О феномене русского добровольчества на Балканах в 90-е годы прошлого века, численности русских добровольцев и количестве сербов, воюющих на фронтах СВО, о духовных и идейных основах добровольчества тогда и сегодня «Балканист» поговорил с бывшим русским добровольцем, воевавшим в рядах Второго Русского добровольческого отряда в составе Армии Республики Сербской во время гражданской войны в Боснии и Герцеговине 1992-1995 г., а кроме того, создателем и главным редактором сайта Српска.ру, с которого у многих нынешних балканистов началась привязанность к Балканам, Александром Кравченко.
Александр, вы у нас в Сербии теперь гость не то чтобы редкий, но и не такой частый, как хотелось бы… Как вас встретила Сербия в этот раз? В это непростое время, когда все поделились на дружественные и недружественные государства, как себя ощущаете в стране-друге?
Я вообще не ощутил разницы. Всё, как обычно. У меня даже возникла такая мысль, что, как только ступаешь на сербскую землю, сразу физически ощущаешь особую преисполняющую, преображающую энергию.
То есть Сербия не меняется.
Я ничего такого явного не заметил. Есть конечно изменения, машин стало больше, ФИАТов (смеётся). А так, как было всё тридцать лет назад, так и осталось.
А злые языки болтают, что всё больше ощущается некий крен в сторону Запада, западной стандартизации.
Нет, ну, это давно и всегда было видно, но есть какие-то глобальные вещи, которые не меняются.
И в этот раз у вас наверняка главная цель поездки, как обычно, — Вишеград… Посещение памятных мероприятий в честь русских добровольцев, погибших в ходе гражданской войны в Боснии и Герцеговине в 1992-1995 гг.? Мы последние годы, пытаемся «прокачать» русскую диаспору на эту тему, а ведь и не все сербы знали о подвиге и жертве наших ребят. О том, что есть и кладбище, и памятник в честь русских добровольцев в Республике Сербской. Что для вас значит День памяти русских добровольцев — 12 апреля? Какую роль в вашей жизни играет дело сохранения памяти о событиях тех лет и русском добровольческом движении?
Я считаю, что это одна из моих главных задач в жизни. Я помню, когда уезжал из Сербии в 2000 году, занимался Союзом русских добровольцев, косовской темой, я чувствовал, что у меня осталась последняя задача. Последняя. Это собрать имена всех погибших добровольцев и коротко написать о каждом. Вот сейчас известный многим список, который я собирал, дополнился. Это список — моя последняя жизненная точка, которую я поставил на своей жизни в Сербии. А когда я уже оказался в Сербии, видел, что пример русских добровольцев на Балканах — как оказалось, замечательная вещь для воспитания будущих поколений в ключе последних событий. Тогда добровольчество считалось чем-то локальным. Конечно, наши жертвы в 50 человек [в ходе войны в БиГ и Косово], могут показаться несерьёзными по сравнению с теми огромными жертвами, которые есть сейчас в зоне СВО. Но русские добровольцы на Балканах сыграли огромную особую роль в открытии духовных основ, наделяющих силой и готовностью к добровольчеству… Такая работа по сохранению памяти о добровольческом движении, как на Балканах, не проделана ни добровольцами Приднестровья, ни в Абхазии, только здесь мы собрали максимально всё. Сейчас моя книга вышла на сербском языке, как и много других книг по этой же тематике. И это заслуга русских добровольцев, что для нас очень важно.
Расскажите о книге подробнее. Что подтолкнуло к её написанию? Почему именно сейчас, а не раньше?
На самом деле, я писал всегда. Старался писать об эпизодах войны. Они были разные, и так получилось, что у меня появилась дорогая переводчица Сава Росич, которая совершенно бесплатно переводила все эти тексты, и как раз собрались определённое количество материала. Я начал публиковаться на русском языке, и у меня сейчас готовятся две книги — «Битва за Заглавак» и «Второй добровольческий». На русском они более подробные, а на сербском вышли какие-то вещи более понятные сербам — просто есть то, что нет смысла переводить. Плюс к этому появились новые сервисы, позволяющие опубликовать книгу без проблем в электронном виде и небольшим тиражом за небольшие деньги.
