Дню рождения Югославии посвящается
Тёплым белградским ноябрём, гуляя по местному Арбату, автор этих строк вдруг обнаружил на месте магазина известного бренда музейную экспозицию, открывшуюся, очевидно, временно для большего привлечения будущих покупателей. Музей оказался посвящен абсолютно не потребительской теме – истории бывшей Югославии. На месте прежних рубашек и костюмов висели красочные гербы югославских республик и их флаги, вместо юбок и платьев-пеналов стояли аутентичные вещи из их югославского детства – швейная машинка, телевизор и открытый секретер с документами и деньгами-купюрами шириной в книгу. Особо любознательным предлагалось понюхать запахи Югославии в специальных коробочках и подсмотреть в квартирный глазок картинки из жизни югославов, которой больше нет.
Как нет больше и самих югославов и Югославии, 77-й день рождения которой мы отмечаем 29 ноября. Страна, представлявшаяся сказкой для почти любого советского человека, рассыпалась как карточный домик от возрождённых национализмов народов, ее составляющих. Просуществовавшая в общей сложности почти столько же, сколько и Советский Союз (первая версия Югославии появилась еще в 1918 году под названием Королевства сербов, хорватов и словенцев), Югославия распалась быстро и крайне болезненно. Мало кто помнит, но потерпевшая в итоге поражение политика стирания национальных границ на Балканах началась задолго до коммуниста Тито: король-объединитель Югославии Александр Карагеоргиевич активно поощрял создание «югословенской нации». За что и был убит хорватскими террористами в Марселе в 1934 году по приказу Германа Геринга, став первой жертвой фашистов за пределами Германии.
Чем была эта Югославия для югославов и чем – для всего мира?
К моменту своего кровопролитного развала в начале 90-х до 10 процентов населения страны (из 23 миллионов человек), согласно переписи, называли себя югославами, что было почти в 4 раза больше населения одной из шести югославских республик – Черногории. Население, в массе своей, уже в 70-х имело по машине на каждую вторую семью, проживало в просторных «титовских» квартирах, построенных на совесть (югославские же рабочие строили!), и могло свободно путешествовать по миру (для жителей Югославии был безвизовый режим в Европе и США). Уж по крайней мере в ближайший итальянский Триест – главный контрабандный город Адриатики ХХ века – многие предприимчивые югославы ездили регулярно.
Несмотря на это, в большинстве своём сербы недолюбливают создателя последней версии Югославии Иосипа Броз Тито. Когда спрашиваешь почему, отвечают – он вообще не был сербом: полусловенец-полубошняк-полухорват, но понимания истинных причин нелюбви это не добавляет. Гражданская война, полоснувшая по самому сердцу сербского народа в 90-х, не могла пройти без следа. В том числе, в смысле восприятия соседей, с которыми пришлось воевать. Впрочем, то же самое случилось и у соседей.
Теплее всего к фигуре вождя Югославии относятся в его родной Боснии (причем скорее в мусульмано-хорватской части), Македонии и Словении. Что характерно, в Сербии один из лидеров движения четников полковник Драже Михайлович (воевавший с партизанами-коммунистами и совсем чуть-чуть — с немцами) популярнее «друже» (по-сербски, товарищ) Тито.
Это как если бы в России Власов был популярнее Сталина. То есть, своё УПА в Сербии тоже было и пользуется на сегодня не меньшим, чем на Украине спросом.
В то же время в Республике Сербской (части Боснии и Герцеговины), в отличие от «континентальной» Сербии господствует скорее партизанское прочтение истории, характерное для этой героической местности – лидер Республики Сербской, «красный серб» Милорад Додик гораздо больше симпатизирует партизанам Тито, чем четникам Михайловича.
Чем же была Югославия, занимавшая добрую половину Балканского полуострова от Греции до Италии, от Салоник до Триеста? Прежде всего, второй по величине армией Европы после ФРГ.
