Масштабные проблемы в экономике страны сербы обнаружили, вернувшись из без того нешикарных летних отпусков в сентябре 1992 года. Для более чем трёхсот тысяч человек период отпусков продолжался, только он становился вынужденным и неопределённым по времени. Как крутиться и добывать деньги, было совсем непонятно, так как в отличие от России 1990-х в Сербии денег не было практически ни у кого. Население погружалось в контрабанду и торговлю валютой. На улицах Белграда царила импровизированная торговля, больше похожая на блошиные рынки. Свою зарплату, равную примерно одному доллару в месяц (подробно я писал об этом здесь), сербы пополняли доходами от контрабанды, торговли валютой и спекуляций всякой всячиной. Улицы Белграда заполнили импровизированные, зачастую неопрятные прилавки, торговцы и дилеры из всех общественных слоев. Все это очень напоминало зарисовки из жизни беднейших латиноамериканских стран. Так, начало 90-х вспоминает замечательный сербский историк, профессор, большой поклонник России и глубокий исследователь наших дружеских связей Мирослав Йованович (1 мая 1962 — 8 января 2014). Таким помню Белград и я, где наряду с трудностями было много любопытных запоминающихся моментов, о которых я рассказываю в серии своих воспоминаний о югославских 90-х.
Главной торговой улицей Белграда и тогда, и сейчас являлся бульвар Революции (сейчас улица называется Краля Александра, в честь Александра I Обреновича (14.08.1876 — 11.06.1903). Название улицы порой вызывает улыбку у русской публики, которая сейчас массово осела в Белграде, так как порой многие думают, что торговая улица названа не в честь Короля Александра, а в честь современной вымышленной модницы («крали Александры»).
Тринадцать километров миниатюрных торговых бутиков с очень привлекательными ценами на товары уже несколько десятилетий подряд притягивают и туристов, и местных жителей сменить гардероб.
Особенно это касалось нашей дипмиссии. Дело в том, что для дипломатов с обеих сторон действовал режим приобретения ряда потребительской продукции без НДС (ПДВ, серб. Порез на додату вредност). Этот факт делал покупки в дружественной нам Сербии еще более привлекательными. К слову сказать, очень многие сербские предприниматели как огня боялись заполнять какие-либо подобные документы, поэтому, когда мы начинали приставать к ним с подобными бумагами, в половине случаев нам просто предлагали сделать скидку на величину ПДВ, не морочить им голову, а следовательно, не выводить товар из серой зоны. Понятие кассовых чеков было редкостью на торговой улице. Всё же в этом плане — в прозрачности сделок на потребительском рынке — Россия ушла далеко вперёд от Сербии и Турции, которые до сих пор зачастую ещё предпочитают серую зону.
В югославские 90-е контрабанда и торговля валютой удвоила торговые площади ульвара Революции до 26 километров. Напротив официальных магазинчиков выросла нескончаемая вереница уличной торговли. Торговали всем, что можно было вынести из дома и продать.
Однажды, по большой ошибке, на ульвар Революции мы приехали на машине. Мало того, что около получаса мы искали свободное место для парковки, но в разы больше времени потратили на то, чтобы потом отыскать её саму. Проблема была не в обилии белых «Жигулей-шестёрок», а из-за того, что всё свободное пространство улицы превращалось в импровизированную торговую площадь.
Машина оказалась накрытой множеством ковров, на которых были размещены сотни фигурок-пылесборников, магнитиков, настольных ламп и всего, что уже мешалось дома, — продававшееся, как и всё тогда, почти «за джабе» (сербск. на халяву). Найти и откопать свою машину, использованную одним из предприимчивых сербов, удалось ближе к закату дневной торговли.
Так как курс национальной валюты менялся по несколько раз в день, обменивать доллары, которые получали дипломаты, на динары приходилось постоянно. Естественно, все меняли деньги на улице, поощряя незаконный обмен, так как курс был в разы выше официального. Количество предпринимателей, предлагающих данную спекулятивную операцию по обмену валюты, на бульваре Революции можно описать по-библейски: «две тьмы тем». Слово «девизе» (валюта) звучало справа, слева, сверху — отовсюду, и из-за скорости произношения и какофонии превращалось в одно большое «ззззз», как будто бы ты влез на кочевую медовую пасеку к разъяренным пчелам. Доверие при этом было колоссальное. Можно было отдать первому встречному спекулянту 100 долларов и ждать 10 минут, когда он принесёт разменянную астрономическую сумму в динарах. Случаев с обманом я не видел ни разу на своей практике.
