— Мы что, совершили телепортационный прыжок из Сербии в Россию?
Я не поверила своим глазам. Тянущиеся вдоль дороги поля Воеводины резко сменились холмами, а из-за поворота вынырнула сияющая церковь с куполами-луковками. Солнечным золотом они упирались в пронзительно синее небо и приветливо «гладили» проезжающие автомобили тёплыми бликами.
Церковь Блаженной Марии в селе Банстол в мире не зря называют «Храм Путина». Она стала первой в Сербии церковью в русском стиле. Её начали строить в 2017 году в память о жертвах хорватской операции «Буря», когда в 1995 году хорваты изгнали с территории страны более 250 тыс. местных сербов.
Выглядит церковь совсем по-русски. Если бы не виноградные лозы в соседних дворах, я была бы уверена, что мы находимся в Ярославской или Владимирской области.
Мы перекрестились и поехали дальше. Путь наш лежал в Сремски Карловцы — город, который своей историей связан с Россией.
После таблички с названием города я удивлённо завертела головой по сторонам. Слева у дороги расположились какие-то хозяйственные базы, а справа шла масштабная стройка, где возились трудолюбивые грузовики.
— А где старина, где черепичные крыши?! — расстроилась я. Но дорога сделала крутой поворот и привела нас на узкую улочку, заставленную игрушечными разноцветными домишками, идущими плотной стеной. Так строят дома воеводинские сербы и венгры.
— А вот это уже совсем другое дело!
Мы припарковались, вышли из машины и пошли гулять.
Наше внимание привлёк узкий, залитый солнечным светом проулок. Оказалось, что эта улочка носит имя писателя Максима Горького.
На асфальте сидели дети и возились с велосипедом под присмотром высокого мужчины.
— Скажите, тут у вас памятник Максиму Горькому есть? — спросила я.
Мужчина собрался мне что-то сказать, но его перебил высокий худенький мальчишка.
— Вы русские?
— Да, а ты как понял?
— Меня зовут Стефан, я учу русский язык в школе, — гордо сказал парень. — Хотите, я вам город покажу?
Его отец засмеялся и потрепал Стефана по голове.
— Ну иди, недолго только.
Мы вышли с улицы Максима Горького и какими-то тропками зашагали на гору, откуда открывается вид на весь город.
Стефан рассказал, что его отец — пожарный из хорватской Далмации, и во время той самой «Бури» им с женой пришлось бежать в Сербию. Обосновались они в Сремских Карловцах. Стефан учится тут в школе.
— Вы в Москве, наверно, часто бываете? Я мечтаю увидеть Москву! Закончу школу и поеду учиться в Россию.
— А стать кем хочешь?
— Полицейским.
Стефан, словно олененок, ускакал по лестнице на самый верх Магарчева Брега, где расположена смотровая площадка. Мы с мужем поднимались, считая ступени. Всего их оказалось 320.
От красоты, расстилающейся перед нами, захватило дух. С высоты город выглядит будто мозаика, затейливо собранная на берегу величественного Дуная из пестрых кусочков смальты.
Сремски Карловцы были построены ещё в античные времена. Город захватывали турки, отбивали австро-венгры, именно сюда начали прибывать после Октябрьской революции первые русские эмигранты.
Всего в Сербию от красного террора бежало более 50 тыс. русских офицеров, архитекторов, инженеров, деятелей культуры, священников — весь цвет имперской интеллигенции. В 1922 году в Сремских Карловцах располагались Синод Русской Православной Церкви в изгнании и штаб-квартира Белого движения, которым руководил Пётр Врангель — величайшая личность своего времени.
Памятник «Чёрному барону», как называли знаменитого русского военачальника за пристрастие к чёрной казачьей черкеске с газырями, гордо стоит в сквере на перекрёстке неподалёку от здания больницы, куда поначалу поселили русских эмигрантов.
— Ну здравствуй, Пётр Николаевич… — прошептала я.
Порыв ветра в ответ покатил сосновые шишки по дороге, которая ведёт к городскому кладбищу Черат. На нем похоронен отец Врангеля, Николай Егорович.
В Сремских Карловцах к русским отношение особое. Тут на каждом углу можно отыскать русские следы. Вот, например, у здания Красного креста припаркованы старые «Жигули».
