Никто в здравом уме не станет оспаривать, что австрийцы имеют общие корни с немцами, или утверждать, что баварцы – это отдельный народ. Но на постсоветском и постъюгославском пространствах возможно все: и белорусские «литвины», и «дуклянские» черногорцы. Главное, чтобы была соответствующая геополитическая конъюнктура.
Порвавшаяся капа
Символом единства сербов и черногорцев может служить традиционный черногорский головной убор капа, отличающийся от распространенной непосредственно в центральной Сербии шайкачи. На верхней части этой узнаваемой шапки нередко вышивается «сербский крест» — огнило: преобразованный в давние времена династический крест византийской династии Палеологов, изначально украшенный четырьмя огнивами, а впоследствии четырьмя буквами «с», означающими легендарный сербский девиз «Само слога Србина спасава» (только единство спасет сербов). Под натиском Запада и местных политических махинаторов это единство в последние десятилетия начинает давать трещину.
В 2004 году, за 2 года до референдума о независимости Черногории, в эфире одного из телеканалов журналистка продемонстрировала лидеру страны Мило Джукановичу старинную реликвию – капу с аналогичной вышивкой, и попросила прокомментировать увиденное. В ответ тот пустился в пространные размышления.
Складывалось впечатление, что затеянный референдум не несет в себе никакой угрозы, просто две части одной семьи разъедутся по разным квартирам, как это нередко бывает, но сохранят родственные отношения. Тогда тон Джукановича успокоил многих, тем более что до 1995 года (когда Мило переметнулся к западным покровителям) он ратовал за сохранение Югославии (за что жители подконтрольной ему территории высказались на референдуме в 1992 году), и говорил, например, в 1990 году такие вещи:
«Черногорцы гордятся сербским происхождением и черногорской государственностью в рамках славной истории сербского народа и верят в общее будущее и процветание».
К слову, и в специальном обращении президиума ВС Украины перед референдумом о независимости в 1991 году говорилось, что «только независимая Украина сможет как равноправный партнёр вступать в любое межгосударственное сообщество с соседями, в первую очередь, с наиболее близкой нам Россией». А в пропагандистских листовках жителям республики обещали, что Украина будет государством для всех своих граждан, вне зависимости от языковой и конфессиональной принадлежности. В итоге мы видим, что русский язык уже не преподают в школах, храмы Московского патриархата отбирают раскольники, а против русского Донбасса развязана карательная войсковая операция.
Вот и в Черногории спустя четырнадцать лет правящий «свидомый» режим пришел к открытой сербофобии, придумав отдельный черногорский язык и «сербскую оккупацию» (так теперь власти трактуют воссоединение Черногории с Сербией в 1918 году), признав сепаратистское Косово, вступив в НАТО и теперь объявив войну Сербской православной церкви. Нынешняя Подгорица теперь утверждает, что между сербами и черногорцами на самом деле нет ничего общего, что сербы – это оккупанты, всю свою историю пытавшиеся подчинить приморский край своему влиянию. Но есть ли у режима Джукановича хоть какие-то основания утверждать подобное? Будем разбираться.
Здесь сербский дух, здесь сербством пахнет
Нынешние идейные сторонники черногорской самобытности и «несербскости» любят искать ее корни в средневековом княжестве Дукля, за что в самой Сербии их не без сарказма называют «дуклянами».
И в таком подходе нет ничего нового. Он известен и на постсоветском пространстве. Например, вот нынешние власти Белоруссии. Для них и Отечественная война 1812-го, и Первая мировая, и даже Великая Отечественная – «не наши войны». И под началом Москвы жили они, оказывается, «под плеткой». А свои корни ведут от Полоцкого княжества и Великого княжества Литовского. Что уж тут говорить про Украину. Там некоторые пытались признать себя потомками неких выкопавших Черное море древних укров, а затем и «эталонными русскими», поскольку жители нынешней России – это, оказывается, «потомки мордовского народа мокша», перемешавшегося с татарами и никакого отношения к восточным славянам не имеющие.
Аналогичными «историческими открытиями» проложен путь и уникальной «черногорской истории», причем при помощи специфических историков. Потому как если русских к мокшанам приравнял снедаемый комплексами этнической неполноценности профессиональный инженер-мостостроитель Владимир Белинский, то за «дуклянство» взялся в прошлом парикмахер (затем, правда, поэт и журналист), а ныне аж глава Дуклянской академии науки и искусства Еврем Бркович. Который в недрах своего «компетентного» ведомства занялся придумыванием отдельного от сербского черногорского языка.
