В 1840 году российская Академия наук решила собрать материалы о первой совместной военной кампании русских и сербов. Многие непосредственные участники тех событий были еще живы, и двое откликнулись на призыв, дошедший через венгерскую прессу. Их записка сопровождалась заявлением: «Нынешняя Сербия, к сожалению нашему, питаема духом не русским, но объята совершенно духом австрийским и, следовательно, лукавым и подлым». Далее они клялись, что подготовили «точное, совестное, верное и искренне описание». Авторами его стали воевода Илья Чарапич, занимавший в 1839-1840 годах должность коменданта Белграда, и бывший делопроизводитель Народного совета Симеон Милутинович. В своем труде они указывали, что «подлый» австрийский дух объял правящего князя Михаила Обреновича. Впрочем, они не делали выпадов против его отца — Милоша Обреновича. А ведь ушедший в 1839 году на покой Милош тоже мог бы рассказать о тех событиях много интересного, но в тяге к мемуарному творчеству замечен никогда не был. Возможно, причиной тому была малограмотность… хотя, скорее всего, слишком много в его жизни было скользких моментов.
Однако, вернемся к кампании 1807 года, изучать которую российские историки, вероятно, взялись не просто так, а чтобы напомнить сербам, кто именно помогал им в час испытаний.
Птенец гнезда Суворова
В декабре 1806 года повстанцы Карагеоргия Петровича овладели Белградом. На победу их вдохновила очередная русско-турецкая война, начавшаяся с того, что месяцем ранее войска под командованием Ивана Михельсона заняли расположенные на левом берегу Дуная княжества Молдову и Валахию.
Михельсон был военачальником энергичным — суворовского типа. Главным его достижением считались не победы над внешними врагами, а подавление восстание Пугачева. Командование русской армией на Дунае он принял еще до начала войны и, в преддверии полноценных боевых действий, заранее установил связь с Карагеоргием.
С занятием Бухареста открылась возможность установить с сербами прямые контакты, выслав к ним из Валахии отряд русских войск. Карагеоргий запрашивал 12 батальонов русской пехоты и 3 полка казаков. Однако, учитывая необходимость противостоять главным силам турок, Михельсон таких свободных резервов просто не имел, и, продолжая переговоры, отправлял сербам деньги, а также подарки для их воевод. Для понимания ситуации важно учитывать, что Россия в этот период вела еще две войны – в Европе с Наполеоном и с Персией на Кавказе.
Однако игнорировать просьбы сербских союзников было невозможно, и Михельсон все-таки выделил «корпус» под командованием генерал-майора Ивана Ивановича Исаева.
Это был заслуженный представитель донского казачьего рода, ранее служивший под началом Румянцева и Потемкина. В 1787 году в кровавой рукопашной битве с турками на Кинбурнской косе он бился плечом к плечу с Суворовым, получил ранение и орден св. Георгия 4-й степени (Суворов в письме дочери после этой битвы писал, что ему «в боку сделали дырочку, да лошадке мордочку отстрелили»). «Корпус» Исаева численностью менее тысячи человек состоял из казачьего полка его имени и батальона Олонецкого мушкетерского полка при двух орудиях донской конной артиллерии. Пополнить его предполагалось местными добровольцами – «пандурами» и «арнаутами» из числа валахов, хорватов, албанцев, сербов.
Помимо военных способностей, от Исаева требовались и дипломатические таланты. Карагеоргий рассчитывал на более сильную помощь, и, конечно столь скромная численность русского «корпуса» должна была вызвать у него разочарование. Здесь-то и мог сыграть свою негативную роль австрийский фактор.
Русские действительно оказывали повстанцам реальную помощь, хотя и не в запрашиваемых ими размерах. Австрийцы же сулили золотые горы, — но только в случае, если Карагеоргий согласится перейти под протекторат Габсбургов. Пока же конкретной поддержки они не оказывали (если не считать продаваемого контрабандой и втридорога оружия).
27 апреля 1807 года, перейдя реку Ольту, Исаев вступил в расположенный на западе Валахии город Крайова, где начал набирать добровольцев. Артиллерийский арсенал «корпуса» пополнился 8 старыми пушками. Параллельно казачьи разъезды отправились к Видину, где действовал отряд сербских повстанцев Миленко Стойковича и предположительно должен был появиться Карагеоргий с главными силами.
