Судьба Иоанна Каподистрии необычна, поскольку речь идет о человеке, который сначала возглавлял внешнеполитическое ведомство Российской империи, а затем стал первым президентом независимой Греции. Его подходы ко внешней политике опережали свое время, сочетая цинизм пресловутой realpolitik со стремлением предоставить угнетенным народам право самостоятельно определять свое будущее. Поддержку своим устремлениям он нашел только у одной великой державы – у России.
Оценки личности и деяний Каподистрии в той или иной степени определяются отношением конкретного исследователя к России, «ставленником» которой его часто изображают. Такое определение призвано замаскировать очевидный факт: именно Петербургу греки были обязаны независимостью, хотя поддержку своим устремлениям получили отнюдь не сразу.
Будущий президент Греции родился 11 февраля 1776 года на острове Корфу в семье, принадлежавшей к местной аристократии. Его предки переселились на Ионические острова в конце XIV века из Копера. Ныне этот городок относится к Словении, а в те времена принадлежал Венецианской республике: итальянское его название – Каподистрия.
На рубеже XV-XVI веков Ионические острова тоже закрепили за собой венецианцы. Отец будущего политика, именовавшийся на итальянский лад Антонио, был заметной фигурой в местных органах власти. Мать Диамантина, разумеется, занималась хозяйством и воспитанием отпрысков.
В Падуанском университете Иоанн освоил курсы медицины и философии, а заодно в непосредственной близи наблюдал, как возглавляемые Наполеоном Бонапартом французские войска завоевывали Италию.
По условиям подписанного в 1797 году с Австрией Кампо-Формийского мира, Венецианская республика была ликвидирована, а на Ионических островах расположились французские гарнизоны. Правда, уже в 1799 году — в ходе блестяще проведенной адмиралом Федором Ушаковым кампании — французов с островов изгнали.
На архипелаге провозгласили создание т. н. Республики Семи островов, для которой прославленный флотоводец написал конституцию (не радикальную, но вполне прогрессивную).
Вернувшегося на родину в разгар этих событий Каподистрию, как медика, назначили главным врачом русского военного госпиталя. Затем, по предложению Ушакова, его сделали секретарем законодательного совета республики, а в 1803 году — статс-секретарем, отвечавшим за внешнюю политику.
После Тильзитского мира архипелаг отошел под французское управление, что Каподистрию не устраивало. И он перешел на русскую службу, получив чин статского советника и место в министерстве иностранных дел.
Осенью 1813 года Александр I направил Каподистрию в Швейцарию — убедить тамошнее правительство отойти от союза с Наполеоном. Царский посланник вполне успешно это и проделал. Швейцарцы были ему безмерно благодарны за то, что он избавил их от поползновений Австрии, отстояв статус Швейцарской конфедерации как нейтральной державы. Власти кантонов Во и Женева избрали его своим почетным гражданином.
На Венском конгрессе 1814-1815 годов Каподистрия уже выступал как главный советник царя по внешнеполитическим вопросам (хотя нельзя сказать, что Александр I особо к его советам прислушивался). Концепция продвигаемой царем «новой Европы» основывалась на принципах легитимизма и неприятия революций — независимо от того, чем эти революции были вызваны и в какой степени соответствовали интересам России.
Каподистрию не устраивало игнорирование Священным Союзом интересов уже сложившихся наций, которые, однако, своей государственности не имели. Прежде всего, это касалось его родины, Греции, но было актуально и для других находившихся под игом Турции христианских народов.
Показательно, что еще в период Венского конгресса, с разрешения Александра I, в целях «нравственного усовершенствования» греков и распространения среди них просвещения, Каподистрия создал национально-просветительское общество «Филомузос Этерия» («Друзья муз»), организовывавшее обучение греческих студентов в университетах Европы. Но просветительскими проектами дело не ограничилось.
Миссию по освобождению Греции взялось возглавить общество «Филики этерия» («Общество друзей»), созданное 14 сентября 1814 года в Одессе представителями греческой диаспоры. Жестко централизованная иерархичная структура организации во многом копировала карбонариев, а название высшего органа — «Невидимая власть» — как бы намекало на возглавлявшие его могущественные персоны… вплоть до Каподистрии, который с 21 августа 1816 года занимал должность статс-секретаря (управляющего) министерством иностранных дел в чине тайного советника и даже удостоился титула графа.
