29 октября в Петербурге, в рамках фестиваля «Послание к человеку», состоялась мировая премьера фильма Горана Радовановича «В ожидании Хандке». Картина о повседневной жизни сербов в метохийском селе призывает задуматься о том, что Косово и Метохия — это не только геополитический прецедент или предмет договора мировых игроков. Это, прежде всего, люди, ежедневно ведущие борьбу за жизнь, — даже если происходящее вокруг уже не поддается осмыслению.
«Анклав — часть страны, окруженная другой страной, или группа людей, отличающихся от живущих в окрестностях». Это определение из Кембриджского словаря стало эпиграфом к документальному фильму Горана Радовановича «В ожидании Хандке». В Косово и Метохии одним из таких анклавов — островком сербства посреди моря албанской враждебности — является расположенное на самом юге края село Велика Хоча, где разворачивается действия ленты Радовановича.
Замкнутый круг.
Композиционно фильм разделен на четыре части: осень, зима, весна, лето. Еще одно «кольцо» в композиции — первый и последний кадры: местный винодел Срджан Петрович катит в гору большую деревянную бочку. В этом действии, которое он повторяет из года в год, метафорически отражена суть жизни этого небольшого сербского села, — потому что в Срджане безошибочно угадывается тот самый древнегреческий Сизиф, раз за разом поднимающий свой огромный валун.
Абсурд.
Именно с ним борются сизифы из Великой Хочи. Продолжать борьбу за жизнь, даже если происходящее вокруг не поддается осмыслению, — в этом и есть смысл их существования. То, как косовские сербы бережно сохраняют свои традиции и веру в эпицентре постоянного хаоса и под тяжестью притеснений, вызывает безмерное уважение. Их незримая борьба не позволяет сербской культуре исчезнуть с этого уголка земли.
Ожидание.
Название картины отсылает нас к одному из самых известных произведений литературы абсурда — пьесе Сэмюэла Беккета «В ожидании Годо». Ее герои, которых мы застаем посреди размытого пространственно-временного континуума, имеют лишь одну цель — дождаться прибытия некоего Годо. По понятным причинам они не могут покинуть место, в котором оказались, и в процессе ожидания им приходится мириться со сложностью и непонятностью их бытия. В фильме Радовановича ядром сюжета становится «ожидание Хандке».
Срджан, услышав по радио, что австрийского писателя Петера Хандке объявили лауреатом Нобелевской премии, тотчас же решает, что в Великой Хоче должно быть увековечено его имя. К примеру, на стене его винодельни, куда писатель захаживал неоднократно.
В деревне говорят: «это наш второй Нобель» — после Иво Андрича. «Свой» Хандке для местных сербов не потому, что когда-то дважды пожертвовал селу премиальные деньги (кстати, у писателя есть книга «Кукушка из Великой Хочи», где изложены его впечатления от поездки в село). Нет, сербов не подкупишь. Хандке сделал для них вещь более важную: поднялся против демократического западного общества, предающего сербов анафеме за якобы имевший место «геноцид» над албанцами и бошняками и прочие «военные преступления».
Неизвестно, читал ли Срджан когда-либо произведения Хандке, но он просит своего собеседника помочь найти скульптора, способного сделать мемориальную доску или бюст писателя, — и чтобы мастер «был непременно из Косово». Винодел говорит: «Мы не богачи, но он этого заслуживает».
Читайте также: Нобелевский лауреат Петер Хандке: защитник сербов, на которого ополчился почти весь мир
Символично — и притом нисколько не выдумано, — что мобильная связь в Великой Хоче ловит только возле стоящей на горе церкви святого Иоанна. Каждый, кто хочет связаться с внешним миром, должен совершить восхождение, — и режиссер нам не раз детально его показывает. Ежедневно этот путь проходит местный престарелый врач. Передвигаться на костылях тяжело, но он неизменно приходит в поликлинику, надевает халат, слушает утренний звон колоколов — и приступает к работе.
Вместе с тем в фильме показан и процесс школьного обучения юных косовских сербов. Есть горькая ирония в том, что на уроках английского учительница рассказывает детям о многовековой истории их родной деревни. На занятиях по рисованию преподаватель дает ученикам нарисовать портрет Хандке. Все — чтобы сохранить сербскую культуру.
В школу ходит и сын Срджана, никогда не улыбающийся мальчик лет тринадцати с вечной складкой меж бровей. Он молча и усердно помогает отцу на винодельне, молча и усердно учится вождению. Он раз за разом направляет машину в гору и, достигнув невидимого барьера, сдает назад. Выезжать за пределы анклава нельзя. А учиться быть Сизифом — нужно.
Единственным источником информации из внешнего мира является радио. Но местным жителям хороших вестей оно не приносит (за исключением награждения Хандке). Канцелярия по делам Косово и Метохии при правительстве Сербии призывает Запад обратить внимание на введенные Приштиной налоги на товары из Сербии, что является грубым нарушением Брюссельских соглашений, на отказ формировать Союз сербских муниципалитетов на севере Косово, на третье за год осквернение косовских албанцами православных кладбищ… Безрезультатно. Голос из динамика констатирует: «Посыл Запада ясен. Никому нет дела до сербов: ни до живых, ни до мертвых».
Главная особенность «В ожидании Хандке» — органичное переплетение документальных кадров с художественными отсылками и символами. Если при просмотре игрового кино мы можем успокоить совесть осознанием, что происходящее на экране — вымысел, то фильм Радовановича лишает зрителя этой возможности, и за тяготами жизни сербов в Косово мы наблюдаем с обнаженным сердцем.
Следующий кадр: пожилая сербка в траурном одеянии держит перед собой фотографию молодого человека. Она смотрит через экран прямо тебе в глаза. Затем камера долго облетает разрушенные надгробия, а вороний грай сменяется гулом вращающихся лопастей вертолетов KFOR — натовских сил, обеспечивающих безопасность в Косово.
«Кфоровцы» следят и за церковными службами в Великой Хоче, однако они не помешали албанцам добраться до сербских святынь. Некоторые лики на храмовых фресках выбиты полностью, у других на месте глаз зияют провалы. Но местный священник продолжает отпевать жертв военных событий 90-х: их имена увековечены на церковной стене, ставшей мемориалом убитых и похищенных сербов.
С наступлением лета Срджан приободряется: работа над памятной табличкой идет полным ходом. Местные рассчитывают, что на ее открытие приедет сам писатель, по такому поводу они даже готовят торжественную программу. Но приходит новость: Приштина объявила Петера Хандке персоной нон грата. Въезд в Косово ему закрыт. Телефонный собеседник говорит Срджану: «Вы только не расстраивайтесь и не теряйте веры, Хандке с вами. Он внес вас на карту мировой литературы». А виноделу лишь остается, как и год назад, толкать в гору свою бочку и вырезать из дерева православные кресты, чтобы поместить их в бутылки в качестве сувенира, — чтобы их купили натовские военные.