«Славянское братство» образца 1806 года
Кампания разыгрывалась на территории, включающей юго-запад современной Румынии (Крайова), северо-запад Болгарии (Видин) и восток Сербии (Неготин и Штубик). Выделенный из корпуса Исаева отряд полковника Курта из 200 казаков и примерно такого же количества пандуров без боя захватил склад продовольствия, охраняемый полусотней турок, после чего направился к Черничи. Здесь к нему присоединился Исаев с главными силами, оставивший в Крайове для прикрытия коммуникаций 400 пандуров и несколько десятков казаков.
Понимая, что Исаев намерен соединиться с сербами, комендант Видина Мулла-паша выслал на перехват отряд из 650 человек под командованием Дели-паши и Гуссейн-аги. Переправившись через Дунай, османы заняли оборону в городке Извоареле.
14 мая 1807 года Исаев атаковал вражеские позиции, выстроив войска в два каре. Правое состояло из пехотного батальона и было подкреплено казаками. Левое – из арнаутов и пандуров. Поскольку «выкурить» турок из их окопов огнем 10 орудий не получилось, пришлось пойти в рукопашную, которой османы не выдержали. Враг потерял около 100 человек убитыми, включая Гуссейна-агу. Дели-паша попал в плен.
Когда шум боя затих, русские услышал громыхавшие вдали пушки. Другая группировка османов атаковала в этот момент находившийся в 15 верстах у Штубика, на другом берегу Дуная, отряд Миленко Стойковича.
Исаев не смог сразу связаться с сербами из-за круживших вокруг турецких пикетов. Когда через три дня связь была установлена, выяснилось, что сербы отступили. Исаеву тоже пришлось отойти в Крайову.
Здесь к нему, наконец, пришла весть от Стойковича, который настаивал, что, в случае прибытия русских, совместными усилиями союзники смогут отогнать турок от Штубика. Сербы обещали приготовить лодки и указывали удобное для переправы место у дунайского острова Кербова. Правда, на острове у османов имелось укрепление, в котором засел отряд человек в 200.
5 июня Исаеву сообщили, что шесть груженных продовольствием турецких кораблей идут вверх по Дунаю. Тогда вниз по течению был выслан отряд полковника Карпова с ротой Олонецкого полка и двумя орудиями донской артиллерии. Отряд незаметно проскочил мимо противника и занял позицию.
Сам Исаев с главными силами выставил напротив Кербова 2 пушки, которые открыли огонь, едва вражеские суда вышли на дистанцию выстрела. Турки попытались вернуться обратно, но были обстреляны орудиями карповского отряда. Ловушка захлопнулась…
Одно из судов было потоплено, а остальные попытались пристать к берегу и были атакованы сотней казаков под командованием хорунжего Попова. Лихие донцы — с голыми торсами и пиками наперевес — вплавь, верхом на конях, захватили турецкие корабли, действуя примерно так же, как печенеги грабили купеческие караваны на днепровских порогах. Призом стал находившийся на судах груз муки, который Исаев позже передал сербам.
Находившийся на острове турецкий гарнизон (вместо того, чтобы помочь своим), погрузившись в лодки, ретировался на правый берег Дуная.
Между тем Карагеоргий блокировал турок у Штубика, где они возвели целую систему прямоугольных земляных укреплений — шанцев. Узнав о приближении русских, сербский предводитель лично прибыл на остров Кербов.
Встреча сдержанная, команда слаженная
Исаев в донесении от 12 июня так описывал его появление: «Черный Георгий был очень угрюм. Посмотрев на укрепления острова и, не сказав ни слова, ушел со всею своею свитой под тень дерева».
Исаев понимал, что союзник недоволен малочисленностью русского отряда, что тот ему и подтвердил в следующих выражениях: «Мне себя не жаль, а сожалею многие тысячи душ народа, от которого я четыре года скрывал, и кроме тех, кому следовало знать, не объявлял о связях моих с Россией. Обстоятельства сего года заставили обнаружить Австрийской Империи, что я нахожусь под покровительством Российского Императора и, по обнадеживанию российских господ, ожидал гораздо более во всем пособия».
Далее шли сетования на численное превосходство турок и на австрийцев, которые, много наобещав, не дают никакой помощи.