Вы сказали, что удалось расширить список, собрать новые имена погибших добровольцев, до скольки имён он вырос?
Пятьдесят, но дело в том, что этот список, который изначально я составил, он вдохновил уже других людей, которые воевали на Косово. Я например, не знаю тех, кто погиб на Космете, в отличие от погибших в Боснии. Подключились и те, кто воевал в Сербской Краине. Были и добровольцы не русской национальности — поляки, болгары, их мы тоже включили в этот список, как иностранных добровольцев. Для сербов мы все русские добровольцы, не важно, с Украины ты, из Польши или из Чехии. В общем-то список дополняется уже не мною, а другими людьми, которые занимаются этим вопросом.
Уже достаточно много лет существуют спекуляции на тему числа русских добровольцев, воевавших на Балканах. И все называют разные цифры. Сколько же вас было на самом деле? Не погибших, а воевавших.
Я ещё в те годы, 30 или 25 лет назад, написал статью «Сколько нас было» — она даже включена в мою книгу на сербском языке, — где чётко описываю каждый отряд и примерную численность добровольцев в нём. С учётом косовских добровольцев это примерно от 800 до 1000 человек.
Особенно по Косово появлялись какие-то мифические цифры — более 1000 человек, при трёх официально погибших.
Могу точно сказать, что на Косово было 200 добровольцев, при том что большинство из них было с Украины. Объективно Украина была просто ближе. Потому что 7 апреля, по-моему, уже была закрыта граница, и кто попал до этого, тот и стал добровольцем. Всех остальных уже заворачивали.
Немного философский вопрос. Каково это, спустя 30 лет, быть добровольцем — тогда и сейчас? Это же пожизненное звание, если можно так выразиться.
Я всегда себя считал и считаю русским добровольцем и всегда так подписывался. Кстати, ещё один мой последний шаг, а я не вижу себя больше в деле, кроме написания книг и воспоминаний, — это письмо Путину, в котором обозначил, что были такие люди — добровольцы, они были предтечами того, что происходит сейчас, и попросил главу государства рассмотреть вопрос об их награждении. Даже дерзнул предложить награду — крест Святого Георгия, тем людям, которые остались живы. И подписался — русский доброволец.
Интересный момент, сразу навёл меня на незапланированный вопрос. Поменялось ли отношение к добровольчеству в России? Ведь, помните, было время, когда над русскими добровольцами нависала реальная угроза преследования и чуть ли не выдачи в Гаагу?
Да, был даже запрос к России на выдачу. Хотя никаких преступлений, как бы ни старались боснийцы, ни по одному человеку не было выявлено, а тем более никаких доказанных военных преступлений. Было и осуждающее заявление Ельцина в 1994 году… Разное было. И есть, кстати, ещё спорный закон о наёмничестве. Но сегодня совершенно другая ситуация: доброволец в России — уважаемый человек. У меня была пересадка Сочи, и там объявляют: мы вам очень благодарны тем, кто участвует в СВО. А это в основном все добровольцы, как бы их не называли. То, что они получают относительно хорошее жалование, замечательно. Мы в Боснии ничего не получали. А за ратный труд человек должен получать хорошую награду. Раньше римские легионеры, кстати, и здесь тоже в Сербии, получали огромные земельные наделы… В России все меняется, и, самое главное, идея добровольчества очень сильно прорывается. Добровольцев, конечно, по-разному называют, волонтёрами и т.п., ведь есть и невоенное добровольчество. Людей призывают к жертвенному служению, это очень серьёзно меняет духовный климат у нас в стране.
Хорошее замечание. Как раз хотел спросить, что вы думаете об утверждении, что добровольчество — это черта характера, присущая людям, которые ищут войну всегда и везде, и добровольцы равно «псы войны»?
Вопрос в другом. Вот, например, тем же «вагнеровцам», которых любят называть наёмниками, предложили бы украинцы или французы в Африке в два или три раза больше… Ну, французы же могут себе это позволить? Им по силам переманить «вагнеровцев» на свою сторону, но ведь они не пойдут!