Однако мифы мифами, а Дуклянское княжество (с конца XI века — княжество Зета) возникло в середине X века как осколок некогда единого Сербского княжества, управлявшегося династией Властимировичей. После гибели в бою с венграми последнего представителя этой династии – Часлава Клонимировича, государство, и без того трещавшее от феодальных междоусобиц, распалось. Появились самостоятельные «жупы» (аналоги наших древнерусских удельных княжеств) – Рашка, Босна (Босния), Захумье (Хум), Неретвлянское княжество (Пагания), Травуния и, собственно, Дукля. Последней правили представители одной из побочных ветвей Властимировичей. Причем ее представителю Михайлу Воиславлевичу удалось благодаря поддержке Папы Римского в 1077 году короноваться королем Сербии Михаил Первым. Сменившему его Константину Бодину в 80-ых годах того же столетия удалось вновь объединить разрозненные сербские земли (правда, ненадолго). После его смерти в 1099 году государство снова распалось. Далее Босна попала под зависимость от венгров, а остальные сербские земли находились под властью то Болгарского царства, то Империи Ромеев (Византии).
Только к концу XII века великому жупану Рашки Стефану Немане (основателю знаменитой династии Неманичей), который воспользовался ослаблением византийского контроля и противостоянием Константинополя с венграми (сербы встали на сторону греков), удалось вновь собрать все сербские земли (кроме Боснии), включая Зету, под своим началом. В 1217 году сын Стефана Немани Стефан Первовенчанный был коронован как король сербов, а в 1219 году, благодаря святителю Савве (Растко Неманичу), создается Сербская автокефальная православная церковь. Савва, ее первый архиепископ, примиряет двух своих старших братьев – Стефана II Неманича, великого жупана Рашки, и прежнего великого жупана Рашки, а на тот момент князя Зеты Вукана Зетского.
В тридцатые годы XIV века знать Зеты поддержала короля Стефана Уроша IV Душана (впоследствии «Сильного») в его войне с отцом Стефаном Урошем III, тем самым поспособствовав восшествию младшего на престол. Впоследствии Душан «Сильный» создаст мощное Сербо-греческое царство, отвоевав у ромеев и греков практически все Западные Балканы. И коронуется как «царь сербов и греков» (титул, само собой, не признают в Константинополе, поскольку «цезарь» может быть только один. Зато дипломатично признают в Дубровнике и Венеции).
Однако, как это водится не только на Балканах, после смерти царя Душана его держава начинает трещать по швам. Среди прочих от нее отпадает и Зета, где сербский аристократ Балша, ранее правивший в Шкодере (ныне Албания), утверждает собственную династию. Владения Балшичей распространялись не только на современную Черногорию, но и на территорию современной Северной Македонии, а также северную часть Албании и юго-западную часть Косово. Однако феодальная разрозненность не пошла на пользу сербскому побережью, и очень скоро эти земли одновременно попали под зависимость венецианцев и османов, которые в конечном счете их и поглотили.
Как видим все, что происходило в Средние века на территории нынешней Черногории, после того как славяне поселились на Балканах и занялись государственным строительством, не выходило за рамки общесербской истории. Что у Дукли (Зеты), что у Рашки (нынешней Сербии), что у других некогда сербских жупаний, ныне располагающихся на территории Боснии и Герцеговины, Северной Македонии и отторгнутого сербского Косово, были общие династии, язык и традиции. Да и их жители видели себя сербами и никем больше, равно как и весь окружающий мир. В те времена и в голову никому не пришло бы назвать «дуклян» отдельным народом, ибо они тогда были таким же «народом», как, например, «тверичи» или «новгородцы» — на Руси.
Только сербские молитвы на склоне черных гор
Теперь, разобравшись с тем, откуда есть пошла земля черногорская, разберемся в духовных корнях этой территории, что сейчас как никогда актуально.
Начнем с того, что первая православная епископия в черногорских землях была основана вышеупомянутым святителем Саввой Неманичем в один год с созданием сербской автокефалии, – это была Зетская епископия. Возглавил ее ученик святителя Илларион. Подчинялась она, соответсвенно, сербским архиепископиям: сначала Жичской, затем учрежденной ей на смену Печской. Когда в 1346 году в Скопье провели собор, Печская архиепскопия при поддержке Душана Сильного преобразовалась в патриархат, Зетская епископия стала митрополией.