Немного остыв, Карагеоргий передоверил координацию дальнейших действий Стойковичу, брат которого с пятью сотнями воинов должен был охранять Кербов. В помощь им выделили подпоручика Позднякова с 2 орудиями и артиллерийскими расчетами.
18 июня корпус Исаева соединился с главными силами сербов возле Штубика.
Именно здесь на следующий день и произошло первое на сербской территории сражение, в котором союзники работали совместно, хотя каждый действовал на своем участке.
Корпус Исаева, переправившись через речку Турия, дошел до места ее впадения в реку Штубик. Затем, двигаясь по берегу Штубика, русские прошли по узкому дефиле и у села Малайница уперлись во вражескую позицию, перекрытую четырьмя шанцами. Далее находились еще пять шанцев для блокирования которых сербы возвели собственные укрепления.
Каре Олонецкого полка, после артиллерийского обстрела, пошло в штыки и захватило первый из шанцев. Сопоставление рапорта Исаева с описанием Чарапича и Милутиновича позволяет реконструировать дальнейшую картину.
Еще два шанца были взяты состоящими при русском отряде пандурами и арнатуами, хотя, вероятно, их атака была поддержана сербами. О взятии казаками четвертого шанца сообщается как-то мимоходом. Поскольку конная атака на земляное укрепление – дело самоубийственное, остается предположить, что турки отошли сами. Главные силы сербов в это время блокировали оставшиеся укрепления.
Потери турок убитыми и пленными составили около 1 тысячи человек, потеряли они и 4 орудия.
Добившись успеха, союзники оставили отряд численностью около 500 человек для блокады зарывшихся в оставшихся шанцах турок, а сами направились к следующему крупному вражескому укрепленному пункту – Неготину. Его осада началась 24 июня, но овладеть Неготином в кампанию 1807 года не получилось. Город был защищен каменной стеной, к тому же, Исаеву приходилось считаться с нависшей над его тылом 15-тысячной видинской группировкой. Располагая минимум четырехкратным превосходством в силах, турки могли бы действовать и активнее, однако воздержанности Муллы-паши способствовали три обстоятельства.
Под крылом Петербурга
28 июня сербские представители подписали договор, означавший переход страны под протекторат Российской империи.
Кроме того, в начале июля 1807 года Александр I и Наполеон заключили Тильзитский мир, согласно одному из пунктов которого французы обязались выступить как посредники для урегулирования конфликта между Петербургом и Блистательной Портой.
Наконец, русские и турецкие представители встретились в Слободзее для переговоров о перемирии, в котором были заинтересованы обе державы.
Михельсон опасался, что при заключении перемирия о сербах просто забудут, и отряд Исаева окажется отрезан на левобережье и погибнет либо при попытке прорваться к своим, либо когда турки бросят на мятежников все свободные силы.
В связи с этим, он послал Исаеву приказ возвращаться (но не слишком категоричный). Исаев в ответном послании изложил чисто технические доводы, почему он этого сделать не может, а в конце, в форме вопроса, сформулировал главный свой аргумент: «Каково нам смотреть будет, если турки в глазах наших начнут истреблять наших союзников?».
Михельсон не настаивал и методично бомбардировал письмами Лошкарева — русского представителя на переговорах: «Нужно что-нибудь сделать для сербов в облегчение мое, чтобы я без стыда нам мог вывести войска».
16 июля Мулла-паша все же рискнул и отправил 6-тысячнй конный корпус атаковать едва насчитывавший тысячу человек «корпус» Исаева.
Иван Иванович по традиции выставил каре Олонецкого батальона, которое в ходе четырехчасового боя стойко выдержало атаку противника и обратило его в бегство. Османы потеряли не менее 200 человек убитыми и пленными. Однако, прибывший затем Миленко Стойкович сообщил, что его подчиненные предпочли укрыться в горах.
Исаева, это, мягко говоря, озадачило, и он решил отойти на Кербово, превратив его в своего рода островную крепость. Только в начале сентября 1807 года, получив известие, что заключенное в Слободзее перемирие будет распространяться и на союзников, Исаев вернулся в Крайову.
Сербия, уже будучи под протекторатом России, получила полуторагодовую мирную передышку.
Боевые действия возобновились лишь в марте 1809 года, когда сербам придется пережить очередное вражеское нашествие.
Исаев вернется в Сербию, одержит ряд новых побед и найдет на сербской земле свою кончину.