Руководитель проекта «Балканист» Олег Бондаренко:
Юрий Ковальчук был примером человека, который умел отстаивать свои принципы не только на словах. Яркий пример знаменитого «с Лейкой и блокнотом, а также с пулемётом»…
Юра взял в руки автомат на Донбассе, потом работал военкором, потом искал себя в Москве, но, узнав о болезни мамы, оставшейся в Херсоне, официально разыскиваемый на Украине, нелегально пересёк границу, добрался до Херсона, выходил маму, а по возвращении был сцапан на российской стороне и, как нелегал, выдан украинским погранцам. Оказался в застенках СБУ, где его пытали. Затем выменян в ходе обмена с ДНР.Остался жить в Луганске.
А я, помня о нём, позвал его в наш «Балканист». Не будучи ни разу балканистом, он погрузился в тему и уже очень скоро стал одним из интереснейших авторов нашего портала. Но старые раны, в том числе, психологические, давали о себе знать… Юра грезил изданием журнала «Славяносербия». Издал один, собирал материалы на следующий номер…
Общественный деятель, активист «Союза беженцев Украины» при парламенте Новороссии и Союза политэмигрантов и политзаключенных Украины Наталия Овчинникова:
Я знаю Юру с 2015 года. Сначала мы познакомились в Интернете, он тогда еще был на фронте и прислал мне наброски будущей повести о событиях на Украине и Донбассе в 2014 для моего литературно-общественного проекта «Слово о Новороссии». Текст был ярким, живым: от реального очевидца и участника исторических событий, который, к тому же, имел безусловный дар журналиста и писателя. Я сразу выделила его работу из множества присылаемых мне материалов как нечто уникальное. А эпизод о соли земли, который позднее был издан отдельным одноименным рассказом, воистину был маленьким шедевром!
Потом мы встретились в Москве, на заседаниях политических эмигрантов и беженцев с Украины, и почти сразу очень сблизились. Наши отношения были больше и сложнее, чем просто отношения между мужчиной и женщиной, — или чем просто дружбой. Нам было даровано счастье сотворчества и идейная духовная общность… Я поехала к нему на Донбасс, и результатом этой поездки стал экспертный доклад для Изборского клуба «На культурных фронтах Русской Весны», которым я горжусь до сих пор и который не был бы возможен без участия Юрия. У нас было так много планов в нашей совместной творческой жизни…
Остался незавершенным, возможно, сенсационный доклад о связи неоязычества и украинских националистов.
Я не знала более эрудированного, начитанного, жадного до знаний человека! Он прочел все значимые книги и посмотрел все великие фильмы мирового наследия. У него был прекрасный разум ученого, исследователя, аналитика. Он воистину создал сам себя, и все его успехи в качестве журналиста, публициста и писателя — это результат огромного труда, самообразования. Самой большой любовью в его жизни была, безусловно, любовь к профессии.
Юрий был очень яркой, харизматичной личностью со сложным характером, — хотя других и не было и быть не могло среди пассионариев – ополченцев первой волны.
Панк-интеллектуал, очень острый на язык и циничный при первом впечатлении, но добрый и ранимый человек, которого обожали дети, как и он их.
В нем была невероятная энергия, которая, к сожалению, не всегда находила выход в чем-то созидательном. Огненные натуры привлекают, но обжигают, с ними сложно, но без них еще сложнее… Он всегда жил на полную катушку, ходил по грани: такие люди наверное неизбежно уходят молодыми. Хотя именно благодаря таким и вершится история, и создаются шедевры искусства.
Русская Весна была лучшей частью нашей жизни. Затем наступили годы испытаний, неопределенности, стагнации, политических игр, которые были неприемлемы и непонятны честным романтичным натурам.
Человек может долго жить и с больным сердцем, и с разбитым сердцем, пока видит хоть какой-то смысл и просвет в происходящем…
Юре (да и всем нам) очень тяжело далась дикая история с выдачей его российскими пограничниками украинской стороне (он рискнул пересечь границу, чтобы увидеть свою больную мать после долгих лет разлуки).
Пытки и побои, затем — чудо освобождения, обмена при помощи его многочисленных друзей и коллег. И еще четыре года — всего четыре года, полных свершений, новых достижений в журналистике и литературе. Я всегда верила в Юру, гордилась его достижениями, преодолением всех препонов и испытаний.
Юра был на пороге радикальных перемен в своей жизни. У него было громадное количество творческих планов и проектов. Он мечтал о своем доме, семье, детях. Мечтал — осмелился мечтать среди всего этого разрушения, смерти и безнадеги — о созидании! Увидеть любимую Сербию… После всего пережитого он заслуживал счастья.
В память о моем близком человеке и одном из самых ярких военкоров и публицистов Русской весны я бы хотела издать еще не опубликованные рукописи. Юрий просил меня проиллюстрировать совершенно уникальных проект, в котором он собрал донбасский шахтерский фольклор и сам написал сказы.
Пожалуй, самый страшный, сложный, но мощный кусок настоящей литературы — его повесть о пребывании в украинской тюрьме… Юрий, его жизнь, его вера в Новороссию, в Донбасс, в Россию, его страдания, его борьба, его огромный талант заслуживают того, чтобы быть увековеченными и чтобы о нем и его творчестве узнало как можно больше людей.