Каподистрия про общество знал, одобрял его стратегическую цель, но не видел возможности сдвинуть царя с твердой позиции легитимизма. Более того, видя в нем человека чуть ли не революционных воззрений, царь нашел ему в министерстве противовес в лице дисциплинированного исполнителя своих указаний Карла Нессельроде.
Между тем деятельность «Этерии» набирала обороты, а центр ее активности переместился в Константинополь. Каподистрия отказался от предложения возглавить организацию, но с его подачи этеристы в апреле 1820 года выбрали руководителем другого грека, имевшего вес при дворе, — генерал-майора Александра Ипсиланти, потерявшего руку в Дрезденском сражении. Он был сыном отставного господаря Валахии Константина Ипсиланти – представителя старинного греческого рода.
Заметной фигурой при дворе была и внучка молдавского господаря Константина Мурузи Роксандра Стурдза. Каподистрия ухаживал за ней, и дело, вероятно, шло к браку, но в один прекрасный день он подарил ей перстень с изображением бабочки, сгорающей в огне, что символизировало разрыв их отношений. Причины расставания неизвестны, но самая распространенная версия гласит, что за красавицей фрейлиной начал ухаживать сам император.
Через некоторое время Роксандра вышла замуж за саксонского дипломата Альберта Эдлинга. О Каподистрии же она писала, что он «принадлежал к числу людей, знакомство с которыми составляет эпоху в жизни… Его прекрасная наружность отмечена печатью гения…».
Восторгался Каподистрией и один из его подчиненных – не самый дисциплинированный сотрудник коллегии иностранных дел Александр Пушкин. Во многом именно благодаря начальнику неприятности, грозившие ему за подцензурные стихотворения, свелись к ссылке на юг, в Бессарабию, под начало генерала Ивана Инзова — наместника добродушного и либерально настроенного. Именно в Бессарабии Пушкин проникся идеями греческой независимости и даже стал свидетелем разгоравшегося за пограничной рекой Прут греческого восстания.
Знамя борьбы на территории Дунайских княжеств поднял Александр Ипсиланти. Впрочем, он быстро потерпел поражение и бежал в Австрию, где подвергся интернированию.
Пламя борьбы, однако, перекинулось на саму Грецию, вызвав сочувствие широких кругов российского общества, а затем и всей Европы. Но если общественность грекам рукоплескала, то европейские правительства, напротив, осуждали. Англия, Франция и Австрия боялись усиления России. Но Александр I не желал потворствовать «бунту».
Каподистрия выглядел как представитель греческого лобби при петербургском дворе и в этом качестве раздражал многих, включая и самодержца. В мае 1822 года, во время аудиенции, царь предложил ему отправиться на воды «для поправления здоровья», что представляло собой завуалированную отставку с пожалованием ордена Св. Владимира I степени.
Для Каподистрии случившееся было скорее облегчением, ведь реальную помощь восставшим соотечественникам он оказать не мог, зато навлек на себя их обвинения и упреки. Граф поселился в Швейцарии, но постоянно переписывался со своими русскими друзьями, преимущественно из числа литераторов и ученых. Теперь, уже в качестве частного лица, он помогал греческим повстанцам — как деньгами, так и привлекая своих знакомых среди власть предержащих.
В значительной степени и при его участии правительства Англии и Франции изменили вектор своей политики в греческом вопросе. Усиления России они по-прежнему опасались, но надеялись перехватить инициативу, выступив в качестве защитников повстанцев (ведь безбожно зверствовавшие турки давали достаточно оснований для такого заступничества).
После того, как в декабре 1825 года на российский престол вступил Николай I, внешнеполитический курс Петербурга изменился. Считаясь большим реакционером, чем его старший брат, в реальности Николай в гораздо меньшей степени был подвержен догмам легитимизма. Он-то как раз рассматривал ситуацию с точки зрения национальных интересов.
