родном языке говорили только дома, шепотом.
Словенцы же, которые жили в северном регионе, были вынуждены становиться немцами. Детей там обучали немецкому языку.
Вида Завршник, которой в начале войны было 12 лет, вспоминает: «Во время оккупации у нас появились немецкие учителя. Иногда были и забавные случаи… Помню, что мне было очень тяжело произносить немецкие слова, даже повторить за учителем было сложно. Например, слово der tisch (стол) я произносила как дер тичк».
Рассказывая, как дети относились к немцам, Вида подчеркивает, чтоони боялись и немцев, и партизан.
«Но все знали, что немцы — оккупанты. Их мы боялись сильнее, потому что у них было оружие — и сила. Но и среди немцев были хорошие люди. К нам за маслом и яйцами приходили два немецких солдата. В мирное время один из них был парикмахером, второй — торговцем. Они были добры к нам. Оба не хотели войны, но были вынуждены пойти воевать, иначе их ждал бы суд и лагерь», — рассказала женщина.
Партизанское движение в Словении возникло очень скоро. Многие крестьяне помогали его членам всем, чем могли: приносили еду, тёплые вещи, показывали лесные тропы… Это было возможно потому, что горная местность всегда была хорошо известна местным жителям, а партизаны прятались именно в ущельях.
Антония Юрца, которой в начале войны было 4 года, рассказывает: «Большинство наших односельчан сотрудничали с NOB (партизанская организация «Народно-освободительная борьба»), и из-за этого их арестовали… Мои дядя и тетя помогали партизанам, но их не арестовали, потому что не нашли. Мой дядя — тот, который был охотником, — давал партизанам мясо. Тетя варила картошку и относила её им в лес. А другой дядя работал на железнодорожной станции в Любляне. Он был участником той знаменитой акции, когда вагон с оружием прикрепили к другому составу, и вместо немцев он попал к партизанам. Всех, кто был причастен к этой акции, арестовали, но дядя вернулся из лагеря живым, хотя и очень больным».
Одним из значительных примеров партизанского движения в Словении является легендарная больница Франья, которая стала памятником человечности, товарищества и солидарности словенского народа в период Второй мировой. Больница находилась в узком горном ущелье, и благодаря этому её так и не смогли обнаружить нацисты и фашисты. В период между 1943 и 1945 годом эти стены спасли множество человеческих жизней. В партизанских больницах Словении, подобных Франье, работало более 120-ти врачей, которые выходили более 15 тыс. раненых. Среди них было немало и советских партизан.
Словенцев, которые во время войны жили на территории Италии, высылали, вынуждали менять фамилии. На итальянских кладбищах не осталось надгробий со словенскими именами: их разрушили фашисты. У богатых словенцев отбирали имущество и дома, а мужскую часть семьи могли отправить в концлагерь, где те погибали. После окончания войны некоторым семьям виллы вернули.
Историй о войне множество, потому что она принесла трагедию буквально в каждую словенскую семью.
«Мы не должны забыть это горе! Не хотим, чтобы подобное когда-либо повторилось! Всякий раз, когда мы встречаемся на мемориальных мероприятиях, мы задумываемся над мотивами, которые привели к таким трагедиям. Небольшие противоречия очень быстро приводят к большому злу! Война — это моральное дно человечества! По моему мнению, война — это не историческая неизбежность, не результат хода событий, не естественный итог международных отношений. Это результат выбора, решения человека, его ума (или отсутствия ума), его сердца. Мы, собравшиеся здесь, хотим мира! Так же, как и война, мир — выбор человека, его разума и сердца! Давайте же обеспечим мир нашим детям и внукам, чтобы они никогда не пережили ужасов войны!… Важно сохранять терпимость и человечность, важно гарантировать мирное решение конфликтов — как внутри ЕС, так и за его пределами», — отметил на церемонии в Мариборе президент Словении Борут Пахор.
Как видно из его слов, словенцы с большим почтением хранят память о трагических событиях Второй мировой. Они стараются привить такое же восприятие истории всем последующим поколениям, непрестанно повторяя слова: «Тот, кто не помнит своего прошлого, обречен на то, чтобы пережить его вновь».
Но не менее важно и то, что словенцы чтят память и представителей других народов, которые погибли на территории их страны. Такое искреннее отношение заслуживает глубокого уважения.