У этих народов больше сходств, чем различий, тем не менее их разделили годы войн, ненависти и взаимных претензий. Весь этот отвратительно пахнущий бульон постоянно подогревался политиками, которые прекрасно понимали, что ничто так не мобилизует нацию и не отвлекает граждан от насущных проблем, как образ соседа-врага. Но реальность, к счастью, показывает, что люди могут не только слышать друг друга, но и жить в добрососедстве на общей для них балканской земле.
Когда разные языки — и одна нация и когда один язык — и разные народы
Среди сербов (как государствообразующего народа ушедшей в историю Югославии) популярна теория о том, что все славяне Западных Балкан на самом деле сербы, просто история, амбиции местных политиков и воля мирового закулисья развели их по разным углам (да так, что дело дошло до войн и взаимной ненависти). Отчасти это утверждение имеет право на существование, когда речь идет о черногорцах и бошняках-мусульманах. Но в корне неверно к этому убеждению притягивать македонцев, которые исторически связаны с болгарами, или хорватов, которые являются народом со своей отдельной историей и государственностью.
Другое дело, что если разбираться в этногенезе большинства крупных европейских наций (остановимся именно на них), то мы придем к тому, что при желании Францию, Испанию, Италию, Германию, Великобританию и даже небольшую Бельгию можно было бы раздробить между различными народами, провести между ними границы, понаставить таможен и даже стравить с друг другом в кровавой бане по югославскому сценарию. Но нет, по замыслу мировых архитекторов, эти государства должны быть едиными, а потому бретонцы и эльзасцы, каталонцы и баски, валлоны и фламандцы остаются французами, испанцами и бельгийцами, а вот сербам и хорватам единым народом уже не стать (при том, что все исторические предпосылки для этого были). И, что самое главное, не просто предпосылки, но обоюдное желание. Но об этом чуть позже.
Кто-то может возразить: ну как же, сербы – православные, а хорваты – католики. Все так, но и среди немцев есть как католики, так и протестанты (преимущественно лютеране), которые в свое время с ожесточением воевали друг с другом на религиозной почве, а сейчас живут в одном государстве с общей национальной идентичностью. Да что далеко ходить: на тех же Западных Балканах есть Албания, жители которой – представители одной национальности — исповедуют и ислам (большая часть), и католицизм, а небольшая часть – православие, и вот там никто никогда друг с другом на религиозной почве не воевал. Много воевали с соседями, но не за религиозную, а за национальную идею.
Кто-то может сказать: у сербов и хорватов разные языки. Формально – да. Но, например, жители севера и юга Италии запросто могут не понять друг друга, хотя вроде бы говорят на одном языке. Подобный казус может произойти и между жителями Гамбурга и Баварии, а также между греком с материка и греком с одного из островов Эгейского моря. Ну а в Великобритании, если не брать шотландское и валийское меньшинства с их особыми языками, формально англичанин из Ливерпуля не всегда сообразит, на каком языке ему что-то рассказывает англичанин из Нортхемптоншира…. В конце концов, далеко не всякий россиянин уразумеет речь украинца и белоруса, хотя еще сто лет назад великороссы, белорусы и малороссы считались вполне себе одним русским народом. При этом говорящие вроде как на разных языках сербы и хорваты всегда поймут друг друга!
Различия между сербским и хорватским незначительны: произношение, регионализмы плюс появившиеся за последние годы в хорватском языке новообразования, «чтобы не так как у сербов» (например, футбол по-сербски «фудбал», а у хорватов он «ногомет»). Да, хорваты принципиально признают только латиницу, но сербы используют оба алфавита: латинский и кириллический (многие сербские электронные ресурсы имеют обе версии).
Завершая это занятное погружение в глубины языкознания, позволим себе напомнить и такую красноречивую деталь: до сугубо политического акта распада СФРЮ официальным языком страны де-факто считался сербохорватский.
Соседство до степени смешения
Ну а теперь вернемся к упомянутому выше «обоюдному желанию». Сейчас, к сожалению, ни в Белграде, ни в Загребе не принято вспоминать, что вплоть до начала ХХ века взаимоотношения сербов и хорватов с Х по этот самый переломный ХХ век именовались не иначе как «тысячелетняя дружба».