Россия, Англия и Франция подписали протокол о намерении совместно давить на Турцию с требованием предоставить эллинам автономию. Поняв, что греческий вопрос решается в Петербурге, 11 апреля 1827 года Национальное собрание Эллады заочно избрало Каподистрию на 7 лет главой правительства — президентом.
Османы же тем временем сами искали неприятностей, словно опьяненные своими военными успехами.
Усиленные прибывшим из Египта флотом, турки опустошали побережье, и три сильнейшие державы Европы послали к берегам Пелопоннеса эскадры, требуя прекратить зверства против местного населения. Демарш закончился битвой при Наварине, в которой англо-франко-российский флот разгромил турецко-египетскую эскадру.
Поскольку после этого ни Англия, ни Франция уже не могли заступаться за Турцию, Россия официально объявила войну Османской империи. И тут султанскому правительству стало не до повстанцев.
18 января 1828 года Иоанн Каподистрия прибыл на родину и занялся государственным строительством, добившись серьезных успехов. Правда, полной свободы у него не было. Французы — разумеется, под предлогом защиты греков — оккупировали Морею, а британцы, имевшие своих людей и даже соотечественников в гражданской администрации, армии и флоте, делали все, чтобы превратить Грецию в марионетку Альбиона.
У них на пути встал Каподистрия, твердо державшийся пророссийских позиций. Проводимая им линия обрела еще большую популярность после того, как по условиям Адрианопольского мира 14 сентября 1829 года, завершившего русско-турецкую войну, Греция обрела автономию, а фактически — полную независимость от Блистательной Порты.
Париж и Лондон, разумеется, считали, что тоже имеют право участвовать в решении вопроса о государственном строе Эллады. Они наставали на монархическом правлении. Каподистрия же ратовал за республику. Во всяком случае, он твердо стоял на том, что вопрос о форме правления должен решаться самими греками — через организацию народных собраний в регионах.
Его позиция должна была перевесить как в силу личного авторитета самого президента, так и благодаря пророссийским симпатиям, которые среди греков доминировали. Правда, на рубеже 1830-1831 годов ситуация сложилась таким образом, что оказать Каподистрии реальную помощь царское правительство было ни в силах — из-за восстания, начавшегося в Царстве Польском.
По иронии судьбы созданное польскими мятежниками правительство возглавил еще один бывший глава внешнеполитического ведомства Российской империи — князь Адам Чарторыжский. Об информационной кампании, которую развернули против России английские и французские «демократы», можно судить по обращенному к ним стихотворению Пушкина «Клеветникам России».
Таким образом, Каподистрии приходилось в одиночку противостоять давлению Запада. Но в сентябре 1831 года Варшава была взята войсками фельдмаршала Ивана Паскевича, и Россия получила возможность снова обратить взор на Балканы. Но в этот момент первый президент Греции пал жертвой покушения.
9 октября 1831 году Каподистрия был убит у входа в церковь Георгием и Константином Мавромихали – сыном и братом посаженного им в тюрьму «местного авторитета», прислужника турок.
Константина растерзала толпа. Георгий пытался укрыться в доме французского посланника, однако был выдан и подозрительно быстро расстрелян.
Греческие историки говорят, что убийство Каподистрии не менее таинственно, чем убийство Кеннеди. Буквально накануне покушения «террористы» контактировали с английскими и французскими дипломатами, а преступление, которое они совершили, было в интересах Запада, против России и Греции.
В стране снова началась смута, так что Парижу и Лондону удалось протолкнуть и монархическое правление, и своего ставленника — баварского принца Оттона I Виттельсбаха.
То, как с ним намучились греки, — тема отдельного разговора. Окруженный всеобщей ненавистью, в 1862 году он был свергнут и заменен на «нейтрального» датского принца Георга.
Каподистрия же так и остался для соотечественников фигурой глубоко почитаемой — первым президентом, чья ориентация на Россию позволила эллинам добиться независимости и отстоять ее. А таинственная, но легко прочитываемая по своей подоплеке гибель политика добавила дальнейшей истории Греции трагедий и драматизма.