Была и страховка и взаимопомощь в непростом деле. Был забавный случай, когда я попросил у отца на улице дать мне деньги на мороженое, пока он пошёл в соседний магазинчик. Так вот, за то мгновение, пока он передавал мне пару динаров, налетело двое сербов и со ловами «Пази, милиция!» (серб. Осторожно, милиция! — её упразднили только в 1997 году) они прикрыли нас своими телами от представителей правопорядка, думая, что мы тоже занимаемся уличным обменом.
В югославской торговле того непростого времени запомнилась удивительная честность во всём, чего я не мог потом встретить в России. Если продавец говорил тебе, что этот товар стоит в два-три раза дороже из-за того, что это оригинал из Италии или Германии, то это всегда так и было! Случаев со впариванием я не помню. Любили по-восточному поторговаться, перейти на личности, но никогда не обвешивали и не обманывали, видимо, чувствовали жизнь «на кончиках пальцев».
Обнищание сербского населения приводило производителей модной одежды к колоссальным убыткам и банкротству. Продукция оставалась нереализованной, несмотря на то, что наценка была минимальной, а иногда продажи шли и в убыток производителям. Помню шутливое состязание, завязавшееся между сотрудниками российских представительств. Его целью было купить деловой костюм для официальных встреч по наименьшей цене. Ценники в магазинах менялись по несколько раз ежедневно, нужно было продемонстрировать для победы наименьший чек за товар. В тот раз победил, что и логично, главный бухгалтер, купивший обновку за 6 долларов!
В целом, в работе диппредставительств Торгпредства всегда превосходили в креативности более консервативных сотрудников Посольств. Благодаря карьере отца у меня есть обширная база для сравнения — Великобритания, Норвегия, Исландия, Чехия и прочие. Торгпредство же в Югославии, а позднее в Сербии, благодаря своим компетенциям всегда выделялось даже среди представительств в других странах своим наиболее ярким желанием налаживать двустороннее сотрудничество. Так было в 90-е, так оставалось и 2010-е. Недаром Торгпредство в Сербии неоднократно признавалось самым эффективным в структуре Министерства. Возможно, именно поэтому сейчас Сербия — одна из немногих дружественных стран для России в Европе.
Креатив был не только во время шумных праздников. Как известно, чем тяжелее жизнь, тем больше приходится развлекать самих себя, поэтому каждый государственный праздник мы отмечали как последний раз, с шумной развлекательной программой, где задействован был каждый, прилежно выполняя домашнее задание.
Творческий подход проявлялся и в работе, что для государственных представительств, особенно в 90-е годы, было просто нонсенсом. С опережением времени на десятилетия, особенно в сфере госструктур проводились постоянные ивенты (мероприятия), презентации и прочие «движухи» с участием до 500 человек. Каждого приглашенного сотрудники обзванивали лично и составляли детальный отчёт о его впечатлениях и результатах прошедшего мероприятия. Если хотя бы один приглашенный не приходил на мероприятие, требовался детальный отчёт, по какой причине он не явился.
Эффективности подобным мероприятиям добавляло то, что найти рынок сбыта для сербов являлось архисложной задачей. Выйти на российский рынок для сербов в то время равнялось срыванию джекпота.
Одну из презентаций я вспоминаю особенно ярко и с ностальгией. Я уже писал, что демократия в то время процветала, и нам, подросткам, позволялось гораздо больше наших сверстников в России. Мы были интегрированы во взрослую и профессиональную жизнь наших родителей, так как семейственность в Сербии очень развита, и на многие официальные встречи мы тоже попадали и в них участвовали. Пели песни, соревновались в спорте или просто присутствовали. Как тогда, когда однажды в Торгпредство приехала фирма по производству женского нижнего белья и предложила провести показ новинок моды. Все топ-модели Сербии собрались на тот показ, как мне показалось тогда, для неспешного дефиле по скрипучему паркету Торгпредства.
Стройные загорелые высокорослые южные красавицы произвели небывалый фурор среди мужской части коллектива. Женская часть также не особенно противилась, так как и она была увлечена множеством интересных новинок. В общем презентация имела огромный успех и ещё неделю обсуждалась после этого события.
Вообще вся наша «потребительская» жизнь в Белграде того времени, как говорят биржевые торговцы, была игрой на повышение. Этот «бычий» (возрастающий) тренд продолжался вплоть до 1995 года. Даже приходя в ресторан, мы ждали, как к окончанию банкета цена «за съеденное» упадет в разы за счёт постоянного повышения курса динара, достигшего на пике триллиона за единицу американской валюты. Поэтому питаться в ресторанах было выгоднее, чем готовить дома, особенно невероятно сложное и муторное в приготовлении блюдо из стерляди, популярное в рыбных ресторанах Белграда. Средний чек на одного человека в рыбном ресторане для нас был также всего один доллар!
Мы все невероятно ждали мира, но не использовать ценовой рай также не могли. Более подробно о сербской кухне я расскажу «со своей колокольни» в следующей статье.