Однако через четыре с лишним десятилетия случилась печально известная битва на Косовом поле. Ситуация начала меняться не в лучшую сторону: османы в течение полувека постепенно подчинили Сербию, а после окончательного поглощения территории в 50-е годы XV века упразднили Печскую патриархию. Только в 1557 году стараниями двух сербских братьев из Боснии Печская патриархия была восстановлена.
Ученые до сих пор спорят, родными они были братьями или двоюродными. Возможно, речь вообще идет о дяде и племяннике. Одного из них забрали османы, и впоследствии он стал великим визирем Мехмедом-пашей Соколлу при трех султанах, а второй был монахом, а затем и патриархом Макарием Соколовичем.
Однако константинопольский Фанар, находившийся на особом доверии у Порты, не отказался воспользоваться своим положением. Поначалу он замещал сербское печское священство греческим, переводил книги с церковнославянского на греческий язык и вел на нем службы. А в 1766 году надоумил султана Мустафу III и вовсе ликвидировать патриархию, преобразовав ее в митрополию, полностью подчиненную Константинополю.
Пока происходили все эти непростые и печальные события, Зетская (впоследствии — Цетиньская) митрополия по сути была предоставлена сама себе, но при этом постоянно подвергалась атакам католиков-венецианцев, которые разрушили одну из ее главных святынь — монастырь Святого архангела Михаила на острове Превлак.
В самом конце XVII века черногорским митрополитом, а впоследствии еще и фактическим правителем черногорских земель стал Данило Петрович Негош – основатель династии Негошей. Вплоть до середины XIX века эта семья управляла Черногорией, совмещая духовный и государственный посты. Даниле Петровичу удалось наладить хорошие взаимоотношения с Россией, в частности с царем Петром I, после чего крепкие союзнические межгосударственные взаимоотношения стали традицией. Так, один из Негошей, Василий Петрович, похоронен в Санкт-Петербурге, и на его надгробии написано: «На сем месте погребен преосвященный Василий Петрович, митрополит Скендеринский и Приморский, Черной Горы и Патриаршего Сербского трона экзарх».
В этом нет ничего удивительного, если учесть, что пока существовала Печская патриархия, все черногорские митрополиты вплоть до 1766 года посвящались в сан именно там. Когда она была ликвидирована, на территории Империи Габсбургов, куда 40 тыс. сербских семей во главе с патриархом Арсением III переселились от турецких притеснений, было образована Карловацкая митрополия (после смерти Арсения австрийские власти запретили ставить патриархов, только митрополитов). Черногорские владыки стали ездить туда: там был посвящен в митрополиты, например, святой Петр I Петрович Негош. А его преемник Петр II — не только государственный и религиозный деятель, но еще и классик черногорской поэзии — писал:
«Мое имя – Веролюб, моя фамилия – Родолюб. Черногорию – родную землю, повсюду защищают скалы. Я по-сербски пишу и изъясняюсь, и каждому громко говорю: мой народ – сербский, ум и душа – славянские».
В легендарном произведении Петра II «Горный венец», посвященном не менее легендарному лидеру Первого сербского восстания Карагеоргию, есть такие строчки: «Милый Боже, если бы Отчизна сыновей потерю возместила, я б тогда наверняка увидел, как корона короля Лазаря сияет, и Милош снова среди сербов». То есть автор говорит о павших на Косовом поле сербских героях и святых — князе Лазаре Хребеляновиче и Милоше Обиличе — как о соплеменниках.
Мы четко видим, что истоки черногорской духовности – сербские, а Сербская православная церковь – естественно и единственно родная для жителей Черногории. Потому когда после победы в Первой мировой войне состоялось воссоединение исторически сербских земель, и в 1920 году на соборе в Сремских Карловцах приняли решение о воссоздании Печской патриархии и учреждении Сербской православной церкви, Черногорско-Приморская епархия без промедления и какого-либо принуждения вошла в ее состав. Тогда такой шаг выглядел естественным и органичным. Никто и подумать не мог, что спустя век наступят времена, когда подобное решение в угоду политическому моменту назовут «оккупацией».