— «Семерка», — определяем мы.
— Они никак её зарегистрировать не могут, денег нет, — слышим русскую речь.
К нам подходит молодой симпатичный мужчина и протягивает руку для приветствия.
— Здравствуйте, я профессор русского языка, учитель Стефана, — говорит Даниэль Метикош.
Он рассказывает, что в Воеводине русский язык преподают более девяноста учителей, а количество учеников, которые его изучают, исчисляется тысячами. Многие получают потом стипендии на образование в России. И хотя немецкий язык и жизнь в Западной Европе пока ещё более привлекательна для сербской молодёжи, с каждым годом все больше сербов связывает свое будущее именно с Россией.
— У нас здесь работает российская нефтяная компания, а РЖД рядом строит железную дорогу. Их деятельность сильно повлияла на популярность русского языка, — объясняет Даниель.
В поисках прохлады мы заходим в цветущий двор православного собора Петра и Павла.
Вот это да…. От удивления у меня округляются глаза. В церковном дворе растёт исполинский платан. Он настолько большой, что его невозможно охватить двумя руками. Огромные ветки шатром накрывают всю церковную территорию! Да этот гигант даст фору американским секвойям!
— Говорят, что ему триста лет. Это наша достопримечательность, — объясняет Даниель.
Я с восторгом обнимаю дерево и прошу его поделиться со мной силой.
Интересно, сидел ли в его тени барон Врангель, размышляя о том, как судьба вырвала его с корнем из родной земли, одновременно подарив надежду сберечь часть России на сербской благодатной почве….
— А что это за шикарный красный дворец вон там? — спрашиваю Стефана.
— А это наша гимназия. Самая первая в Сербии. Её основал в 1791 году митрополит Стефан Стратимирович, в честь которого назвали улицу, где жил барон Врангель. Мы как раз туда идём, — мы тепло прощаемся с учителем и идём со Стефаном вдоль высоких каменных заборов, через которые свешиваются гроздья роз.
Здание гимназии потрясает своей красотой. Я бы ещё раз пошла учиться только ради того, чтобы приходить сюда каждый день! Она утопает в цветущем саду, где растёт ещё одна достопримечательность. Древний тис не так огромен, как церковный платан, и ему примерно сто лет. Кстати, в Сремских Карловцах есть ещё двухсотлетний каштан и шелковица, которой 220 лет.
Сейчас гимназия закрыта для экскурсий из-за коронавируса. К слову, здесь изучают и китайский язык, устанавливают культурные связи с Китаем, и поэтому в Сремских Карловцах много китайских туристов. На витринах магазинов реклама написана не только на русском, но и китайском языке.
Недалеко от гимназии расположена забавная сувенирная лавка с интересной историей. Семья Ранкович занимается гончарным искусством уже тридцать лет. Дизайн сувениров придумывает сама хозяйка.
— Мы делаем домики, из которых можно собирать целые коллекции в виде улиц, они популярны у русских туристов. А сербские туристы очень любят часы в виде старинной сербской печки: она напоминает им о детстве. Китайцы же берут все подряд, — рассказывает Станислав Ранкович, который продаёт сувениры.
Мы сворачиваем на какую-то улицу, и у меня замирает сердце. На стене огромного желтоватого дома с тяжёлыми воротами расположена мемориальная табличка в честь Петра Николаевича Врангеля. Это дом Чёрного барона. С трудом открываю деревянную дверь. За ней просторная арка, которая разделяет здание на две половины. Вернее, объединяет два дома под номерами 19 и 21. Как раз в 21-ом, принадлежавшем семье Маринкович, и жил русский генерал с семьей.
В парадной прохладно и светло. Пахнет пылью, закопченная лампочка заросла паутиной, в углу свалены какие-то стройматериалы. Широкие каменные ступени ведут на второй этаж. Потолки высокие, перила кованые, покрашенные некрасивой серой краской. Интересно, в какой квартире жил Пётр Николаевич…
На этаже три квартиры, стучусь в каждую, но никого дома нет.