На Балканы оба народа переселились приблизительно в одно и то же время – на рубеже VI и VII веков, поселились рядом без каких-либо особых споров за территории, после чего развивались каждый сам по себе во вполне добрососедском формате, за исключением, разве что, только одного момента: когда отколовшуюся от сербской державы Властимировичей Боснию прибрал к рукам хорватский король Крешимир II, что, впрочем, не выглядело недружественным по отношению к сербам актом (нечего было отделяться от них!) А так хорваты и сербы не раз воевали вместе против общих врагов – ромеев (византийцев), франков, венгров, венецианцев, болгар, турок.
Со временем более сильные соседи лишили поначалу хорватов, а затем и сербов независимости: первых в XI веке завоевали венгры, вторых с XIV по XV век (по частям) — османы. Причем турецкое нашествие стало для сербов намного губительнее, чем венгерское, а впоследствии австрийское владычество над хорватскими землями. Потому-то сербы бежали, спасаясь от истребления и рабства, не куда-нибудь, а именно на номинально венгерскую, а впоследствии австрийскую территорию. Беженцев селили рядом с хорватами, на запрещая им сохранять традиционный уклад и исповедовать православную веру. В 1458 году венгерский король Матьяш Хуньяди даже объединил своих славянских подданных в единую сербохорватскую Черную армию для борьбы с турками.
Но пока на землях исторической Сербии буйствовали магометане, сербские беженцы продолжали прибывать: тысячи сербских семейств оседали рядом с хорватами с XV по XVII столетие, причем в 1690 году 37 тысяч семей пришли из Косово вместе с сербским духовным лидером – патриархом Арсением.
В 1578 году австрийские власти учредили Военную Краину – пограничную территорию, получившую права «казачьей вольницы»: ее обитатели – граничары — освобождались от феодальных тягот и получали самоуправление взамен на святую обязанность охранять пределы державы Габсбургов от все тех же неуемных османов. Конечно, католическая знать и церковь не признавали в сербских «схизматиках» ровню. Попытки наставить их на «путь истинный» предпринимались постоянно, но все это происходило за пределами Краины, а на самой границе царило поставленное впоследствии югославскими коммунистами во главу своей державы пресловутое «братство-единство».
Этому было вполне прагматичное объяснение: империи были нужны солдаты, а когда 1755 году с подачи Святого Престола австрияки попытались закрыть православный монастырь Марча, сербы подняли восстание….
К XIX веку сосуществование обоих народов стало настолько тесным, что они даже провели языковые реформы, «подтянув» собственные языки под нормы друг друга. С сербской стороны реформу провел лингвист Вук Караджич, с хорватской – его коллега Людевит Гай. И в 1854 году в Нови-Саде ученые мужи с обеих сторон подписали второе соглашение о единстве сербохорватского языка.
Испытание ХХ веком
Поскольку сербы и хорваты научились говорить на понятном каждому народу языке, пришло время оформить эти отношения и идеологически. Так, именно в среде хорватских интеллектуалов в 30-е годы XIX века появилась идея иллиризма — объединения всех славян Австро-Венгрии в рамках одной административной единицы с перспективой создания независимого государства. Идею, конечно же, подхватила и сербская интеллигенция. В 1848 году замысел прошел проверку на прочность в экстремальных военных условиях: венгры подняли восстание против Вены с оригинальной идеей ассимилировать всех славян. Последним это, естественно не понравилась, и они вместе с российской армией поднялись на поддержку дряхлеющих Габсбургов. Военным лидером поднявшихся против венгров хорватов и примкнувших к ним во главе с генералом Кузманом Тодоровичем сербов стал граничар, бан Йосип Елачич. Кстати, в отсутствие католического епископа он принес присягу бана перед сербским православным патриархом. После разгрома венгров Вена при посредничестве бана даже выделила сербам территориальную автономию – Воеводину.
К середине XIX века идея иллиризма плавно перетекает в идею югославизма, а далее, в 1878 году, в результате многолетней кровавой борьбы, вести которую помогали как австрийские сербы, так и австрийские хорваты, Сербия получает независимость от турок. После происходят процессы, давшие первые трещины «тысячелетней дружбе». С одной стороны, у сербов идея югославизма трансформируется в идею «Великой Сербии» — объединения всех балканских славян под эгидой сербской династии и православия. С другой стороны, у хорватов, видимо, на почве ревности, появляется Хорватская партия права, ставившая целью добиться независимости Хорватии от Вены без каких-либо гарантий для сербов, кроме веротерпимости (Военную Краину предполагалось упразднить). Один из лидеров партии, Евген Кватерник, в 1871 году поднял восстание в городке Раковица и призвал сербов поддержать его: те так и сделали. После чего все восставшие были убиты австрийцами, а их движение подавлено. Знали бы погибшие под началом Кватерника сербы, что тот отзывался о них в своем кругу как о «варварах»….