То есть не в деньгах дело?
Конечно! Сейчас открыто заявляется мотив — «Мы за справедливость!». Несправедливости очень много за последние 30 лет. Почему русский народ поддержал Путина в этой войне? В этой страшной, трагической войне. Потому что накопилось! С 90-х годов это всё копилось, копилось и вылилось. Да, это ужасно. Это трагедия наша. Тем не менее мы чувствуем, что всё-таки мы за справедливость, мы за правду.
Немного шутливый, если можно так сказать, вопрос: что вы думаете о безумных слухах, которые на своих ресурсах распространяют люди, абсолютно не разбирающиеся в регионе, его истории и реалиях, прежде всего на площадках либеральных СМИ и релокантов, касающиеся того, что в Сербии существуют целые лагеря с тысячами «вагнеровцев» и добровольцев, ожидающих отмашки на вторжение на Косово и в Республику Сербскую?
(Смеётся) Я был бы счастлив, если бы это было так. Но сербы, вероятно, так уже устали от всех воин и связанных с ними проблем, что им разве что в страшном сне не то что «вагнеровцы», а вообще человек в военной форме может привидеться. Это что-то запредельное. Но я не осуждаю их, они, бедные, пережили такое, что не дай Бог никому.
Поговорим о добровольцах сербских. Опять-таки разное говорят по поводу их участия в конфликте на Украине. Кто-то из них открыто появляется в сети и говорит, что мы, сербы, возвращаем долг нашим русским братьям, воевавшим за нас в сложное для сербов время. Есть ли какое-то объективное представление о том, сколько сербов воюет на стороне России в рамках СВО? Насколько это массовое явление?
Это массовое явление. Я сам имею к этому определённое отношение, потому что знаю этих людей. Во-первых, я всегда был против участия сербов, сербских добровольцев в нашей войне. Почему? Потому что знаю, что обстоятельства у нас совсем другие и сложностей намного больше, чем было в своё время у русских добровольцев на Балканах. Но я знал и другое, что, как бы я ни был против их участия, сербы всё равно будут участвовать. И, по моим оценкам, сегодня примерно 200 человек участвуют в СВО. Их очень много, они постоянно ко мне обращаются, я говорю, что не имею к этому отношения, но они всё равно находят возможности, и их принимают, они воюют. У них, конечно, много и проблем, многие из них уже там остались — пустили корни, женились, закончили университеты, я имею в виду, с 2014 года. Это уже целое социальное явление. Так же, как и русские добровольцы здесь, на Балканах, были целым социальным явлением. А по поводу долга — никаких долгов у нас по отношению друг к другу нет! Мы ничего друг другу не должны. Между братьями не может быть никаких долгов! А то, что они приехали, по-другому они поступить не могли. Это сербы, и этим всё сказано.
Скажу ещё, в 1993 году в Сараево я встретил молодого американца сербского происхождения, Зака Новаковича. Оказывается, он, сейчас, уже давно — с 2014 или 2015 года — живёт в Донецке, преподаёт английский, его воспитанники выигрывают какие-то олимпиады…
Можно ли всё-таки выстроить какую-то параллель между русским добровольческим движением и нынешним сербским? Они схожи, или есть какие-то существенные различия?
Это одно и то же. Одно и то же в духовном и идейном смысле. Более того, скажу, что к этому явлению, к сожалению, не причастны наши остальные братья-славяне. Факт остаётся фактом — есть понятие русских добровольцев, и сербы отлично в него вписались.
Последний вопрос как к эксперту по региону. Что может ожидать Сербию в ближайшее время, учитывая нарастающее напряжение и витающие в воздухе угрозы вооружённого конфликта в Косово, например, или в РС? Возможна ли новая война на Балканах?
Балканы непредсказуемы. Поэтому то, что сегодня кажется невозможным, завтра может оказаться реальностью. Сейчас я не вижу никаких оснований для конфликта, или чтобы сербы восстали против диктатуры Содома, как восстала Россия, но, кто его знает… Экспертные оценки в этом плане давать невозможно, здесь может произойти всё что угодно.