Одной из ведущих европейских экономик, грамотно сочетавшей формы низовой частной собственности с государственным регулированием деятельности крупных корпораций. Даже сегодня, спустя почти 30 лет после развала Югославии, многие структурные монополии сербской экономики до сих пор не приватизированы. Таковыми остаются, к примеру, «Сербия Телеком» и «Электросистемы Сербии». Тоже наследие югославской экономики.
Ещё в Югославии была третья – нигде более не существовавшая – форма собственности. Общественная собственность (друштвено власништво). На практике это выглядело следующим образом: владельцем объекта общественной собственности выступала местная община, потому отчуждение данного вида собственности крайне затруднительно. Пример – российская компания «Метрополь-групп» Михаила Слипенчука лет 10 назад купила югославский аналог «Интуриста» — фирму «Путник», которой принадлежало огромное количество объектов туристической инфраструктуры на территории бывшей Югославии. Однако некоторые из них — не полностью, а частично.
Как «остров цветов» в Бока-Которском заливе рядом с Тиватом в Черногории. Другим собственником «острова цветов», известного первой французской нудистской колонией еще в 1960-х, была община Тивата. Стоит ли говорить, что и до сих пор форма общественной собственности на черногорском «острове цветов» не отменена, а сам он остаётся в частичном владении тиватской общины, и никакие другие собственники ничего сделать с этим не в состоянии. С той же проблемой сталкивались чиновники «Газпромнефти», купившие в 2008 году главную энергетическую компанию Сербии – Нефтяную индустрию Сербии (НИС). На балансе НИСа находилось немалое количество отелей, оформленных на профсоюзные движения по форме общественной собственности. А с учётом того, насколько традиционно сильны в Сербии профсоюзы, ответственным товарищам пришлось потратить немалое количество времени и сил для того, чтобы договориться с ними о переводе данных пансионатов и санаториев в иной вид собственности.
Югославия была одной из трёх стран мира, которая реально готовилась к ядерной войне: многочисленные глубинные бункеры и бомбоубежища для югославской военной верхушки были построены почти в каждой республике, но больше всего – в труднодоступных районах Боснии. Очевидно, Тито на самом деле предполагал возможность атомного нападения на свою страну, причем, видимо, скорее со стороны СССР, чем США. Существует даже версия, что могучая югославская экономика была сильно подорвана многомиллиардными вложениями в строительство главного бункера югославского лидера в конце 1970-х на границе Боснии с Хорватией, в Динарских Альпах.
Однажды и автору этих строк пришлось неожиданно для себя столкнуться с военно-инженерной мыслью югославских строителей – в маленьком городке Неум, где у Боснии есть 10-километровый отрезок своей Адриатики, в самом крутом, построенном на излете Югославии отеле спуск к морю осуществлялся через длинный рукав бункера, с двух сторон которого были огромных размеров, в метр шириной люки-двери.
Для советского человека Югославия – это югославские сапоги, югославская стенка, югославская эстрада (прежде всего, рок), югославское кино, югославская мода. Что осталось от всего этого сегодня?
Кожаная промышленность бывшей Югославии никуда не исчезла: в столице сербского автономного края Воеводина Нови-Саде работает знаменитая фабрика, которая и сегодня делает очень крутые сумки, вот только, правда, на счёт сапог я не уверен. Пост-югославская музыкальная культура превратилась в фантастическое количество рок-поп-певцов и групп, постоянно мигрирующих между Сербией, Боснией, Черногорией и Хорватией – причем настолько давно и часто, что уже особо никто не вспоминает, откуда родом тот или иной исполнитель. Например, Здравко Чолич или Владо Георгиев. В одну новогоднюю ночь он зажигает на главной площади Белграда, на следующую – в Сараево, на католическое рождество – в Загребе, на православное – в Баня-Луке.
Ну и кино – как было, так и осталось, просто перетекло, сообразно времени, в пост-постмодерн. Хорошо, что с таким необъятным талантом, как у «профессора» Кустурицы, это не так уж страшно.
Если соскучитесь по Югославии, приезжайте в Белград – там её еще много.
Олег Бондаренко,
основатель проекта «Балканист»