При этом обе появившиеся националистические силы приняли на вооружение зеркальные тезисы: сербские националисты объявили хорватов «окатоличенными сербами», хорватские назвали сербов «оправославившимися хорватами».
Тем не менее националистам и с той, и с другой стороны в условиях давления Австро-Венгерской империи друг без друга было никак, и в 1905 году они вместе со вполне югословенскими движениями объединились в Хорвато-сербскую коалицию, декларировавшую идею «одной нации с двумя названиями».
В конце октября 1918 представителями всех славянских народов Австро-Венгрии было создано Государство словенцев, хорватов и сербов, которое затем слилось с Сербией, преобразовавшись в Королевство сербов, хорватов и словенцев (впоследствии — Югославия). Последняя, как мы знаем, поначалу в формате монархии, а затем и социалистической федерации испытания «братством-единством» не выдержала.
Однако даже во время кровавых войн случалось, что сербы и хорваты протягивали друг другу руку помощи.
Так, в годы Второй мировой представители обоих народов бок о бок воевали в составе красного партизанского движения. А в войну 90-х Республика Сербская дважды спасла боснийских хорватов, воевавших против нее, от полного разгрома и уничтожения со стороны их бошнякских «союзников». В начале июня 1993 года боснийские сербы разрешили 5 тысячам боснийских хорватов (среди которых было около тысячи военных, остальные – гражданские беженцы) пройти через их территорию в районе Травника в Хорватию после разгрома и наступления мусульман. При этом сербы оказали помощь раненым, а хорватским бойцам разрешили сохранить оружие. В конце того же месяца танки Армии Республики Сербской помогли хорватской пехоте взять захваченный бошняками Нови Шехер. После сложившийся было альянс боснийских сербов и боснийских хорватов был разрушен вмешательством Загреба и США.
Возрожден он был спустя четверть века в хоть и мирных, но довольно непростых условиях современной Боснии. Крупнейшая партия боснийских сербов — Союз независимых социал-демократов, и крупнейшая партия боснийских хорватов — Хорватский демократический союз БиГ, в начале прошлого года подписали договор о сотрудничестве. И с тех пор лидеры двух политических сил – член президиума БиГ от сербов Милорад Додик и спикер Палаты народов Парламентской ассамблеи БиГ Драган Чович — по большинству острых вопросов выступают единым фронтом. Дело дошло до того, что Чович даже был гостем на Дне Республики Сербской в минувшем году, за что был вызван «на ковер» в Загреб.
Буквально на днях после того, как российские специалисты войск РХБЗ провели дезинфекцию Республики Сербской, Драган Чович пригласил их сделать то же самое и в населенном преимущественно хорватами Мостаре (центре Герцеговинско-неретвинского кантона мусульмано-хорватской федерации). Но этой инициативе воспротивилось мусульманское Сараево. Единственным боснийским политиком, публично осудившим самоуправство федералов, стал серб Милорад Додик.
Впрочем, несмотря на такие позитивные шаги друг к другу, современная балканская политика больше разделяет, чем сближает сербов и хорватов. А вот объединяют оба народа простые человеческие взаимоотношения.
Так, несмотря на протесты националистов и «ветеранов» гражданских войн 90-х, белградские эстрадные звезды неизменно собирают полные залы по всем Балканам, хорватские туристы нередко отдыхают в Белграде (чего, к сожалению, не скажешь про сербов, которые подвергаются на хорватском побережье нападениям со стороны «национально озабоченных»). А почин двух выходцев с Западных Балкан — серба Саши Илича и хорвата Бозо Поповича, открывших в столице Камбоджи (подальше от «территории взаимной ненависти») гастробар югославской кухни «Ракия Републик» — удостоился ряда статей в балканских СМИ. Но, пожалуй, наиболее красивый случай произошел в боснийском Мостаре в 2013 году. Там работал международный лагерь, и на закрытии молодежь вышла на прогулку в город с национальными флагами на плечах. Увидев парня с сербским флагом и девушку с хорватским, кто-то из прохожих поинтересовался у барышни, а могла бы ли она взять серба за руку? Результат превзошел ожидания: пара слилась в поцелуе.
Конечно, до взаимной любви во взаимоотношениях сербов и хорватов, мягко скажем, еще далеко. Но, с другой стороны, когда на одно столетие ненависти приходится тысяча лет дружбы, можно надеяться на лучшее будущее.