Из какой же двери выходил он по утрам лёгкой походкой, обутый в мягкие кожаные сапоги? Спускался по ступеням, звеня саблей, прижимавшей ножнами фалды черкески, толкал тяжёлые ворота, щурился от заливавшего улицу солнца…
Где пил знаменитое местное вино «бермет», в которое добавляют настой из трав? Впрочем, говорят, что семья Маринкович, как и большинство местных жителей, тоже занималась виноделием и наверняка угощала знаменитого «Руса» своими запасами.
В сербском языке красное вино называется «чёрным», и я задумалась о том, какое именно любил Врангель. Предпочитал ли белый офицер пить белый бермет? А может Чёрный барон пил бермет из красного «чёрного» вина?
Виноградарством в Сремских Карловцах занимались веками. Плодородная почва, щедрое солнце, вольные просторы рождают лёгкие, свежие вина, каждый глоток которых наполняет душу весельем. Именно здесь придумали добавлять в белое и красное вино настои ароматных трав, получая знаменитый бермет, известный во всем мире.
Сербы проявили недюжинную смекалку для того, чтобы разрекламировать свое вино. Отпрыски винодельческих семей учились в Европе. Они надевали дорогую одежду, шли в лучшие рестораны Вены и Цюриха и просили подать к столу бермет. Европейские рестораторы, видя такой спрос со стороны «богатых аристократов», бросались заказывать бочками бермет у сербских виноделов. Так и процветали династии виноградарей Сремских Карловцев.
Здесь любят рассказывать легенду о том, что знаменитый «Титаник» перевозил в трюме из Англии в Америку партию бермета. Какая семья отправила ценный груз, сейчас неизвестно. Но каждая винодельческая династия в Сремских Карловцах не прочь «присвоить» эту легенду себе.
Солнце в зените, город разомлел, местные жители оккупировали все террасы кафе и пережидают полуденный зной.
— Так, вот именно здесь мы и будем пробовать знаменитый бермет. — решаю я, увидев табличку «Винодельня Киш».
Семья Кишей шесть поколений возделывает виноград. Они владеют 24 гектарами виноградников, раскинувшихся по окрестным холмам. У Кишей свой, уникальный рецепт бермета, который хранится в тайне. Они добавляют в вино настои 24 трав, а каких именно — секрет.
— Вы правда никогда не пробовали бермет? Вас ждёт удивительное открытие!
Драгана Самарджич, сомелье семьи Киш, приносит две запотевшие бутылки и наливает вино в бокал.
Белый бермет в бокале выглядит будто блик солнца в речной воде.
Признаюсь, я никогда не испытывала ничего подобного. Один глоток этого вина буквально «выбросил» меня из полуденного, пыльного города в морозное утро, когда сонное солнце лениво трогает припорошенные инеем черепичные крыши домов, а под ногами на древней брусчатке хрустят замерзшие листья. Свежая сладость белого бермета впитала в себя тающий вкус подмерзших на первом морозе ягод винограда, и у меня по коже побежали мурашки.
Красный бермет светился в бокале тяжёлым светом драгоценного камня. Это, несомненно, было уже совсем другое «путешествие». Трепещущий огонь в камине средневекового каменного замка бросает таинственный отсвет на корешки старинных книг и латунные канделябры, залитые свечным воском, а жар этого вина медленно плавит кровь.
Бермет — волшебное вино, и, без сомнения, оно могло родиться только здесь, в Сремских Карловцах — городе, где история живёт и дышит здесь и сейчас.
Магазинчик Кишей находится недалеко от центральной площади города, где расположена католическая церковь. Говорят, что её колокола звонят так же, как во Флоренции.
Рядом стоит древний фонтан «Четыре льва». Его построили в 1799 году в честь открытия в городе водопровода. Вода в нем холодная и очень чистая. Согласно городской примете, в него надо бросить монету и попить воды, чтобы обязательно вернуться в Сремски Карловцы.
Я не стала этого делать. Я точно знаю, что приеду сюда ещё раз осенью на знаменитый праздник печеного мяса. «Сачияда» — это большой городской фестиваль, где в глиняных горшках, закопанных в угли, пекут ягнятину. Это блюдо и называется «сач». Даю голову на отсечение, что барон Пётр Николаевич Врангель ел его с удовольствием, запивая травяным берметом.
Фото: Дмитрий Лане