Кто не хотел единства
Конечно, не все в Черногории были рады единению с Сербией. Например, не очень комфортно почувствовал себя при этом король Никола I Петрович, который в 1916 году под натиском войск Тройственного союза сбежал из страны, а его представитель подписал капитуляцию, что было воспринято гордыми и воинственными подданными как позор. В ноябре 1918 года Великая народная скупщина сербского народа в Черногории приняла решение объединиться с королевством Сербия.
Этому предшествовало голосование, где сторонникам объединения предлагалось тянуть бюллетени белого цвета, а сторонникам независимости – зеленые. Впоследствии представителей обоих лагерей так и назовут – «белашами» и «зеленашами». По итогам первые оказались в подавляющем большинстве.
Что характерно, среди «белашей» преобладала молодежь, жаждавшая восстановления исторической справедливости, большого и мощного сербского государства. Среди «зеленашей» были оставшиеся не у дел функционеры и военные, а также не принимавший в голосовании участия король Никола, который в случае воссоединения банально лишался трона. Но случилось то, что и должно было случиться. А непримиримые «зеленаши» аккурат в Рождество подняли восстание, которое было с легкостью подавлено, хотя отдельные группы «настоящих черногорцев» продолжали партизанить аж до конца 20-х годов.
Тем не менее, какую позицию бы ни занимал отстраненный от власти король, даже при его правлении в черногорских школьных учебниках по географии (например, за 1911 год) писали следующее:
«В Черногории живут чистокровные сербы, разговаривающие на сербском языке, и их насчитывается около 300 тыс. подданных. Большинство из них православные, но есть немного католиков и мусульман, но все — сербы по самосознанию и происхождению… Всякий серб из Черногории должен любить все свое большое сербское Отечество, на территории которого живут как свободные, так и до сих пор не освобожденные наши братья-сербы».
Самому Николе I приписывают текст неофициального черногорского гимна «Там, там!» (Онамо, намо!), где поется, как герой вернется домой и увидит Призрен (Косово), Высокие Дечаны (центральная Сербия) и «могилу Милоша»….
Неслучайно в ходе переписи населения 1909 года 95% черногорцев назвали себя сербами. Так было.
Первую системную попытку оторвать черногорцев от Сербии предприняли в годы Второй мировой войны во время итальянской, а затем немецкой оккупаций. Но лучше всего получилось это у коммунистов, пришедших к власти после победы во Второй мировой. Еще не закончились бои на фронтах, а верный соратник Тито, уроженец Черногории Милован Джилас 1 мая в праздничном номере главного партийного издания «Борьба» публикует статью «О черногорском национальном вопросе». В ней он заявляет о черногорцах как об отдельной нации. Впоследствии в составе СФРЮ появляется отдельная Социалистическая республика Черногория…. Для коммунистов, боявшихся «великосербского шовинизма» и восстановления монархии, процесс дробления сербской нации был вопросом принципиальным (аналогичные процессы по отношению к русским ранее начались в СССР).
Но несмотря на сорок с лишним лет коммунистической пропаганды, Черногория и в кризисные 90-е оставалась вместе с Сербией. И даже когда на Югославию падали бомбы НАТО (в основном, на Сербию, а на Черногорию — по остаточному принципу), по улицам приморских городов ходили люди с мишенями на груди, которые горько шутили: «Бомбите и нас, мы не чумные!».
Но к середине 90-ых поднявшая на контрабанде местная «посткомсомольская» элита уже четко уяснила, что выгоднее дружить не с Белградом, а с Западом. А Запад диктовал свои условия: нужно как можно сильнее оторваться от Сербии. Что режим Джукановича и делал: в результате референдума с небольшим перевесом голосов заявил о независимости, поначалу ввел в обращение немецкие марки, а потом евро, признал независимость Косово, вступил в НАТО, назвал историческое воссоединение 1918 года «оккупацией», а теперь пытается объявить Сербскую православную церковь незаконной на ее канонической территории. И вот уже по итогам переписи 2011 года только 28% жителей Черногории идентифицируют себя как сербы.
Однако хочется верить, что этот дурной сон, в который погрузилась земля, которую еще недавно называли «Сербской Спартой», усилиями политических шаманов, рано или поздно закончится. И гордый южный народ пробудится и вспомнит слова великого Негоша о своих настоящих героях, павших на Косовом поле ради свободы всех сербов, где бы они ни жили.